СССР-2061 (антология) (СИ) - Гвор Виктор. Страница 66

— Вы случайно в спецназе не служили?

— В спецназе не служил. В «миротворцах» служил, два года по контракту.

Максим ахнул от восторга. Миротворческий контингент быстрого реагирования был армейской элитой, принимавшей постоянное участие в подавлении конфликтов по всему земному шару. С конца десятых годов, как только где-то намечался конфликт, между мировыми державами начиналось своеобразное соперничество: кто быстрее и эффективнее его «подавит». Обычно происходило так: зону боевых действий объявлялась входящей в сферу жизненных интересов государства, и неважно, что эта зона зачастую находилась в другом полушарии. Выдвигались флоты, авиация наносила удары, дипломаты прикармливали одну из враждующих группировок, наиболее лояльную к этим самым жизненным интересам государства, а военные вооружали её до зубов. К тридцатым годам всё чаще начали задействовать и наземные силы, не доверяя аборигенам. И теперь любой, кто планировал переворот или гражданскую войну на любом континенте, мог быть абсолютно уверен в том, что почти сразу к нему прилетят. Вопрос только в том, какие эмблемы будут на фюзеляжах и на каком языке заговорят десантники. Однако желающие пострелять всё равно находились.

С того дня они тренировались вместе четыре дня в неделю, кроме тех вечеров, когда Максим ходил в секцию. Михалыч взял с него слово, что ни в одной драке он не будет использовать боевые приёмы, и подросток держал обещание твёрдо. По дороге с тренировок много общались, обсуждали новинки литературы: учитель оказался большим поклонником исторических боевиков и детективов. Как-то Максим пожаловался, что сейчас почти не осталось места для подвигов и приключений: мир давно изучен, людоеды перешли на аргентинскую тушёнку, а последнего дракона угробили ещё в раннем Средневековье. Тогда Михалыч рассказал, как его отделение неделю продиралось через горные леса Гвинеи, когда неопознанные партизаны сбили из ПЗРК их вертолёт. Жрали в основном подстреленных из рогаток попугаев, причём сырыми, потому что ни стрелять, ни жечь костры было нельзя. На пятый день у них кончились таблетки для обеззараживания воды, и начался понос. Через неделю они вышли на шоссе, вырезали блокпост местных инсургентов и захватили рацию, а потом четыре часа держали круговую оборону, пока их не забрала «вертушка». Максим впечатлился чрезвычайно. И попросил устроить ему экзамен на выживание.

Первой пробой сил была февральская вылазка. Их было четверо: один парень из одиннадцатого класса, один из восьмого, Максим и собственно Михалыч. Они выехали за город во второй половине дня в субботу, имея с собой ножи, два топора, спички и двухлитровый котелок. Из продуктов — по буханке ржаного хлеба, шматку сала и банке тушёнки на человека, чай и сахар. Задача ставилась банальная, как яйцо всмятку: переночевать в лесу. Далеко уходить не стали, километра два от железнодорожной станции сочли вполне достаточным расстоянием. Успели нарубить лапника и свалили три засохших на корню сосны среднего размера, а потом стемнело. Лагерь оборудовали при свете костра. К ночи начало стремительно подмораживать, а перед рассветом завернуло не на шутку. В ту ночь температура упала с минус восьми до минус двадцати двух. Михалыч, сволочь такая, травил байки о погибших полярных экспедициях и замёрзших зимовщиках. Адреналина, полученного в ту ночь, Максиму хватило надолго.

А летом был Крым. Михалыч с Таней собрали группу в десять человек и повели в пеший поход по горам, от Качи до Феодосии. Шли почти месяц, в основном по бездорожью, штурмуя крутые склоны яйл и спускаясь по каменистым осыпям, обвязавшись верёвкой. Таня оказалась альпинисткой, и в том походе Максим начал осваивать скалолазание, спасшее потом ему жизнь в кашмирской командировке. По вечерам у костра пели песни под гитару, Михалыч рассказывал интересные подробности, не вошедшие в учебники истории, но эта романтика Максима трогала слабо. Своё удовольствие он получал днём, выбирая самый рискованный маршрут и неся на спине самый тяжёлый рюкзак, наравне с Михалычем. Он снова вёл борьбу — с собственной слабостью, с природой, и каждый день побеждал. В тот год он открыл для себя, что для проверки себя на прочность совсем не обязательно устраивать мордобой. И всё-таки реальное единоборство с человеком, глаза в глаза, сила и ловкость против силы и ловкости, стояло для него на порядок выше, чем борьба с природой.

В следующем году в школу пришли сразу пятеро молодых учителей, активных и бурлящих свежими идеями. Ходили слухи, что старикам режут зарплаты, вынуждая уходить на пенсию. Позже Максим узнал, что же в реальности тогда происходило. Государство начало проводить реформу в образовании по финскому образцу, в одночасье упразднив почти весь управленческий аппарат. Вместо районных и городских отделов образования вводились советы директоров школ, решавшие почти все текущие вопросы. Оставили только бухгалтерию и небольшой методический отдел, ведавшей учебными пособиями и специальной литературой. Освободившиеся огромные средства направили на внеклассную работу с детьми и зарплату тем, кто её достоин. Провели стопроцентную переаттестацию учителей, отбросив большинство вниз по тарифной сетке. Тринадцатый разряд и выше присваивались только тем, кто имел свои оригинальные проекты, и разница в зарплате была колоссальной. Множество опытных, заслуженных учителей с радостью ухватились за предоставленную возможность и в короткое время защитили свои методики преподавания или воспитательной работы. Посредственности начали крепко задумываться о смене профессии. Правительство готовило новый закон о профессиональной пригодности в сфере образования, который освобождал школу от случайных людей. Учителем стало быть очень престижно, и конкурс среди абитуриентов пединститутов подскочил до десяти человек на место. Новые педагоги взялись за дело с пылкостью миссионеров, проповедавших слово Божие дикарям, и очень скоро школы в больших городах изменились до неузнаваемости.

В десятом классе уже не было ни «узбеков», ни «лавочников». Парни и девчонки вместе организовывали поездки на природу и классные вечера с чаепитиями, ходили друг к другу в гости и хвастались своими достижениями. Трое вчерашних захудалых троечников в школьном гараже отреставрировали купленный за копейки мотоцикл с коляской, произведённый на свет ещё в Первом Союзе, в шестнадцать лет сдали на права категории «А», и теперь у класса был свой транспорт. Ещё несколько человек переоборудовали учительский стол Михалыча в точную копию кабины штурмового вертолёта, выведя на пульт управление проектором, классной локальной сетью и освещением кабинета. Даже кресло сделали своими руками, правда, девчонкам пришлось долго мучиться с кожаной обивкой. Димка Круглов начал работать с деревом. Из каждой загородной вылазки весь класс по очереди волок очередную корягу, и кабинет заселился фантастическими уродами и мифологическими тварями. И только Максиму похвастать было нечем. Ну не демонстрировать же умение сломать руку или раздавить гортань!

Однажды, уже весной, на тренировке в секции появился незнакомый мужик, сильно хромавший и опиравшийся на корявую палку, похожую на шедевры Димы Круглова. О чём-то поговорил с тренером, потом долго наблюдал за работой Максима. После тренировки поймал его на выходе из раздевалки.

— Добрый вечер, Максим. Я майор Чертков, заместитель районного военкома. Один из заместителей.

— А по каким вопросам? ← прищурился Максим.

— В точку бьёшь, — усмехнулся майор. — По вопросам подготовки кадровых военных. Собственно, мы давно за тобой наблюдаем, с твоих первых приводов в милицию. И сдаётся мне, что ты наш клиент.

— Что, досье собрали?

— А как же! Копии протоколов по каждому задержанию, характеристики старого и нового классных руководителей, тренера… Даже с одноклассниками разговаривал.

— И чего хорошего про меня узнали?

— Достаточно. Умён, хорошо начитан, увлекаешься военной историей, но точные науки тоже даются неплохо. Агрессивен, любишь риск. Повышенное чувство справедливости, что немаловажно. В общем, наш клиент, как я и говорил. Тебе, парень, прямая дорога не просто в армию, а в элитные части. Там адреналина нахлебаешься по самые ноздри.