Простые сложности - Аркади Алина. Страница 4

К пяти еду в сад, и, забрав мальчишек, возвращаюсь обратно, обязательно посещая магазин. Маленькие попрошайки готовы вынуть душу, лишь бы им перепало что-нибудь сладкое. Денег у меня по минимуму, но Егору всё же стараюсь покупать желаемое. Не каждый день, но ребёнку отказать не могу.

Как только мы входим в квартиру, малышня переодевается и бежит на кухню, где Яна уже накрыла ужин. Едят с удовольствием, соревнуясь в скорости поглощения еды. Я против запихивания без нормального пережёвывания, но Егор хотя бы ест, что уже радует. Обычно я почти ничего не могу в него затолкать, или же заставить съесть по минимуму, но Мишка своими соперническими выходками подстёгивает и брата. Пусть лучше так. Мы ужинаем вчетвером, планируя наступающие выходные, когда звонит мой телефон.

А вот и наш папаша про нас вспомнил.

‒ Что надо? ‒ приветствия он точно не заслужит.

‒ А ты почему со мной так разговариваешь? ‒ вспыхивает Орехов.

‒ А мне нужно в ножки падать при звуках твоего голоса? ‒ Янка показывает палец вверх, поддерживая. ‒ Ты ещё в понедельник стал мне никем.

‒ Алё, детка, у нас общий ребёнок…

‒ О котором ты неделю не вспоминал, ‒ заканчиваю фразу, слышу, как Юра пыхтит в трубку. Выхожу из кухни, чтобы дети не слышали нашей беседы. ‒ Ещё раз спрашиваю ‒ что надо?

‒ Хочу взять Егора на выходные.

‒ Да? А Егор хочет?

‒ Хочет. Уверен. Он соскучился по папе.

‒ Ну, давай спросим, ‒ возвращаюсь на кухню и включаю громкую связь, обращаясь к сыну: ‒ Егорка, папа предлагает тебе провести с ним выходные, ты поедешь?

‒ Нет. Я хочу с Мишей играть в солдатиков. И завтра ты в парк пойти обещала, ‒ отнекивается мой ребёнок.

‒ Егорка, сынок, ‒ сладко поёт Орехов, ‒ папа соскучился по тебе. А в парк вместе сходим ‒ ты и я.

‒ Я хочу с мамой, тётей Яной и Мишей.

Переключаюсь на обычный режим, снова выхожу из кухни.

‒ Слышал? Ему никто не подсказывал.

‒ Ты не даёшь мне ребёнка! ‒ заводится. ‒ Запрещаешь видеться! Я обращусь в опеку!

‒ И? Дальше?

‒ Они отберут у тебя Егора.

‒ С чего вдруг? ‒ завожусь, начиная злиться.

Сжимаю и разжимаю пальцы, успокаивая себя, пытаясь не сорваться в крик и оскорбления. Яна говорит, что мне нужно разговаривать с ним спокойно, без эмоций, не позволять провоцировать, разжигая пламя злости.

‒ Ты безработная! А алименты двенадцать тысяч!

‒ Алименты своему сыну платишь ты. Если ты оценил его потребности в такую сумму, это только на твоей совести. На работу выхожу через два дня. До декрета я имела вполне приличную зарплату в «Эвите», меньше она не станет, даже больше, ‒ безбожно вру, потому как даже не поинтересовалась у Светланы Владимировны о получаемой сумме. ‒ Ещё вопросы?

‒ У тебя жилья нет.

‒ Я прописана у мамы, Егор, соответственно, тоже. Квадратные метры предполагают размещение троих человек без стеснения и ограничений.

‒ Но живёшь ты у сестры!

‒ У неё не однушка, мы вполне хорошо себя здесь чувствуем вчетвером. А потом я куплю своё жильё.

‒ Ха-ха, на твои условия я не согласен! ‒ фыркает. ‒ Не жирно-то пять миллионов, милая?

‒ Не жирно, ‒ повышаю голос, рявкая на Орехова. ‒ Не согласен с моими условиями ‒ поделим фирму пополам. По закону мне полагается половина от совместно нажитого имущества.

‒ Ты ничего в этой фирме не делала! ‒ истерика Юрочки нарастает, а голос сквозит звенящими нотками. ‒ Это всё моё!

‒ А закон считает по-другому, увы, не учитывая твоих желаний, ‒ бросаю равнодушно.

‒ И откуда ты знаешь? ‒ верещит. ‒ Мне уже сказали, что ты мужика нашла, следователь прокуратуры какой-то. Он помогает? Рассказывает, как оставить ни с чем бывшего мужа?

От предположений Орехова я на минуту теряю дар речи, осмысливая сказанное. То есть вот как он считает: развелась и в койку к другому. А что мелочиться, время-то терять? Необходимо навёрстывать упущенное время, которое я прожила с безразличным мужем.

‒ У меня достаточно мозгов, чтобы открыть интернет и прочесть статьи. Для этого не требуется быть юристом. Всё понятно.

‒ И когда это ты такой самостоятельной стала? То в рот мне заглядывала, ожидая подачки, а то глаза от земли оторвала, поверив в себя.

А ведь всё верно он говорит ‒ заглядывала в рот. Ждала, просила, угождала, шла навстречу, избегала ссор и скандалов, а мне в душу плюнули, нагадили, не позаботившись о моих чувствах.

‒ За каждой успешной женщиной стоит козёл, который помог ей стать самостоятельной, ‒ выплёвываю, ядовито ухмыляясь.

‒ Сука!

‒ Не больше, чем ты.

‒ Ты ничего не получишь, овца тупая, слыши…

Скидываю звонок, блокирую номер Орехова. Не хочу выслушивать очередную порцию гадостей.

Теперь я понимаю, что значит выражение, которое сестра постоянно мне повторяет ‒ «будь проще». Это не о том, чтобы терпеть всякого рода унижения, оскорбления, безропотно принимая ненужную грязь; насиловать себя общением с неприятными людьми; засовывать собственное мнение глубоко и надолго, чтобы, не дай Бог, не вызвать негатива у других. Это о другом ‒ нужно быть проще в плане отношения к жизни и людям. Не переживать из-за пустяков, не принимать мимолётный негатив, ничего не доказывать посторонним людям. Всё, что важно: родные и близкие рядом, здоровы и живы. Не твоё – отвалится само собой, как засохшая грязь с ботинок.

Именно так теперь я и поступаю: всё ненужное, приносящее дискомфорт ‒ мимо. К чёртовой матери семейство Ореховых с их желаниями, которые должны исполняться всеми и незамедлительно. Больше так не будет.

‒ О, ты даже не плачешь! ‒ удивляется Янка, внимательно рассматривая моё лицо.

‒ Не стоит Юра моих слёз, ‒ усаживаюсь за стол, продолжая ужин.

‒ Ну, наконец-то, ‒ сестра возносит руки к небу, ‒ месяц наставлений не прошёл даром. Надеюсь, ты разговаривала правильно?

‒ Спокойно, сдержанно, по делу.

‒ Горжусь, ‒ вскакивает, чмокая меня в щёку.

И я собой горжусь, потому что именно сегодня, впервые за несколько месяцев, я смогла поговорить с Юрой десять минут, ни разу не заплакав. Это доказывает лишь одно ‒ Орехов медленно, но верно, уходит из моей жизни.

Глава 3

‒ Готова? ‒ Янка заглядывает в мою комнату уже третий раз, подгоняет.

Я сменила три рубашки, брюки на юбку и всё равно недовольна своим отражением в зеркале. Кажется, слишком обтягивает, но сестра утверждает, что я выгляжу чудесно. Русые волосы собраны в аккуратный хвост, зелёные глаза слегка подчёркнуты тонкими стрелками, помада в сдержанных тонах ‒ ничего вызывающего и кричащего. Замечаю едва уловимую паутинку морщинок во внешних уголках глаз, скорее всего, видимую лишь мне. В этом году мне двадцать девять, и первые признаки приближения четвёртого десятка на лицо.

‒ Да. Времени переодеваться больше нет.

Усаживаем мальчишек на заднее сиденье автомобиля сестры и выдвигаемся в город. Она подвозит меня в нужное место, высаживает перед четырёхэтажным серо-голубым зданием. Я уже и забыла, как выглядит место моей работы. Несколько успокаивающих наставлений, и оставшиеся в машине отправляются в детский сад. Я бы сейчас не отказалась оказаться там: хорошо кормят, есть дневной сон, и единственное, что от тебя требуется, хорошо себя вести и проситься на горшок.

На ватных ногах иду ко входу, почему-то опасаясь, что меня не пропустят. Ожидания оправдываются, и охранник требует пропуск, которого у меня нет. Делаю быстрый звонок Светлане Владимировне, и тут же двери офиса передо мной распахиваются.

Коридоры из кричащего красного перевоплотились в приглушённый персиковый, не вызывая раздражения. Везде цветы, приятно пахнет и офисные стеклянные двери сменились матовыми серыми. Раньше я себя здесь чувствовала, словно в большом аквариуме, где каждый может видеть, чем ты занимаешься на рабочем месте, и кто к тебе пришёл. Это раздражало и нервировало, потому что каждый сомнительный жест мог породить волну слухов и догадок, как правило, не приводя ни к чему хорошему.