Роковой шаг - Карр Филиппа. Страница 78

И вот настал канун свадьбы. Дом был полон суетой приготовлений; запахи жарившегося мяса, пекущихся пирогов и всяческих других кушаний носились в воздухе. Начали прибывать гости. Сепфора хотела, чтобы свадьба была традиционной, с голубыми и зелеными лентами и с букетиками розмарина.

Я возвращалась мыслями к тому дню, когда я стала женой Ланса. Мне вспомнились все неотвязные сомнения, которые не давали мне покоя, и как, стоя у алтаря с Лансом, я словно почувствовала, что Дикон стоит рядом и глядит на меня с упреком.

Скоро Сабрина и я останемся одни. Когда Сепфора и Жан-Луи уедут, здесь станет необычно тихо. Я буду скучать по моей отсутствующей дочери. Но она уедет недалеко, и мы будем часто видеться с ней. Сабрина и я будем вместе. В те дни меня постоянно беспокоила мысль о Сабрине. Я считала, что ей следует выйти замуж и завести детей. Это вдохнуло бы в нее жизнь.

Я часто думала: не жалеет ли она о том, что не вышла замуж? Она часто совершала одинокие прогулки верхом. Мечтает ли она обо всем том, что может дать замужество? Не думает ли она, что прожила жизнь напрасно? Не появилась ли в ее глазах безнадежность теперь, когда от нас ушла Сепфора?

Я думала о Сабрине, когда услышала, что она зовет меня.

Меня удивило, почему она не поднялась ко мне в комнату, и я вышла на лестницу. Внизу, в холле, стояла Сабрина и рядом с ней какой-то мужчина.

Я спустилась пониже. Что-то знакомое было в его внешности.

— Неужели это… — воскликнула я. Он обернулся ко мне и улыбнулся. Я увидела те же ярко-голубые глаза, о которых вспоминала.

— Да, — сказал он, — так и есть. А ты — Кларисса.

— Дикон, — прошептала я недоверчиво.

— Вернулся на родину предков, — сказал он, взял мое лицо в свои ладони и вгляделся в него.

Внезапно меня охватило смущение. Я сильно постарела и не могла уже выдержать сравнения с девушкой, которую он знал столько лет назад. Под моими глазами пролегли тени, вокруг глаз появились морщинки, которых не было, когда он видел меня в последний раз. Моя первая молодость была слишком далеко.

А Дикон? Он тоже изменился. Он больше не был тем мальчиком, которого я знала. Худощавая фигура, бронзовое от загара лицо, волосы с проблесками седины и уже не столь густые, как раньше… Но глаза были такими же яркими, и они горели полнотой чувства, которое способно было зажечь и меня.

Сабрина говорила:

— Я застала его за разглядыванием дома. Он приехал навестить тебя. Он был в Эверсли, и Карл сказал ему, как тебя найти. Когда он увидел меня, то подумал, что это ты.

— Да, — сказал Дикон, — я думал, что узнал тебя.

— Это, наверное, фамильное сходство. В конце концов, мы ведь двоюродные сестры.

— Я так рад, что нашел тебя. Мы с трудом находили слова. Это было следствие потрясения после столь долгой разлуки.

— Ты попал прямо на свадьбу моей дочери, — сказала я.

— Да, Сабрина мне уже сообщила. Они обменялись улыбками, и я была рада, что они понравились друг другу.

— Это чудесно, — сказал он.

И так оно и было. Дикон вернулся.

Я думаю, то, что случилось, было неизбежно. Я должна была это предвидеть. Когда Дикон уехал, я была невинной молоденькой девочкой. Сабрина как раз тогда родилась. Вернувшись, он застал взрослую женщину, которая только что выдала замуж собственную дочь. Все эти годы он думал о той молоденькой девочке. Она не старела в его воображении. Конечно, Дикон не мог надеяться, что я останусь такой, какую он знал до своего отъезда. Он просто забыл о времени. Он предполагал, разумеется, что я немного повзрослею. Наверно, он надеялся застать меня примерно такой, как Сабрина.

Сепфора и Жан-Луи переехали в свой дом. Они были поглощены друг другом. Гости разъехались. Дикоп остался с нами. Мне казалось, что эта весна не будет, похожа ни на одну другую.

Я любила Дикона. Я всегда любила его, и даже пространство и время не смогли изменить этого чувства. Он вошел в мою жизнь неким идеалом и продолжал им оставаться. Когда он разговаривал с нами, я ловила приметы прежнего Дикона, Дикона, которого полюбила столько лет назад и продолжала любить все эти годы.

Я была уверена, что он чувствует то же самое. Я была уверена, что он вернулся ради меня.

Он много говорил о своей жизни в Вирджинии. Под впечатлением его речей мы живо представляли себе сосновые леса и плантации, к которым он был приписан. Уходя в тяжелую работу, он забывал о ссылке.

— Я привык считать часы, дни, недели, годы, — говорил он нам. — Мечта вернуться домой не покидала меня никогда.

Он работал с хлопком и, находя это интересным, работал много; затем получил повышение; хозяин заметил его и значительно расширил его обязанности. Со временем все это перестало быть похожим на плен.

— Если бы мне так сильно не хотелось вернуться домой, я бы, возможно, примирился с той жизнью, — сказал Дикон.

Климат был мягкий; Дикон был волен в любой момент отправиться на прогулку верхом. Он любил наблюдать за животными — бизонами и лосями, серыми и красными лисами, ондатрами и ласками; ему нравились опоссумы, а в Аппалачах он часто видел черных медведей.

В Чесапикском заливе он ловил осетра и форель, треску и королевскую макрель.

— Мы ловили, готовили и ели рыбу прямо на заливе, — рассказывал нам Дикон.

Постепенно он стал своим человеком в доме хозяина.

— Вы так и не женились, — сказала Сабрина.

— Нет… но у хозяина была дочь, вдова с маленьким сыном. Она напоминала мне о тебе, Кларисса. Когда ее отец умер, я взял на себя управление хозяйством. Возможно, мы поженились бы… но меня никогда не покидала мечта вернуться домой.

Это были счастливые дни. Я чувствовала себя на верху блаженства. Дикон вернулся ради меня, и все эти годы, когда я думала о нем, он думал обо мне.

Я смотрелась в зеркало, чтобы понять, сильно ли я отличаюсь от той молоденькой девочки. Конечно, я постарела, но и он тоже. Да и кто бы не изменился за тридцать лет? Сейчас мы стали старше, опытнее… но это не может быть помехой для взаимопонимания.

Я думала: он предложит мне выйти за него замуж. Это счастливое завершение нашей истории. «И с тех пор они зажили счастливо». Сколько раз так заканчивались сказки, которые я читала детям! И они всегда оставались довольны. Так и будет. Только такой конец мог бы меня удовлетворить.

Эти вечерние сумерки были самим прекрасным временем суток.

Сабрина постоянно находилась с нами. Я настаивала на этом, хотя иногда мне казалось, что она избегала нас. Мне хотелось, чтобы Сабрина навсегда осталась со мной. Я была уверена, что Дикон поймет это. Он часто вовлекал ее в беседу, а когда мы катались верхом, Сабрина была рядом.

Дикон рассказал нам, что, когда срок ссылки подошел к концу, он встал перед необходимостью остаться, пока не заработает достаточно денег, чтобы вернуться. Он почувствовал, что обязан остаться, пока сын вдовы не станет достаточно взрослым, чтобы управлять хозяйством. Кроме того, Дикон не знал, какова судьба его состояния на родине, не было ли оно конфисковано после подавления восстания в 1715 году. Потом он получил уведомление, что этого не случилось и что в его отсутствие делами занимался дальний родственник. Таким образом, он был владельцем значительного состояния на севере.

— Сейчас я свободный и независимый человек, — заверил он нас.

Прошло около недели. Дикон ничего не говорил мне. Порой мы вместе совершали отдаленные прогулки, иногда он уходил один.

Однажды я увидела, что он возвращается с Сабриной. На мой вопрос, понравилась ли ей прогулка, она ответила утвердительно и сказала, что встретила Дикона случайно.

Сабрина изменилась. Она выглядела моложе своих тридцати лет; на ее щеках появился румянец. Я давно привыкла к ней, но теперь ее красота вновь поразила меня.

Мне следовало бы догадаться. Мне следовало бы предвидеть это. Бог свидетель, это было достаточно очевидно. Но случилось так, что сначала я услышала об этом и только потом осознала. Я жила в выдуманном мире, далеком от реальности, и рано или поздно поняла бы это.