Месть под острым соусом (СИ) - Морейно Аля. Страница 42

Она перестаёт изображать доброжелательность и начинает шипеть, как змея. 

- Оксана, скажи мне, зачем? 

- Зачем что? – изображает непонимание, но я теперь вижу эту гадину насквозь. 

- Зачем врача подкупила? Зачем придумала про моё бесплодие? Я вот сколько ни думаю, никак не могу понять твои мотивы. 

- Никого я не подкупала! 

- Да? Так у меня свидетельница есть. Хочешь, сделаем очную ставку? И папу твоего пригласим в зрительный зал. Пусть он оценит твоё актёрское мастерство и режиссёрский талант. 

- Что ты хочешь? 

- Правду, Оксана. Зачем ты это устроила? Ты так сильно не хотела от меня детей? 

- Да причём тут ты? 

- А кто причём? 

- Никто! Я просто не хочу детей! Я хочу заниматься карьерой, хочу наконец-то стать управляющей этого отеля! А стоит мне уйти в декрет, папа тут же подыщет мне замену – и всё, прощай мои мечты. 

- Оксана, ты – ненормальная? Да любая женщина рано или поздно уходит в декрет. А потом возвращается на работу и продолжает заниматься карьерой! Няню нанимают, в конце концов! 

- Ага, я не готова целый день впахивать, потом ночью качать ребёнка, чтобы с утра, не выспавшись, идти на работу! Ты-то, небось, свои клубы не бросил бы и по ночам с ребёнком не нянчился! И вообще, какого чёрта ты со мной развёлся? Всё же было хорошо! Ты бы занимался своим делом, я – своим. Вон, на Западе детей только к сорока годам рожают. Почему я должна рожать в тридцать? 

- Нда… Ты знаешь, после истории с нашим разводом у меня не слишком высокое мнение о тебе. Но сейчас ты переплюнула саму себя… Ниже плинтуса – очень чётко сказано. То есть ты не хотела ребёнка, поэтому выставила виноватым в этом меня? А почему ты не подделала свои анализы? Почему ты не сказала своему папе, что ты – бесплодная? 

- Да ты что! Во-первых, он бы тут же потащил меня лечиться за границу, а там мой обман мог бы раскрыться. А во-вторых, кто знает, что у него в голове? Он настолько зациклен на внуках, что мог бы меня вообще из бизнеса выкинуть, если бы открылось, что я не смогу ему подарить живую игрушку.   

Чувствую себя плюшевым медведем, которого пинают со всех сторон. Как я мог повестись на такой развод? Почему не пошёл перепровериться в другую клинику? Да потому же, почему сейчас Мышку обидел вместо того, чтобы сперва анализы сдать, а потом выводы делать… Почему слепо доверял Оксане и усомнился в искренности моего Мышонка? Идиот… 

Первый порыв – поехать к Кантемирову, молча показать ему все анализы и заключения. Он – мужик умный, может, даже сам догадается. Проезжаю часть пути в его сторону, а потом торможу и разворачиваюсь. Пусть сами разбираются друг с другом в своём гадюшнике, не хочу мараться. 

Паркуюсь возле цветочного магазинчика, выбираю самый красивый букет почти без запаха – Мышка из-за беременности плохо переносит ароматы, я даже туалетной водой перестал пользоваться. Заглядываю в кондитерскую и выбираю пирожные в виде причудливых зверей – Мирону должны понравиться. И еду к самым дорогим в моей жизни людям. 

Глава 25

- Коля, я не понимаю, что с ним происходит. Ужинать не захотел: поковырялся в тарелке и ушёл. Теперь сидит в своей комнате и плачет. Спрашиваю, что случилось, – не отвечает. Я уже не знаю, что думать! Может, у него что-то болит, но он не знает, как сформулировать? 

- Мышонок, сейчас разберусь. Не нервничай. Тебе нельзя, ты что, забыла? Врач сказала: только положительные эмоции. 

Что за чертовщина? Мышка с Мироном живут душа в душу, никогда никаких конфликтов. Это я могу где-то что-то не понять и невольно обидеть малого. Но сегодня мы с ним даже не виделись, а вчера я его уложил – и всё было хорошо. 

Захожу в комнату сына. Сидит на полу, прислонившись спиной к кровати. Лицом уткнулся в колени, плечики вздрагивают. Опускаюсь рядом. 

- Сынок, привет, – никакой реакции. – Мирон, слышишь меня? Почему ты плачешь? Что случилось? У тебя что-то болит? 

Воспитатель из меня никудышный. Вынужден признать: всё то время, что Мирон живёт с нами, я много работал и уделял ему внимание только по выходным, и то не всегда. Не умею я общаться с детьми. 

Мирон отрицательно мотает головой. Что это значит? Ничего не болит? Или не хочу говорить? «Ох, нелёгкая это работа – из болота тянуть бегемота» [1]. 

- Может, поговорим? Как мужчина с мужчиной. Расскажи мне, что стряслось, пожалуйста. Обещаю, что помогу, чем смогу. 

Поднимает заплаканное личико. Судя по всему, ревел долго. 

- Мама сказала, что у вас будет свой ребёнок, что он пока живёт у неё в животе. 

- Да, это правда, – ничего не понимаю, обычно дети хотят братика или сестричку. 

- А я? Меня вы теперь отдадите обратно? 

Всё-таки я непроходимо туп, потому что смысл этого вопроса доходит до меня не сразу. Но когда наконец я понимаю, что его так расстроило, вздыхаю с облегчением. 

- Как ты мог такое подумать? Ты наш сын точно такой же, как и тот ребёнок, что у мамы в животике. 

- Но я не был у неё в животике! У меня сначала была другая мама! 

- Ну и что? Теперь-то ты наш сын. С чего вдруг у тебя возникли такие мысли? 

- Когда рождают своего ребёнка, возвращают, кого взяли. Богдана вернули! И Диму! 

- Стоп-стоп. Давай так. Я тебе клянусь, что мы тебя никуда не отдадим. Мы – семья. А это значит, что мы должны доверять друг другу, помогать, во всём поддерживать, любить. Независимо от того, у какой мамы в животе ты был поначалу, теперь ты – наш сын. И это – навсегда. Уже очень скоро будет суд, и тебе сделают такие документы, будто ты родился у нас с мамой. У тебя будет моя фамилия – Кузнецов. И никто никогда даже не догадается, что мы тебя взяли, а не родили. И мы все будем считать, что ты с нами был всегда, с самого начала. 

Мирон смотрит на меня широко открытыми заплаканными глазами. А ведь они у него точно, как у Мышки! Ну кто вообще может подумать, что он нам не родной? 

- Ты знаешь, что даже внешне похож на маму? 

- Правда? 

- Да, такой же глазастый. Мирон, ты мне веришь? Я обещаю тебе, что мы тебя никогда не дадим в обиду и будем любить точно так же, как и твоего брата или сестру. 

- И обратно меня не отдадите? Правда? 

- Конечно, правда. У мамы спроси, она подтвердит, как сильно мы тебя любим. 

Перетягиваю ребёнка к себе на колени. Он тут же обвивает ручками мою шею и утыкается мокрой щекой в мою щёку. Сколько ещё нам предстоит вытравить из его головы и души страхов и тараканов? 

День за днём Мышка хорошеет. Сказал бы мне кто-то раньше, что я буду восхищаться беременной женщиной, – ни за что не поверил бы. Наоборот, удивлялся, когда кто-то из знакомых говорил, что хочет свою жену во время беременности. Мне казалось, что женщины в интересном положении совершенно асексуальны. Но не моя Мышка! 

Она наконец округлилась и перестала быть такой тощей. Мне нравятся мелкие женщины – есть в них что-то такое особенно женственное, беззащитное, позволяющее чувствовать себя рядом могучим богатырём. Но Маша, когда мы познакомились, была излишне тонкой и хрупкой. Каждый раз боялся её ненароком придушить или сломать, хотя никогда не был поклонником особо жёсткого секса. 

Теперь же эта худоба ушла, грудь налилась, попа округлилась, рёбра торчать перестали. Она стала вся такая ладная, что при взгляде на неё чувствую себя Рокфором, почуявшим запах сыра [2]. Да что там при взгляде? Стоит мне подумать о ней, где бы ни находился, как настроение тут же становится нерабочим. Плавлюсь от одних только мыслей о жене. А уж когда остаёмся наедине, меня затапливает любовью и нежностью, чувствую себя безгранично счастливым. Ни с одной женщиной никогда не испытывал такого восторга. 

Осень то радует сухими тёплыми днями, настойчиво завлекая любителей прогулок в скверы и парки любоваться её ярким оперением, то разражается слезами и плачет дождём по несколько дней подряд, заставляя даже самых отъявленных гуляк прятаться по домам.