Мой сводный американец (СИ) - Ройс Мэри. Страница 9

— Как? — с безразличным выражением лица интересуется он, перекрещивая руки за головой.

— Как полный придурок! — шиплю на него.

Этот наглец прерывает меня надменным смешком, после которого указывает на стул, находящийся рядом с кроватью.

— Присаживайся, если уж не собираешься уходить.

— Я не собираюсь рассиживаться с тобой, как ни в чем ни бывало! Просто прекрати меня цеплять! Оставь в покое!

— А что если мне нравится тебя цеплять? М?

— Ты ужасен! — с презрением цежу сквозь зубы и от отчаяния бросаюсь на него с кулаками, но в следующую секунду уже жалею о необдуманном поступке, потому что одним ловким движением Томми скручивает мне руки и подминает меня под себя.

— А ты прекрасна, — с притворной нежностью шепчет он, но его холодный взгляд обжигает так, что у меня перехватывает дыхание. — Прекрасна, даже когда лжешь, глядя мне в глаза, — Томас медленно проводит костяшками пальцев по моей щеке, ускоряя и без того сходящее с ума сердцебиение. Однако внезапно ласковое прикосновение сменяется грубым, когда его пальцы до боли сминают подбородок, заставляя меня посмотреть прямо в его жгучие опалы. — Но прекрасна ты только снаружи, — Томас склоняется к самому уху и я ощущаю, как с каждым новым вдохом его грудь вздымается все сильнее, придавливая мою, — а внутри ты просто отвратная. — Горячий шепот словно въедается в мою кожу, но смысл его слов заставляет в секунду замерзнуть и сжаться в комочек.

— А разве тебя это волнует? — отчаянно сиплю я и предпринимаю попытку оттолкнуть его от себя, но парень даже и не думает ослабить напор. — Раз я такая отвратная, отвали от меня!

Извиваюсь под ним, желая исчезнуть, однако стоит заметить в его потемневших глазах яростную борьбу с самим собой, и я замираю, боясь даже вдохнуть, потому что только сейчас осознаю опасную близость наших тел. Правда, все же здравый смысл берет вверх над крохотным мозгом американца, и тот слегка поднимается на локтях, но по-прежнему удерживает на месте, нависая надо мной.

— Больше не волнует. Как и слезы в глазах, которые я намерен сделать главным твоим аксессуаром на целых три месяца.

После этой угрозы, что будто копье, слетела с ядовитого языка братца, Томми отпускает меня и рывком поднимается на ноги. Не теряя ни секунды, я отползаю на противоположный край кровати. Хочется бежать от него как от открытого огня и скрыться от его пронизывающего взгляда, который вынуждает чувствовать себя беззащитной перед ним.

— Больше не смей ко мне прикасаться! — требую сдавленным голосом, нервно поправляя волосы. Выдохнув, я на дрожащих конечностях слезаю с кровати и осторожно двигаюсь к выходу, соблюдая максимальную дистанцию между нами. — Я не твоя игрушка. И ты не будешь запугивать меня! Все, что случилось сегодня в кафе, я тоже не забуду, будь уверен.

— О, я очень на это надеюсь, — хладнокровно произносит он с хищным оскалом на лице. — Надеюсь, ты дашь мне отпор. Потому что если мне будет скучно, я зайду дальше.

Ловлю ртом воздух и, не в силах ответить на мерзкую провокацию, выбегаю из комнаты, хлопнув дверью так, что петли, наверное, едва выдерживают такой удар. А когда оказываюсь на безопасном расстоянии от этого самодовольного подлеца, невольно провожу пальцами по месту, где еще секунду назад ощущала его жесткое прикосновение. Сердце бьется с такой силой, что в груди становится тесно от боли. Однако в преддверии семейного ужина стараюсь как можно быстрее взять себя в руки. Ведь самое худшее, что я могу сделать для себя — это позволить ему подумать, что он сумел запугать меня.

Глава 12

Томми

Закрыв глаза, стою посреди комнаты и наслаждаюсь предвкушением. Вот и стерта прошлая робость этой девчонки, сброшена лицемерная маска. Почему-то именно сейчас она кажется мне настоящей. И мне это нравится. Нравится чувствовать ее. Хотя и не должно. Желание броситься вдогонку за наглой стервой буквально раздирает изнутри, но я не имею права проявлять слабость. Мне до нее нет никакого дела. Это всего лишь развлечение. Для нас обоих. И то, как эта малышка себя ведет, только подтверждает мою правоту. Однако сам не знаю почему, но все эмоции сейчас обострены до предела. Они бурлят в душе, грозя разрушить самообладание. А ведь мне стоит держать ситуацию под контролем, не позволяя девчонке нарушить ход игры. Меня больше не волнует, почему она лжет. Я просто хочу наказать ее за обман. А если правда окажется сокрушительной, то мне не удастся этого сделать.

Громко выдыхаю. Чёрт, она точно когда-нибудь сведет меня с ума. А может, уже? Невесело усмехаюсь, прикинув, насколько эта догадка может оказаться правдивой. Поворачиваю голову в сторону зеркала и замираю, увидев свое отражение. В глазах калейдоскоп эмоций, они горят то злостью, то осуждением, то желанием. Прохожусь языком по нижней губе, а потом растягиваю их в сумасшедшей улыбке. Главное не потерять себя в этой игре. Девчонка не должна стать для меня панацеей. Ведь то, что она сделала со мной так просто не излечить. Или я просто не хочу, чтобы это лечили.

Раздраженно тру лицо, пытаясь отыскать в собственной голове хоть одну здравую мысль. Только вот они ускользают от меня подобно песку сквозь пальцы. Невольно вспоминаю, как она на меня смотрит. Так беспомощно, так отчаянно, будто на самом деле ничего не понимает. Но я-то знаю, что, несмотря на ангельскую внешность, наша маленькая принцесса очень талантливый манипулятор. Ничего, малышка, я заставлю тебя пройти через все круги ада, чтобы ты ощутила хоть каплю того, что пришлось испытать мне. Целое лето. В нашем распоряжении целое лето. Вновь улыбаюсь своему отражению, глядя, как в злобном оскале растягиваются уголки губ. Нет. Я точно не в себе! Пора спускаться к ужину, вечер обещает быть томным…

Мия

Усевшись за стол, я практически не разговариваю с родителями. Все мысли заняты им, моим кудрявым кошмаром. Как бы я не пыталась храбриться после нашего разговора, ничего у меня не выходило. Волк в овечьей шкуре — это определенно о моем сводном брате. И у меня нет другого выхода, кроме как начать обороняться. Я не хочу быть мишенью для его развлечений. Рассказать обо всем его отцу? Безусловно, я бы с огромным удовольствием попросила Александра посадить сыночка на привязь, как цепного пса. Только вот из-за проблем с этим недоноском расстраивать маму я не хочу и не буду. В ее жизни и без того было немало неприятностей, и только рядом с этим мужчиной она стала счастливой. Да я и сама вижу, как он любит мою маму и как хорошо относится ко мне. Александр принял меня как родную, а на это способен далеко не каждый. И я не имею никакого права разрушать нашу семейную идиллию из-за приехавшего американца. Тем более братец, видимо, только этого и ждет, если я правильно поняла его намерения. Другой здравой причины такой агрессии я не вижу. Скорее всего Томас действительно просто ревнует отца. Но разве Александр давал ему повод? Напротив. Он сам пригласил сына в гости, чтобы наладить общение, которое по какой-то причине испортилось много лет назад. Так что нет. Сама разберусь. Три месяца не так уж и много.

— Я сейчас умру! В этом доме меня хотят заморить голодом? — как раскат грома гремит позади меня голос Томми, вынуждая на секунду прикрыть глаза.

Легок на помине. С опаской поворачиваюсь и вижу довольную физиономию мерзавца. Жаль, что моим надеждам на то, что он не почтит нас своим присутствием, сбыться не суждено. Теперь придется терпеть его выходки до конца ужина.

— Ну что ты, мой мальчик, присаживайся, а я пока открою бутылку вина. Ты ведь составишь нам компанию?

На театрально нахмуренном лице Томми внезапно расцветает светлая улыбка. Ну да, кто бы сомневался. Не отдавая себе отчёта, я пристально изучаю его внешний вид. Обтягивающая белая футболка нагло демонстрирует прекрасно сложенное тело, в комплект к ней надеты простые серые шорты. Но даже в таком домашнем наряде от него веет опасностью. Особенно когда замечаю пляшущих в его глазах чертей. И, встретившись с ним взглядом, я так резко отворачиваюсь, будто меня ошпарили кипятком. Грудь начинает вздыматься с бешеной скоростью, потому что воздух в его присутствии катастрофически отказывается поступать в легкие. Пока мама накладывает пирог Александру, Томми нагло усаживается рядом со мной и придвигает мой стул ближе.