Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор. Страница 65

Надо как-то бороться с хандрой Ли. Случается будущее предупреждает нас о себе во снах, но этот ее утренний сон полная чепуха. Пусть сегодня все будет, как будет, но завтра в лесу под Беленьким у костра я устрою ей великое камлание [53]. Надо принести какой-то дар нашему солнцеликому Хорсу, лучше всего что-то свое, личное, платок или лоскут ткани от одежды. Вообще-то, сущность приношения не имеет особого значения, важен сам ритуал и сердечное обращение к божеству за помощью. Я найду место силы и выберу шаман-дерево, мы привяжем к нему каждый свой лоскут и попросим Хорса вывести из нас Грусть-Тоску, отвести ее к Днепру и столкнуть с крутого берега. Пусть плывет она от нас далеко-подальше, в самый Понт Эвксинский, а там, посреди «Гостеприимного моря», да распахнутся воды и примут ее навсегда. Уверен, этот языческий обряд произведет на нее впечатление и избавит от нудьги. А сегодня, пусть все идет так, как она хочет.

Ли успокоилась, взгляд ее прояснился, но лицо ее выглядело пепельным в свете наступающего дня. Она стала приводить себя в порядок, собирать остатки самой себя, а я, стараясь ее развлечь, рассказывал что-то смешное из изречений нашего генерального секретаря с вечной кашей во рту, которого за его внешность и доброту называли Крокодилом. Его поцелуи в десна с мужчинами стали притчей во языцех. Она, наконец, расхохоталась, когда я воспроизвел его маразматическое шамканье, а радиола твердила свое.

Песни, как люди, рождаются и умирают, проходит время, и как они когда-то звучали, ‒ не помнит никто.

* * *

Этот день мы провели на пустынном пляже у набережной Днепра.

Задымленный город с лязгающим транспортом, выхлопными газами и вечным смогом расплывался и таял вдали. Во всю набирала силу звонкая музыка весны. Со всех сторон звучало разноголосое пенье птиц, и первая нежно-зеленая листва дрожала от малейшего дыхания ветра, придавая старым вербам девически трепетный вид.

Жизнь повсюду связана с водой, где вода, там и я. Вода, как и огонь, пленит и завораживает меня. Вокруг была голубизна неба, песок и вода: голубое, белое и синее. Вода и песок, солнце и небо в размывах зеленеющих деревьев. И мне ничего не надо было, кроме этого солнца и неба. Вот, те прекрасные минуты бытия, ради которых стоит жить.

По дороге на пляж мы зашли в семьдесят четвертое почтовое отделение, где я получил долгожданный перевод из дому. В очередной раз мы разбогатели. Весь мир принадлежал нам. Несмотря на бессонную ночь и достаточное количество выпитого, мы чувствовали себя необыкновенно легко. В тот день, мы просто парили над землей. По пути нам встречалось много людей, и я улыбался прохожим, чувствуя к ним полное расположение.

Свежий ветер пах скошенной травой и меня вдруг посетило то ли предчувствие, то ли мысль, что мы идем верным путем к кошмару. В том, что происходило, было нечто такое, чего я толком не понимал, но был уверен, что все это окажется для нас фатальным. Но, как противостоять ходу событий? Никак, как бы ты не поступил, они произойдут. Намного позже я узнал, что в таких случаях надо реагировать сейчас же, опережая события, ‒ следует лечь на дно и переждать беду. Но все это пришло ко мне намного позже, а тогда, я просто отмахнулся от всей этой, навеянной похмельем чепухи.

Белый диск солнца стоял в зените, и припекал немилосердно. Жар становился все гуще, струистыми волнами накатывая на нас. Я не выдерживал и забегал в обжигающе холодную воду, пулей вылетал на берег, и падал на горячий песок под раскаленные лучи солнца, впадая в расслабляющую негу. Наступило дивное затишье, вокруг царил покой нирваны. Неожиданно мне показалось, что я и Ли, что мы не одни. С нами был кто-то третий! Здесь, на безлюдном пляже с нами вместе третьим присутствовал Шелли, ‒ Перси Биши Шелли! Перси, он был с нами.

Ему было жарко в черной бархатной блузе, на тонкой цепочке часы с брелоками, один из них в виде серебряного якоря, – символ Верности и Надежды. Свободно отложенный ворот белоснежной сорочки слепил глаза. Зачем он сегодня так нарочито оделся? Чернее черного, белее белого? Черное и белое, и эти часы, к чему все это?

Странная «Философия», стихи любви и восторга перелитые в пьянящие рифмы и образы. Да разве может поэт и философ, а это всегда одно и то же, смотреть на наш мир трезвыми глазами? Раздумывая над этими отвлеченными материями, я неожиданно вздрогнул от ужасного предчувствия поражения.

– Я живу в стране, над которой проплывают самые красивые в мире облака, – глядя в небо, задумчиво проговорила Ли. Ее голова лежала у меня на плече. – А больше в ней нет ничего хорошего.

– Ты ошибаешься, – тихо возразил я.

Облака, чудесная выдумка природы, они похожи на мечты, плывущие по небу. Живая, переменчивая вода Реки будоражила меня. Видно, за зиму я от нее отвык. Вода, стремительная, как мысль, изменчивей наших желаний. Но, кто сумеет объяснить, из чего состоят наши мысли? И, почему, у человека есть потребность ими делиться? Наверно, из-за врожденного желания дарить.

– В ней много хорошего и прежде всего, это ты, моя прекрасная Леди. Ты для меня целая страна, со своей природой, народом, историей, настоящим и будущим. И ты одна царствуешь в ней, – я нежно поцеловал ее глаза.

– Не целуй меня в глаза. Ты же знаешь, это к расставанию… – отстранилась она.

Ветер развивал ее волосы, белые среди весенней зелени.

– Прости, забыл.

‒ Мне страшно, я боюсь, что ты меня разлюбишь, и… тогда я умру.

‒ Не бойся, я тебя не разлюблю, а если разлюблю, то умрем вместе, – глядя вдаль, думал я вслух, не задумываясь над тем, что говорю. – При всей своей необозримой громадности, мир вокруг нас не так уж велик. Вот, посмотри, он замыкается на верхушках верб, ограничивается кромкой воды, теряется в зарослях камыша. Но, это так, упрощенно… Для некоторых, мир измеряется вглубь. Для них даже воздух звенит гармонией беспредельного пространства. Этот звон колоколов с ними всегда. Тот, кто слышит этот звон, способен видеть сквозь стены, замечать и понимать невидимое, он одарен возможностью заглянуть в потаенные глубины души. Зачем? Чтобы показать миру суть человека.

Ли наклонилась надо мной, ища мой взгляд, и отыскав его, жадно заглянула мне в глаза.

– А дальше?.. Что ты видишь дальше, Андрей?! – глаза ее стали необыкновенно светлы, как крыжовник на солнце, на верхней губе поблескивал бисер пота.

– Ведь я знаю… ‒ голос ее дрогнул, ‒ Ты сам говорил, тебе дано открывать двери будущего. Как будет у нас с тобой? Скажи, Андрюша?!

– Далеко-далеко, за рекою и морем, нас ждут зеленые поля травы, ‒ я всматривался в даль за Днепром, где зелень Хортицы встретилась с небом. ‒ Когда над ними веет ветер, то кажется, ты среди зеленого океана. Нас ожидает живая трава, высотой… Вот с эти деревья. Там тихо и спокойно, и очень красиво. Там будет наш дом, а крышей у него будет Радуга.