Вечный шах - Воронова Мария. Страница 5

Ирина нахмурилась, припоминая обстоятельства дела. Процесс Кольцова шел примерно в то же время, когда она судила пилотов. Кирилл тогда был на ликвидации аварии, она узнала, что ждет ребенка, волновалась за мужа, сомневалась, оставить ли беременность, словом, было не до чужих дел. Но суд над маньяком всегда в центре внимания коллег, так что, даже если не хочешь, кое-какие подробности до тебя доходят.

Все тот же Витя Зейда, работая над диссертацией, советовался с Ириной, поэтому ей пришлось вникнуть в тему гомицидомании (так по-научному называлась страшная темная сила, толкавшая людей на бессмысленные убийства себе подобных). Изучив те немногие случаи, которые были раскрыты, Ирина обратила внимание, что, как бы кропотливо и тщательно ни велась работа по вычислению маньяка, поимка его почти всегда происходила случайно. Или неподалеку от места преступления находился смелый и сильный человек, или глазастый свидетель, а в редких случаях маньяк настолько терял осторожность, что оставлял на месте убийства вещь, по которой его можно было безошибочно идентифицировать. Классические методы сыска тут работали плохо, потому что преступника и жертву ничего не связывало, чаще всего они просто были незнакомы друг с другом.

Но как ни трудно вычислить маньяка, еще труднее бывает понять, что он вообще существует. Особенно в больших городах. В сельской местности все на виду, все друг друга знают, каждое преступление становится сенсацией на долгое время, там милиционер, работающий в деревне Горелово, полностью в курсе криминальной обстановки в Неелове и в Неурожайке тож. Если сам не додумается, что два убийства подозрительно похожи, так жена или соседка сообразят. А в Ленинграде ты со своими делами еле справляешься, куда тебе еще вникать в проблемы соседей. Так, пробежишь глазами сводку ради формальности, да и все. Если преступник не пользуется каким-нибудь уникальным оружием и не оставляет так называемой визитной карточки, то не больно тебе хотелось сопоставлять способ убийства, пол, возраст и внешность жертв. Тем более когда ты точно знаешь, что за смелые гипотезы о серийном убийце тебя по головке не погладят, а совсем наоборот. К сожалению, из всех известных Ирине маньяков только один оказался настолько любезен, что душил всех своих жертв черной шелковой лентой и оставлял ее на месте преступления. Остальные не были столь тонкими эстетами, действовали как придется, и проходило очень много времени, иногда десятилетия, прежде чем следователи понимали, что череда убийств совершена одним и тем же человеком. Иногда это выяснялось, когда вместо настоящего маньяка уже сидели или даже были расстреляны другие люди.

Неизвестно, как жизнь изменится с перестройкой, но до недавнего времени ситуация в этой области складывалась как и везде, желаемое старательно выдавалось за действительное. В официальном поле преступность неуклонно снижалась, ибо это социальное явление, порожденное нищетой угнетенных масс, а у нас, слава богу, благосостояние граждан неуклонно растет. Патологические убийцы? Ну это, извините, уникальный случай, редчайшая аномалия, что-то вроде кометы, случайно промелькнувшей на сияющем небосводе советской жизни. Раз – и улетела, больше ты никогда в своей жизни ее не увидишь. Народ как бы верит в это обнадеживающее положение вещей, но первое, что узнают в семье дети, – это что нельзя заходить в лифт и подъезд вместе с незнакомыми людьми, и тем более с ними запрещено разговаривать, что бы они там тебе ни обещали. Родители, не пуская подросшую дочку на дискотеку, в первую очередь пугают ее именно маньяком, а если женщине приходится поздно возвращаться домой, то муж или отец выходит ее встречать, и боится он не гопников, а именно насильника и убийцу.

Когда Ирина была маленькая, то бабушка совершенно спокойно оставляла их с сестрой возле булочной, и они слонялись под дверями, заглядывая в коляски, где мирно спали младенцы, чьи матери заскочили купить хлеба. И никому не казалось это странным или опасным. Когда у Ирины родился Егор, она не оставляла его без пригляда на улице, но вообще такая практика была еще широко распространена. Возле входа в продуктовые магазины стояли коляски и прогуливались дети дошкольного возраста. Правда, около одного такого магазина висел стенд, где с помощью картинок и стишков описывалось, как ребенок выскочил на проезжую часть и был сбит машиной, пока его мамаша сидела в парикмахерской. Ирине на всю жизнь врезались в память циничные строки «события так развивались, пока завивалась она». То ли жуткий стенд подействовал, то ли что, но, когда она катала в колясочке Володю, оставлять ребенка одного не отваживалась уже ни одна мать. Максимум беспечности заключался в том, чтобы попросить хорошо знакомую мамочку присмотреть за твоим ребенком пять секунд, пока ты сбегаешь за хлебом.

То же и со школой. Мама рассказывает, что, когда пришло ее время, родители вручили ей портфель, показали, в какую сторону идти, и больше не возвращались к этому вопросу. Ирина с сестрой тоже ходили как бы самостоятельно, но на буксире у Веры Иосифовны, учительницы математики, жившей с ними в одном подъезде. А вот Егор только к третьему классу после долгой освободительной борьбы отстоял свое право ходить в школу самому, а многих его товарищей еще до сих пор конвоируют родственники. И вопрос тут не в том, кто самостоятельный, а кто нет, просто у поколения родителей Ирины душа была спокойна. Они уходили на работу, зная, что мир ничего плохого не сделает с их ребенком, если этот ребенок будет переходить улицу на зеленый свет и не станет играть со спичками. Что ж, послушные и ответственные дети выросли, обзавелись собственным потомством и понимают, что мир жесток и порой не щадит даже самых послушных. Совсем не обязательно плохо себя вести, чтобы стать жертвой маньяка или водителя-лихача.

Увы, серийные убийцы существуют, как бы ни хотелось официальной науке постулировать обратное, а главная беда в том, что изобличенные маньяки – это лишь верхушка айсберга, страшно предположить, сколько их еще скрывается в темных водах человеческого равнодушия, аппаратных игр и просто-напросто халатности.

Одно преступление осталось нераскрытым и забытым, по второму выбили признание у какого-нибудь дурачка, третье повесили на матерого уголовника, которому уже все равно, убийством больше, убийством меньше, четвертое исхитрились оформить как некриминальную смерть, а маньяк тем временем спокойно планирует пятое.

Это еще когда трупы находят, а если у преступника хватает ума и возможностей избавляться от тел, то тогда вообще благодать. Пропал и пропал человек, мало ли что. Ребенок убежал и где-то беспризорничает, девушка подалась в проститутки, а старый человек просто впал в маразм и забыл дорогу домой, ждите, скоро объявится в каком-нибудь психоневрологическом интернате. Ну и если жертва после нападения остается жива, тоже сто раз подумает, прежде чем идти в милицию, ведь уже сформировано общественное мнение, что там тебя унизят, оскорбят, скажут, что сама напросилась, а преступника искать все равно не будут.

Ирине очень хотелось думать, что она сгущает краски, а на самом деле правоохранительные органы укомплектованы исключительно сильными и добрыми дядями Степами, проницательными инспекторами Лосевыми и следователями Рябиниными, мимо которых мышь не проскочит, не то что маньяк, но факты – вещь упрямая. В деле Кольцова понадобилось восемь лет, чтобы понять, что работает патологический убийца, и еще три года ушло на его поимку.

Ирина боялась думать, что легче вынести человеку – безысходное горе или нескончаемое метание между отчаянием и надеждой. Разглагольствования на эту тему от людей, не знавших беды, казались ей кощунственными, а когда она пыталась представить, что чувствуют родственники жертв, ее охватывал такой ужас, что не находилось слов, повседневные заботы и тревоги отодвигались куда-то далеко, и она ясно понимала, что, раз дети живы и здоровы, она абсолютно счастлива.

Когда в семьдесят пятом году пропала десятиклассница Марина Москаленко, сыщики добросовестно отработали все связи девушки, прочесали окрестности, но все безрезультатно. Оперативники продолжали работу, но со временем переключились на более свежие дела, которые жизнь поставляла им в избытке, а поиски Марины не то чтобы совсем забросили, но отодвинули на второй план. Все-таки толчок к возобновлению активной работы по делу дает какая-то новая информация, а ее не было.