На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз. Страница 66

А тем временем призрак Вебба, хлопотливый призрак Вебба, продолжал суетиться, чтобы всё продолжало бурлить.

— Наконец-то дома! — воскликнул Нэвилл, — наконец-то дома после невинной, но гнетуще здравомыслящей Америки!

— Вернулись к усладам Зла! — добавил Найджел с явным облегчением.

К этому времени Лью научился сохранять во время таких разговоров бесстрастное лицо. На своей работе, бывшей работе, он сделал несколько заходов на то, что вы назвали бы Злом, это были полуденные приятные истории, как если бы вы окунулись в бурный поток, и был вполне уверен, что никто из этих мальчиков никогда не был близок к появлению таких мурашек по коже, хотя они проводили всё время, или, если хотите, теряли время, в поисках этих ощущений. Он подозревал, что изредка им действительно удавалось найти искомое, но они не очень-то знали, что с ним делать, кроме как вертеть туда-сюда, пытаясь понять, что скрывает его белоснежная белизна зубов, или, в случае Зла, мшистая зелень, в своих более-менее потайных сундуках. Штаб-квартира И.П.Н.Т. (Истинные Прихожане Неизреченного Тетраксиса) находилась на извилистой улице Чанкстон-Кресчент в Лондоне, в этом сомнительном районе на севере от Гайд-Парка, известном как Тибурния, в особняке, считавшемся собственностью сэра Джона Соуна, и во время последнего срока аренды, начало которого ориентировочно определялось от даты отбытия мадам Блаватской из материального мира, превратился в пансионат для разного рода пилигримов в сандалиях, визионеров в клетчатых оборках и ценителей ореховых котлет. В этом наиболее странном из эпизодов истории курьезных поисков в остром соперничестве с Теософским обществом и его пост-Блаватскими обломками, а также с Обществом физических исследований, Орденом золотой зари и других учреждений для искателей веры, которых, кажется, становилось всё больше по мере того, как столетие стремилось к своему завершению, а после этого через какой-то невообразимый ноль оно должно было попасть на другую сторону, И.П.Н.Т. избрала тайный неопифагорейский путь постижения на основании священного Тетраксиса,

456

78910,

на котором их древние предшественники приносили свою глубочайшую клятву. Идея, насколько Нэвилл и Найджел могли приблизительно ее объяснить, заключалась в том, чтобы смотреть на последовательность чисел, как на занимающую не два, а три измерения, заключенную в правильный тетраэдр, а потом четыре измерения, и так далее, пока вы не почувствуете себя невменяемым, что воспринималось как знак приближающегося просветления.

Сейчас мальчики, которые планировали организовать вступление Лью в Орден, были так добры, что решили дать ему несколько советов относительно гардероба.

— На что это повлияет, — поинтересовался Лью, — если все наденут одно и то же, то, что вы называете нарядом «испытуемого»?

— Всё же, — возразил Нэвилл, — ковбойские сапоги гибельно неуместны, нет, Льюис — здесь, на Чанкстон-Крещент, иди босиком или убирайся вон.

— Что, даже без носков?

— Нельзя, даже если бы этот клетчатый рисунок был аутентичен, — Найджел многозначительно посмотрел на то, что в данный момент было на ногах Лью.

Этим вечером его привели к святилищу И. П. Н. Т. в облицовке из кайенского камня, который в сумерках как-то экстрагировал весь цвет из ближайших окрестностей, оно таилось за железной оградой почти миниатюрного парка, в котором со зловещим нетерпением перемещались клубы теней, бог весть, имевшие ли аналоги в животном царстве.

— Славная маленькая гасиенда, — кивнул Лью.

Внутри кто-то играл дуэтом на свирели и лире, Лью показалось, что он узнал мелодию, но потом она свернула в каком-то направлении, за которым он не смог проследить. Англичане, не чересчур экзотичные, сидели на ковровом покрытии в позах, напомнивших Лью гуттаперчевых акробатов, пытающихся поместиться в продовольственном пайке «десять в одном». Люди прогуливались в необычных нарядах или зачастую практически вовсе без оных. Мимо проплывали лица, хорошо известные из иллюстрированной прессы. Свет менялся странным образом, эти изменения нельзя было списать только лишь на дым в воздухе, поскольку яркие сущности появлялись из ниоткуда для всеобщего обозрения и неожиданно исчезали. Люди перевоплощались в котов, собак и мышей, которые подкрадывались или замирали у огня. В темных углах здания проступали каменные столбы, создавая впечатление ступеней, ведущих вниз к подземной тайне.

Лью поприветствовал Николас Нукшафт, Великий Коген Лондонского капитула И. П. Н. Т., человек в мистической мантии, расшитой астрологическими и алхимическими символами, стриженый под горшок и с короткими пальцами:

— Нэвилл и Найджел, сделаем поправку на химическую гиперболизацию, сказали нам, что видели, как вы появились из взрыва. Возникает вопрос, где вы были до того.

Лью в растерянности зажмурился:

— Брел к реке, размышляя о своих делах. Где же еще?

— Не мог ли это быть другой мир, не тот, в котором вы находитесь сейчас?

— Вы в этом почти уверены.

Коген объяснил:

— Параллельные миры — это другие части Творения, они вокруг нас, в них есть точки перехода или ворота перемещения из одного мира в другой, они могут быть везде, это правда... Незапланированный Взрыв, нарушивший привычное течение дня, с легкостью может открыть переход в один из этих миров...

— Конечно, как смерть.

— Это одна из возможностей, но не единственная.

— Так что, когда я нырнул в эпицентр взрыва...

Великий Коген мрачно кивнул:

— Вы нашли переход между Мирами. Ваши таинственные противники невольно сделали вам подарок.

— Кто их просил? - проворчал Лью.

— Вам не кажется, что они, и другие вроде них, предоставляя такой переход, могут считаться агентами ангельских сил?

— Ради бога, со всем уважением к вам, сэр, думаю, нет, они больше похожи на анархистских террористов.

— Хм. Они шаманы, мистер Баснайт. Они ближе всех к тому, что мы вряд ли когда-либо обретем в нашем падшем государстве — к дикой чистоте мира, каким он когда-то был и никогда уже не будет, только не для таких, как мы.

— Не верю, простите.

— Вы должны, — настаивал Великий Коген, — если вы — тот, кем, как мы начали верить, вы являетесь.

Нэвилл и Найджел, смывшиеся во время этого обмена репликами, теперь вернулись в компании эффектной молодой женщины, которая начала рассматривать Лью глазами, позволявшими сделать предположение о примеси восточной крови.

— Позвольте, — сказал Найджел, — представить вам мисс, или, на самом деле, поскольку она — адепт семнадцатой степени, правильно говорить «Цадик», хотя очевидно...

— Провалиться мне на этом месте, в действительности это просто старушка Яшмин, не так ли, — добавил Нэвилл.

— Хорошо сказано, Нэвилл, почему бы тебе не угоститься пирогом или чем-нибудь в таком роде?

— А тебе, Найджел, почему бы не выпить еще один бокал пива.

— Тише, слюнтяи, — рявкнула девушка. — Представьте, какими идиотами они были бы, если бы умели говорить.

Эти двое оглянулись, их взгляд выдавал безнадежно скрываемую эротическую одержимость, Лью показалось, что он услышал вздох Найджела:

— Тетраксис — не единственная здесь святыня.

— Дети, дети, — сделал замечание Великий Коген. И начал рассказывать Лью историю девушки так подробно, словно она не стояла на расстоянии фута от них. Она была воспитанницей подполковника Г. Оберона Хафкорта, бывшего командира Восемнадцатого гусарского эскадрона, которого недавно прикомандировали к Политическому отделу в Шимле в связи с непонятными дополнительными полковыми обязанностями, и сейчас, как утверждали, он работал где-то во Внутренней Азии. Яшмин, которую прислали сюда несколькими годами ранее для получения британского образования, поместили под опеку И. П. Н. Т.

— К несчастью, для нескольких действующих в Британии сил степень ее физической безопасности очень быстро превратилась в средство влияния на поведение Полковника. Следовательно, наше попечение простирается далеко за пределы простой осторожности.