Итальянский секретарь - Карр Калеб. Страница 25
– Работает?
Она быстро кивнула:
– Да, чинит старое оружие, даже иногда старые пушки.
Холмс встал и повернулся ко мне, явно обеспокоенный.
– Осложнение, Ватсон. Без сомнения, эти солдаты – собутыльники Сэдлера и будут оборонять его в его норе. Нам надо действовать с осторожностью… – Холмс поглядел на потолок. – Значит, он чинит старые пушки? Талантливый человек, я бы сказал. – Холмс опять склонился над девушкой, чтобы задать ей оставшиеся вопросы: – Мисс Маккензи, вы теперь понимаете, что слышали голос не призрака, но человека? – Девушка попыталась кивнуть, но у нее вышло лишь слабо дернуть головой. – Вы верите этому?
– Я… я стараюсь, мистер Холмс. Я знаю, что вы желаете мне добра…
– Отлично, юная дама, отлично сказано. Может, у вашего ребенка и не будет отца, но зато у него будет мать, которая восполнит нехватку! – Мисс Маккензи, услышав это, даже слабо улыбнулась. – Теперь последует первое ваше испытание. Ясно, что оставаться здесь вам небезопасно. Вы должны спуститься вниз, в кухни, к тете, дяде и кузену. Они вам…
Зеленые шотландские глаза широко раскрылись:
– В ку… нет, мистер Холмс, не могу! Мне нельзя на тот этаж! Дядя с меня шкуру сде…
– Ничего подобного он не сделает, – ответил Холмс. – Мы пойдем с вами и расскажем вашим родным, как храбро вы себя вели, и как вы нам помогли в наших попытках развеять ужас, так долго царивший во дворце. Я говорил с вашим дядей, и я знаю, что он примет вас, узнав, что вы решили всеми силами противостоять Сэдлеру. И мы оба знаем, почему он так поступит, верно?
Немного подумав, мисс Маккензи неохотно кивнула:
– Верно, сэр. Это правда, у него есть причины ненавидеть Вилла. Но… почему вы думаете, что с вами не приключится того же, что постигло дядю Гэвина… мистера Хэкетта? Может, вам лучше просто пойти в полицию…
– К несчастью, это дело требует абсолютной секретности, поэтому нам некуда пойти. Но не бойтесь, нам помогут – завтра вечером мы с Ватсоном будем не одни, сюда явятся другие люди, наши знакомые, они гораздо надежнее и умнее любого полицейского – и, конечно, ваш дядя и ваш кузен нам тоже помогут. – Холмс поднялся с места. – Скажите только, что вы с нами – это тем более необходимо, что Вилл Сэдлер сюда вернется, – и я обещаю, что вы в какой-то степени загладите свою вину.
Он ждал ответа; прошло несколько долгих секунд; и наконец девушка выразила свое согласие чуть заметным кивком.
– Отлично, мисс Маккензи, отлично. А теперь идемте. – Холмс повернулся, чтобы возглавить движение к выходу; но тут же остановился, будто припомнив что-то. – Кстати, мисс Маккензи, вы, я полагаю, бывали в мастерской у Вилла-Верняка?
– А как же, сэр. Сколько раз.
– Это там он держит свою птицу?
Меня этот вопрос поверг в полное замешательство, но мисс Маккензи ответила не задумываясь:
– Верно, сэр. У него там столько всяких диковин…
– Не сомневаюсь. – Холмс вытащил из кармана карандаш и клочок бумаги и начал яростно рисовать. – А вы случайно не видели среди этих диковин примерно такое вот устройство?
Он показал бумагу девушке, и в ее глазах мелькнула искорка узнавания.
– Так вы тоже там бывали, мистер Холмс? Я не припомню, как эта штука называется, но ее нашли в замке, в одном сарае, тыщу лет назад. Вилл ее чинит уже сколько времени…
– В самом деле? – Холмс положил карандаш обратно в карман, а я помог девушке встать. – Что ж, мисс Маккензи, похоже, он ее все-таки починил…
Глава X
Я часто упоминал, что Холмс никогда не раскрывал всех деталей расследуемого дела до момента развязки. (В ранние годы нашего знакомства я называл эту его манеру «недостатком», но впоследствии мне стало стыдно за свои слова.) Так что, выходя вместе с Холмсом в эдинбургский вечер, дабы вернуть мисс Маккензи под охрану родных, в комнаты слуг, я, как обычно, не понимал, что происходит, но смирился с этим. Как и предвидел Холмс, некогда омерзительный Хэкетт, увидев ее, стал совершенно другим человеком (к счастью, он закрыл отсутствующий глаз повязкой и не пользовался стекляшкой, которая ранее внушила мне такое отвращение). Он еще более переменился, когда выяснилось, что девушка цела и невредима, хотя слегка расстроена, нетрезва и нуждается в горячей ванне. Миссис Хэкетт рассыпалась в похвалах мне и Холмсу, говоря, что все они – все дворцовые слуги – гадали, придет ли время, когда кто-нибудь извне сделает то, на что никто из них не мог отважиться: раскроет позорные дела, что так давно творятся в западной башне. Подобные заявления могли бы показаться странными – но только тем, кто ничего не знает о жизни слуг в большом особняке (а трудно представить себе «особняк» грандиознее, во всех смыслах этого слова, королевского дворца). А те, кто знает это, знакомы и с типичным страхом потерять место (и еще хуже – получить плохую рекомендацию, с которой потом больше никуда не устроиться), и с тем, что эти страхи порой играют на руку ловкачам, строящим на них грандиозные аферы: злоупотребления, кражи, или, как в нашем случае, хитро задуманную, приносящую немало денег мистификацию. И, как намекала мисс Маккензи и открыто сказал Холмс, в больших особняках доверие между слугами и хозяевами – очень тонкий механизм; стоит испортиться одной детали – и, возможно, всю машину придется заменять целиком. Потому-то Хэкетт никогда никому не рассказывал, что творится во дворце вообще и в западной башне в частности.
Холмс, конечно, не ограничился догадками о масштабах разложения среди обслуги Холируд-Хауса; Хэкетт тоже каким-то образом узнал об этом, и слегка ослабил свою подозрительность, пусть совсем немного и лишь на время; так ему было легче радоваться, что племянница вернулась невредимой. Но то, что понимали дворецкий и детектив (хоть и не говоря об этом), стало известно мне значительно позже; а пока я сосредоточился на нашем продвижении к огромному каменному утесу, называемому Замковой скалой, на котором возвышались массивные стены и каменные казармы великой древней Эдинбургской крепости. Путешествие наше началось с того, что Хэкетт и его, по всей очевидности, отважный сын Эндрю проводили нас к дворцовым воротам: парочка по настоянию Холмса пообещала нам распорядиться, чтобы женщины семейства в ту ночь не только закрыли все окна и двери, но и надежно заперли их. Что же до самих Хэкетта и Эндрю, они согласились стоять в карауле у ворот внутренней ограды до нашего возвращения в готовности впустить нас обратно либо отразить любое нападение противника – смотря что случится раньше.
– Вам тут не нужно опасаться, мистер Холмс, – храбро вымолвил Хэкетт. – У нас в караулке ружей полно, и на мой один глаз приходится два у Эндрю, а он, хоть и дитё еще совсем, с полусотни шагов зайцу глаз вышибет.
– Превосходно, Эндрю! – объявил Холмс. – Стало быть, глаз негодяя сложности для вас не представит. – Светлокожий юный гигант от похвалы залился румянцем, после чего улыбнулся; Холмс же подступил к нему поближе – в глазах его горела сугубая серьезность. – Я не шучу, мальчик мой, – если Виллу Сэдлеру вздумается сегодня сюда вернуться, вы должны будете его отпугнуть; а если он не уйдет, лучше будет всадить пулю ему в голову, нежели подпускать его к вашей кузине. Настолько страшную судьбу он ей готовит – насчет этого могу вас уверить.
Кожа юного Эндрю при этих словах обрела привычную свою бледность, и парнишка еле выдавил в ответ:
– Слушаюсь, мистер Холмс. – Однако духом он все же воспрял, когда Холмс хлопнул его по плечу.
– Не страшитесь, – сказал мой друг. – Если бы я хоть единый миг сомневался в вас, я никуда бы отсюда не ушел. Но в семействе вашем я успел подметить некую ретивость и знаю, что вы более чем достойно выполните задачу. – Эндрю еще раз улыбнулся – с непоказной благодарностью и восхищением, а Холмсу никаких иных доказательств больше и не требовалось. – Итак, Ватсон! – объявил он, развернувшись и быстро зашагав к западным воротам внутренней дворцовой ограды.