Трудное счастье мое (СИ) - Шугар Мия. Страница 32

Я сдавленно ахнула от неожиданности, но ничего предпринять не смогла — в мужском теле скрывалась слишком большая для моего понимания сила, что даже удивительно, — Артем не производил впечатление "качка". Он был, скорее, худощавым, таким, по-мужски, жилистым, но сейчас я ощущала его гранитной глыбой. Теплым ожившим камнем, внутри которого явственно чувствовалась скрытая мощь, и мое воображение тут же придало этой мощи вид волка.

Артем держал меня крепко, но нежно. Так сжимает своего ребенка мать в моменты опасности. У самого сердца, под руками-крыльями, прижимая к груди и животу. А я, подавившись собственными эмоциями и утонув по макушку в его, тяжело и глубоко дышала густым мужским запахом и почти не моргала, рассматривая плетение нитей на ткани мужской сорочки. Артем тоже дышал, даже не так, — он безудержными глотками пил мой запах. Зарывался носом в волосы, горячо выдыхал в макушку и кажется, постанывая. Или порыкивал, но совсем не страшно, а так, что мне хотелось расплакаться от его жажды, и от своей тоже.

Глупо, да? Как можно так расклеиться от простых объятий?

Ладно, кого я обманываю, где тут простота? Меня так за всю жизнь, кажется, не обнимали. До хруста в ребрах, до темноты в глазах. Со стоном, с рычанием, с отчаянным голодом. Мы точно обнимаемся сейчас, а не любовью занимаемся? Я уже ни в чем не уверена, кроме, пожалуй, того, что дистанцию выстроить не получиться.

Я не смогу. У меня не выйдет. Я увязла в этом невозможном мужчине, как муха в сахарном сиропе. И чем больше дергаюсь и пытаюсь выбраться, тем сильнее сладкая патока склеивает мои лапки и крылья.

— Напугал тебя? Прости… - жесткая щетина царапнула ухо, но мягкий поцелуй сразу "залечил" грубое прикосновение, и, прежде чем я успела запоздало возмутиться хоть и приятным до мурашек, но излишним нежностям, Артем отпустил меня, отошёл на шаг и нарочито покаянно посмотрел.

Это просто испытание для моих нервов. Разве можно ТАК смотреть? На меня вообще не нужно смотреть, я отчёт принесла, а взглядами своими пусть секретарш балует. Вон они у него какие… смотрибельные.

— Что с тобой? — Серые глаза хитрым прищуром прошлись по моему лицу и вспыхнули острым огоньком радости. — Леееен…

Я открыла рот и тут же беспомощно захлопнула его. Ну что я скажу? Признаться в чужеродной мне ревности? Да с какой такой стати? Никогда в жизни Пашу не ревновала и не собиралась даже, а уж там поводов за годы супружеской жизни было предостаточно. И теперь Артема ревновать? Чушь какая..

Но почему он так сладко улыбается? С чистым мужским самодовольством, как кот, нализавшийся жирной сметаны?

— Лен, ты как, привыкла к мысли об оборотнях?

Ага, привыкнешь к такому за пару дней. Но, в целом и общем, — да, я приняла тот факт, что внутри человеческого тела Артема прячется зверь.

— Тогда я ещё кое-что расскажу про нас. Ты должна знать, с моей стороны будет нечестным скрывать эту информацию. — Артем задорно подмигнул, опять шагнул ближе, обнял меня, уже по-другому — спокойно и бережно, и продолжил: — Все оборотни обладают развитым чутьем, наше обоняние помогает составить полную картину мира. Настолько полную, что по запаху я, например, чувствую твои эмоции. Практически читаю тебя, как открытую книгу. И мое обоняние сейчас говорит мне — ты ревнуешь. Сильно, мучительно и совершенно напрасно.

Я рванула из его объятий, как напуганный заяц, но Артём не дал отстраниться, и придержал мою голову на своей груди, ласково погладил большим пальцем по затылку.

— Извини, что сразу не сказал, но тебе правда не стоит меня ревновать. Я никого, кроме тебя не вижу.

Из кабинета я вылетела с красным лицом, и помчалась, провожаемая удивлёнными и сочувствующими взглядами секретарш, по коридору. Неважно, что подумали они, важно лишь то, что сбылся мой страшный кошмар, и Артем буквально прочитал мои мысли. Как я этого боялась, и вот, пожалуйста, получите-распишитесь.

Но это-то ладно, к необходимости контролировать свои мысли и чувства на работе я привыкну, а вот что делать с другой проблемой, так неожиданно накрывшей меня и поразившей до бессильных слез?

Как вырвать из сердца вспыхнувшее чувство к Артёму? Невозможному, непонятному, но очень притягательному для меня Артёму.

Господи… Я прислонилась спиной к прохладной плитке в женском санузле и медленно съехала по ней на пол. Обняла руками колени и заплакала, выливая солёными слезами тоску по разрушенной жизни и страх перед будущим. За что мне это? Чем я так нагрешила? Почему кто-то всемогущий решил засунуть мою судьбу в чашу миксера и нажать кнопку измельчения? Взболтать, перебить, взбить в пену, и слепить из полученной массы новую для меня.

Дверь в санузел отворилась совершенно беззвучно, но нарушителя моего уединения выдал стук каблуков.

— Ольга Анатольевна? — Сквозь слезы силуэт начальницы размывался, но я ее узнала, торопливо поднялась и бросилась к крану. — Извините, я сейчас… Сейчас… Извините… Извините..

Начальница с сочувствием наблюдала за моими попытками привести себя в порядок, а я все бормотала и умывалась холодной водой, пока результат хоть немного не начал меня устраивать. Тогда я рискнула повернуться к Ольге Анатольевне лицом.

— Я вам нужна, да? Вы извините, я задержалась немного… А как вы меня нашли? — Вопрос, кстати, очень интересный, так как в своих нервных метаниях я убежала в самую глушь заводоуправления, в санузел, которым пользовались, в основном, только уборщицы.

— Ах, Луна. Я легко вас нашла по эмоциям. Артем просил не беспокоить, но я решила поговорить. Хотите чаю? В столовой сегодня вкусные пирожные.

****

Столик Ольга Анатольевна выбрала в самом укромном месте, у стены, между гипсовой фигурной колонной и развесистым кустом шефлеры.

— Тут спокойнее, — доверительно улыбнулась она мне и придвинула тарелку с пирожным ближе. — Угощайтесь, Луна.

— Почему вы меня так странно называете? — Я все ещё чувствовала себя неловко, но добрый взгляд начальницы и ее предупредительное поведение делали свое дело — я понемногу оттаивала.

— Потому что вы — Луна, — Ольга Анатольевна дрогнула губами, но увидела мое озадаченное выражение лица и стёрла мимолетную улыбку. — Так называют главную женщину стаи, пару альфы.

Так… Приехали. Артем мне, конечно, уже многое успел рассказать про оборотней, но общалась я на эту тему только с ним. И то, что Ольга Анатольевна завела разговор про альфу и стаю, означало только одно — она тоже в теме. Оборотень? Или оборотница? Не знаю как правильно назвать женщину с волчицей внутри.

— Да, Луна, я тоже оборотень. Как и половина сотрудников комбината.

Я даже не особо удивилась тому, как точно моя начальница определила направление моих мыслей, и машинально оглянулась. Мужчина за столиком в пяти метрах от нас кивнул с таким видом, словно только и ждал моего взгляда, а женщина, которую из нашего уголка и видно-то было едва-едва, специально наклонилась и помахала мне рукой.

— Это что такое?! Они нас слышат, получается? С такого расстояния?

Ольга Анатольевна, по глазам видно, чуть не рассмеялась, но вновь сдержалась, за что ей спасибо большое. Только смеха мне сейчас и не хватало.

— Да, Луна, у оборотней исключительный слух и обоняние, зрение тоже хорошее, но оно не так сильно отличается от человеческого.

Я грустно вздохнула, вспомнив несколько позорных минут в кабинете Бесстужева. Тактичная Ольга Анатольевна сделала вид, что не заметила.

— Непосвященному человеку мир оборотней кажется сложным, но, на самом деле, у нас все устроено гораздо проще и разумнее, чем у людей. Вот, например, в моей стае, — Артем наш альфа, он лидер, и все члены стаи слушаются его беспрекословно. Правит он мудро, и это я говорю не как его тетя, мои слова подтвердят все альфы соседних стай. На моей памяти к нему не раз и не два обращались за третейским судом, а это о многом говорит.

Я внимательно слушала, с какой неподдельной гордостью Ольга Анатольевна рассказывает об Артёме и сама невольно гордилась. Смешно? Наверное. Я никакого отношения к его заслугам и моральным качествам не имела, но, однако же..