Месть под острым соусом (СИ) - Морейно Аля. Страница 10

- Машенька, маленькая моя! Как ты, родная? 

Мамочка! Наконец-то пришла! Меня словно выносит на берег после долгого болтания на волнах, чувствую твёрдую землю под ногами. Становится спокойно, легко и хорошо. И наконец-то появляются слёзы. 

- Поплачь, поплачь, моя хорошая. Тебе легче станет. Нужно все волнения выплакать и успокоиться. Малышу нужна здоровая и спокойная мама. 

Не знаю, что со мной, какие последствия удара. Всё тело болит, но терпимо. Особенно болит грудная клетка. Я ударилась животом? 

- Мама, ребёнок... с ним всё в порядке? 

- Да, врач сказал, что существует небольшая угроза, но поставили капельницу, будут сохранять. 

- А Дима знает уже? 

- Я пока не смогла до него дозвониться. 

- Он футбол смотрел, там шумно, наверное, было. А теперь… который час? 

- Ночь уже, неудобно звонить. Утром наберём. 

- Да, хорошо… Машину сильно разбила? 

- Не знаю пока, я попросила Толю, соседа, её отогнать и прикинуть стоимость ремонта. Не думай об этом, я сама со всем разберусь. Твоя задача сейчас – поскорее выздоравливать и поменьше волноваться. Думай о ребёнке и предстоящей свадьбе. 

После маминых слов успокаиваюсь и засыпаю. А утром начинается кошмар… 

С самого утра ко мне в палату приходит следователь – высокий мужчина лет сорока в аккуратной гражданской одежде. Он задаёт какие-то вопросы, касающиеся аварии, расспрашивает о подробностях. Но я почти ничего не могу ему ответить, потому что момент столкновения не помню! Вернее, помню сначала какой-то толчок, а потом сильный удар. 

Следователь производит впечатление ответственного, внимательного и доброжелательного человека, который относится к делу неформально и искренне хочет мне помочь, и я силюсь вспомнить хоть какие-то детали, чтобы облегчить ему работу. Он всё записывает, а потом он шокирует меня новостью. 

- Судя по всему, в тот момент, когда вы почувствовали толчок, вы сбили человека, переходящего дорогу на пешеходном переходе… 

Нет! Этого просто не может быть! Я всегда очень осторожно проезжаю пешеходные переходы, всегда останавливаюсь и пропускаю всех пешеходов. Я не могла не затормозить! Разве что… я просто его не заметила, потому что в тот момент отключилась, а машина с автоматической коробкой продолжала путь сама по себе. 

- Я не видела ни перехода, ни человека! Возможно, у меня был обморок, а машина продолжала двигаться, но я ею не управляла? Я не виновата! Это несчастный случай! 

Боже, какой кошмар! Мой разум отказывается верить в реальность этой информации. Это бред или дурной сон. Что угодно, но не правда! 

- Ну, был ли у вас обморок, или вы его на ходу придумали, определят медики. Факт в том, что человек, которого вы сбили, в тяжёлом состоянии находится в реанимации. И если… 

- Он жив? – перебиваю, не могу сдержаться. 

- Пока жив. Но если он умрёт, вам светит восемь лет колонии. Молитесь, чтобы он выжил и не остался инвалидом. 

- Но как такое может быть? Я же ехала медленно! Даже если я его сбила, то удар не мог быть слишком сильным! 

- Разберёмся. Не волнуйтесь, мы во всём разберёмся. Вы выздоравливайте. 

Он уходит, а у меня начинается истерика. Что там мама вчера говорила про спокойствие? Как можно быть спокойной с такими новостями? 

Дрожащими руками набираю сначала маме, рыдаю в трубку и прошу поскорее ко мне прийти. Мама на работе, но обещает выбраться в обеденный перерыв. Затем звоню любимому. 

- Дима, Димочка, я в больнице! 

- Я знаю уже, мама твоя с утра звонила. 

- Мне так плохо! Когда ты ко мне придёшь? 

- Сейчас я на занятиях. Как пары закончатся, поеду к тебе. Что купить? 

- Ничего, ничего не хочу. Просто приезжай поскорее. Мне так страшно и плохо! 

Повторяю про себя, как мантру: «Только бы выжил, только бы выжил, только бы выжил». Я не хочу в тюрьму! Я же… не виновата. Никогда раньше у меня не было обмороков, даже в разгар токсикоза! Ну почему это случилось, когда я была за рулём? Как вообще это могло произойти? 

Медсестра, видя моё состояние, пытается успокоить, отвлечь разговорами. Но в конце концов отчаивается и просто колет мне что-то, и я засыпаю. 

Будит меня санитарка, которая развозит по палатам обед. 

- Поешь, деточка. 

- Не могу, аппетита нет. 

- Ты не хочешь, а ребёночек голодный. Ты о нём подумала? 

А если этот человек не выживет и меня посадят? Как же мой ребёнок? Может, меня пожалеют? 

Санитарка кормит меня из ложки, буквально заставляет съесть весь суп и запить сладким чаем. 

Приходит мама, я снова реву… Если он умрёт, я не представляю, как жить дальше. Как вообще можно сосуществовать с чувством вины? Как можно ходить, есть, спать, смеяться, зная, что по моей вине другой человек умер? Он тоже мог жить на полную катушку, но из-за меня его больше нет. 

- Доченька, не плачь раньше времени. Я схожу к следователю, всё узнаю. И кто он, и где лежит, и какое его состояние. Пойду к родственникам, предложу им помощь в оплате лечения, объясню ситуацию. Они, конечно, сейчас очень нервные и злые на нас. Но может, пожалеют тебя? 

- Ма, а деньги откуда возьмём? 

- Кредит возьму под квартиру. Может, свёкры твои чем-то помогут, они люди небедные, а ты уже почти член их семьи. Надеюсь, не откажут. Они и сами наверняка заинтересованы, чтобы всё это как-то замять, не придавать огласке и решить полюбовно. 

Маме удаётся меня успокоить. А когда приходит Дима, то я и вовсе чувствую прилив сил. Он общается с моим врачом, докупает какое-то дорогое лекарство и обещает поговорить со своим отцом относительно поддержки. 

Жизнь налаживается? 

Глава 6 

Через неделю меня выписывают. Врачи уверяют, что угроза миновала и можно возвращаться к привычным занятиям. Только моё самочувствие не столь оптимистично. Боль от ушибов не отпускает, преследует слабость, всё время клонит ко сну. Возможно, все беременные так себя чувствуют. 

В университете я всё-таки появляюсь. Дима не отходит от меня ни на шаг, опекает, как маленькую. Это безумно приятно. Наши отношения выходят на совершенно новый уровень, полный нежности и заботы. Таким любимый нравится мне ещё больше. И я бы могла с уверенность сказать, что абсолютно счастлива, если бы не переживания за человека, которого сбила. 

Информация о его состоянии весьма скудная. Димин отец объясняет это тем, что он – сын крупного бизнесмена, да и мама его тоже известна в кругах бизнес-элиты. Такие люди не любят публичности, поэтому нет ничего удивительного в том, что о здоровье сына они не трубят на каждом углу. Правда, напрягает, что меня тоже никак не информируют, а ведь именно от того, насколько сильно он пострадал и какими будут последствия травм, зависит наказание. 

Меня неоднократно вызывает следователь, по сотому разу задаёт одни и те же вопросы. Я понимаю, что им надо всё выяснить, чтобы максимально объективно оценить степень моей вины, а потому снова и снова пересказываю одно и то же. Мне нечего скрывать, я ничего не нарушила, скорость былы ниже допустимой. Разве что не пропустила пешехода. Но я его не видела из-за обморока! 

- Мы нашли свидетелей, сняли записи с камер наблюдения и навигаторов, так что, в целом, картина ДТП ясна. Дело простое, можно передавать в суд, – следователь бубнит себе под нос, листая папку с бумагами. 

- А как… себя чувствует пострадавший? – всякий раз боюсь задавать этот вопрос. 

- Он жив. Но состояние по-прежнему тяжёлое. Насколько мне известно, родственники пытаются найти западную клинику, в которой его могут спасти. Повезло, что они люди богатые и в состоянии оплатить лечение. 

Знаю я… Мама пыталась с ними поговорить, хотела предложить деньги, но над суммой, которую мы можем взять в кредит под квартиру, они лишь посмеялись. Говорят, что только конструкции для крепления костей стоили дороже. 

Я бы очень хотела повидаться с ним и попросить прощения, но в реанимацию никого не пускают. Он жив – и это главное. Значит, меня не посадят…