Сестры-соперницы - Карр Филиппа. Страница 52

Она разлила эль из бочонка в оловянные кружки и поставила их на стол, затем выложила на блюдо горячие пирожки.

— Не каждый день мне доводится принимать гостей, — сказала она.

— Мы очень близкие соседи.

— По прямой между нами не более полутора миль, а наша ферма почти граничит с землями Фар-Фламстеда.

— А вы уже давно здесь живете? — спросила я, отхлебывая превосходный эль.

— Всю жизнь. В Лондоне у нас есть резиденция, которой Люк пользовался, когда был членом парламента. Он надеется, что нынешнее положение дел изменится, и вместе с друзьями старается этому помочь. Но мы-то выросли на земле, всегда занимались выращиванием скота, и временами мне кажется, что ему бы лучше не вмешиваться в политику. Сейчас это может стать просто опасным.

— Мы в Корнуолле были очень далеки от всего этого.

— Люк считает, что буря, которая вскоре разразится, накроет всю страну, вплоть до самых дальних ее уголков.

Я вздрогнула.

— Я ненавижу конфликты. Моя мать говорит, что наша семья сильно пострадала от них в свое время.

— Я думаю, что так можно сказать обо всех семьях. Но страна, по словам Люка, сейчас находится в состоянии, достойном сожаления. Слишком многие склонны наслаждаться тем, что они называют радостями жизни. Им следовало бы жить попроще.

— Как вы, — подсказала я. — Пирожки очень хороши.

— Почти все я готовлю сама. У нас в доме всего две служанки. Конечно, есть еще люди, работающие на ферме. Если вам интересно, я потом покажу все наше хозяйство. У нас есть пивоварня — там сварен и этот эль, есть маслодельня, лесопилка, скотные дворы, и кроме того, отдельная кухня, поскольку приходится кормить много народу.

— Вы много трудитесь, миссис Лонгридж.

— Я от работы получаю удовольствие, потому что это дело по мне.

Она довольно подробно расспросила меня о нашей семье, о причинах, которые привели меня в Лондон, и о моем браке. Я была довольна тем, что у меня наконец нашелся собеседник.

После того как мы хорошенько подкрепились, она показала мне дом. Мы поднялись по деревянной лестнице наверх, где находилось множество комнат, часть из них — проходные. Все комнаты были с тяжелыми дубовыми балками, небольшими окнами в свинцовых переплетах, очень чистенькие, хотя весьма скромно обставленные.

Я сказала, что мне пора домой, что прислуга, наверное, обеспокоена моим долгим отсутствием, и мне надо вернуться хотя бы к обеду.

Элла ответила, что не смеет меня задерживать, но если я захочу еще когда-нибудь заехать в гости, она будет очень рада. В здешней округе у нее почти нет друзей, так как политические взгляды Люка настроили большинство соседей против него.

Я уже была готова забраться в седло, когда во двор въехал сам Люк Лонгридж. Увидев меня, он был изумлен и, как и его сестра, сразу же меня узнал.

— Итак, сегодня у нас гостья, — сказал он, спешившись и поклонившись.

— Это был незапланированный визит. Миссис Толуорти ездила верхом и решила взглянуть на ферму, а я, узнав ее, пригласила зайти в гости.

— Очень рад видеть вас, — сказал Люк. Я сразу заметила, что он одет в очень простые темного цвета камзол и штаны, а его волосы Подстрижены очень коротко — совсем не по моде.

— Я как раз собиралась уезжать, потому что мне не хочется, чтобы дома беспокоились.

— Вы приехали сюда одна?

— Да! Это ведь совсем близко, а брать с собой грума я не хотела.

— А ваш муж?

— Он уехал и вернется только через несколько недель.

— Тогда позвольте проводить вас.

Я не могла отказать ему в этом. Более того, он был мне интересен, и я считала, что должна быть любезной с ним, поскольку мне с самого начала казалось, что Ричард сам спровоцировал его на ссору во время бала.

Он сел в седло, и мы отправились в путь.

Я сказала, что и не подозревала о том, что мы — близкие соседи.

— Мы всю жизнь соседи.

Я решила, что не стоит делать вид, будто я не помню об их ссоре, и сказала:

— Я очень рада, что вам не пришлось драться на дуэли с моим мужем.

— Вызов был брошен им в горячке спора. Я и не собирался допускать кровопролитие по такому незначительному поводу. Мне кажется, что Толуорти позже тоже понял это и правильно оценил ситуацию.

— Люди бывают пристрастны в вопросах, которые считают важными. Мой муж служит в королевской армии, и он, естественно, верен Его Величеству.

— Это само собой разумеется. Другое дело, что страна может оказаться важнее, чем король.

— Мне всегда казалось, что это одно и то же — король и страна.

— Так должно быть. Я надеюсь, что генерал Толуорти не будет недоволен тем, что вы нас посетили.

— Я в этом уверена.

— Когда он вернется, вы должны сообщить ему, что моя сестра принимала вас, а я проводил вас домой.

— Конечно, я ему расскажу.

— Очень может быть, что он станет возражать против таких добрососедских отношений.

— Я думаю, он обрадуется тому, что у меня здесь появились друзья, ведь он нередко будет покидать дом.

— Посмотрим. В любом случае моя сестра всегда будет рада вашему обществу.

— А я — ее. У меня было очень интересное утро. Показался Фар-Фламстед, и Люк сказал, что теперь он спокоен и может возвращаться.

Он поклонился, но я знала, что он будет стоять здесь и ждать, пока я не въеду в ворота.

Вскоре я начала подозревать, что забеременела. Конечно, уверенности у меня не было; возможно, я так сильно этого желала, что просто внушила это себе. Я начала засиживаться в комнате Замка, мечтая о ребенке и думая, что в будущем году в это самое время нас будет уже двое — если, конечно, мои предположения верны.

Я стала довольно рассеянной, и это, конечно, вскоре заметили окружающие. Я видела, что миссис Черри начала внимательно присматриваться ко мне, а однажды, войдя в кухню, я застала ее шепчущейся о чем-то с Мэг и Грейс. Поскольку при моем появлении они тут же умолкли, я решила, что они обсуждали меня, тем более, что хотя миссис Черри сохраняла свой невозмутимо добродушный вид, обе ее собеседницы выглядели скорее растерянными.

Мэг, причесывая меня, осведомилась, хорошо ли я себя чувствую.

— Конечно, — ответила я, — а почему ты об этом спрашиваешь? Я плохо выгляжу?

— О нет, госпожа, вы выглядите прекрасно… но совсем по-другому.

— Это как по-другому? — прямо спросила я. Она была в замешательстве.

— Ну, мы просто подумали, госпожа… может, это и нехорошо, но мы, понимаете, все время живем вместе, как в семье, ну и кое-что замечаем…

— Слушай, Мэг, — сказала я, — мне непонятно, что ты имеешь в виду.

Она стояла смущенная, опустив голову, но так как я стала настаивать на том, чтобы она объяснила, о чем речь, ей пришлось сказать:

— Ну, я о том, что здорово было бы, если бы в доме появился ребенок. Мы все были бы страшно рады.

Я почувствовала, что густо краснею.

— Но с чего вы решили…

— Да это Грейс, госпожа…

— Грейс?

— Понимаете, она этому обучилась у нашей матери и сама тоже собиралась стать. Она и сейчас, если есть нужда… ну, понимаете, по окрестностям. Если кому-то нужно. У нее к этому способности.

— Слушай, Мэг, — сказала я, — вот теперь я уже совсем не понимаю, о чем ты толкуешь.

— Наша мать была повитухой, госпожа, и она научила Грейс всему, что сама знала. Грейс тоже занялась бы тем же самым, только вот мы переехали сюда, и ей пришлось заниматься совсем другим. Но свой хлеб она честно отрабатывает, я думаю, вы тоже согласитесь…

— Соглашусь, соглашусь. Так что там с Грейс?

— Ну, у Грейс есть, что называется, чутье насчет всего, что касается младенцев, госпожа, и она говорит, что вы, как говорится, в интересном положении, если вы простите мою дерзость.

— А откуда она знает?

— Ну, она говорит, что люди всегда меняются, когда с ними это происходит… неважно, какого они происхождения, и она говорит, что готова биться об заклад.

— Возможно, Грейс права. Во всяком случае, я надеюсь, что это так и есть.