Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора. Страница 22

Я лежала и продумывала варианты, пока не заснула. Проснулась от стука в двери:

— Да! Кто там? Входите! — крикнула и подтянула одеяло к лицу.

Вошел Иваныч.

— Валюша, вставай. Сергей Витальевич просит тебя к завтраку.

— Сейчас-сейчас! — подпрыгнула и схватилась за халат. — Скажи, что скоро буду.

Он усмехнулся в усы, и потрогал их согнутым пальцем. Отвел глаза. И только тут я поняла, что вскочила перед ним в одной комбинации, которую надевала вместо ночной сорочки. Ахнула и прикрылась халатом. Тот только покачал головой и вышел. Я бросилась в умывальню вниз по лестнице, потом также вверх и, одевшись в сарафан, расчесала волосы. Спустилась уже спокойно и увидела выходящего из кабинета генерала. Он, как и всегда, был свеж, чисто выбрит и в светлой сорочке. На нем были спортивные брюки и белые спортивные тапки. Он уже приготовился к походу, а я всё еще медленно отходила ото сна.

— Доброе утро, Валентина! — Он аккуратно подвинул ко мне стул. — Как спалось на новом месте?

— Доброе утро! — улыбнулась я смущенно, вспоминая свои мысли о нём. — Спала хорошо, даже отлично. Только под утро слегка замерзла.

— Да, — усмехнулся он. — Здесь не город с каменными домами, которые за день нагреваются и потом отдают тепло. Во-первых, дома деревянные и поэтому дышат, а во-вторых открытое пространство.

Пока говорил, сам закладывал салфетку за ворот и придвигал к себе тарелку с пышным омлетом. На столе стоял кофейник с кофе, молочник со сливками и были нарезки из сыра, колбасы и буженины. А еще и вчерашние глашины пирожки, подогретые в духовом шкафу, свежий хлеб и сливочное масло в масленке. Мы плотно поели, как и советовал генерал, выпили кофе — он черный, я — со сливками и встали из-за стола насытившимися. Я побежала готовиться к поездке, а Иваныч начал собирать нам еду в дорогу и на пикник. Пока я переодевалась и закладывала полотенце и купальник в сумку, Иваныч собрав две корзинки, завел автомобиль и раскрыл ворота. Я села впереди.

— Как обычно? — И тут же усмехнулась невесело. — Как обычно! — хмыкнула я про себя. — Вот и привыкаете вы, Алевтина Петровна к хорошему. Как бы потом не плакать!

Мы ехали мимо дачных домиков, заборов и просто низких штакетников, отделяющих двор от общей улицы. Было тихо, ещё многие спали после весело проведенного вчерашнего вечера. Выехали за поселок и покатили по проселочной дороге.

— А как же ваши друзья? — Обернулась я к генералу, дремавшему на заднем сидении, вероятнее просто прикрывшему глаза. — Не заедем за ними?

— Нет, — откликнулся он. — Они уже там, скорее всего. Петрович любит утреннюю рыбалку. Спал, наверное, мало. — Хмыкнул он. — Да ему и не привыкать. Как говорится — «охота пуще неволи» или здесь подойдет «рыбалка пуще неволи». Заядлый рыбак.

— А вы? — повернулась я к нему в пол оборота.

— А я — никто в этих мужских страстях. Ни рыбак, ни охотник!

— А в чем ваши страсти? — допытывалась я.

— Люблю посидеть с книгой в кресле, подумать за бокалом вина. А еще музицировать.

— Так это вАш инструмент там в столовой? Я думала вашей жены.

Он посмотрел на меня внимательно и сказал тихо и строго:

— Она не любила игру и вообще была далека от музыки.

И замолчал.

Я сконфуженно посмотрела на его вдруг ставшим холодным лицо и отвернулась.

— Видимо затронула старую рану, — мелькнула мысль.

Иваныч включил приемник и покрутил его, стараясь поймать мелодию, но у него плохо получалось. Я отобрала ручку и начала сама искать волну. Вскоре нашла классическую, и решила дальше пройти по шкале, но была остановлена возгласом генерала:

— Валентина, верните назад. Это Шуберт. Вечерняя серенада. Послушайте, как она прекрасна!

Я замерла, услышав знакомую мелодию. Часто, особенно в последнее время, слушала классические музыкальные произведения. Очень хотелось разнообразить уроки по литературе, и музыка помогала мне в этом. Подбирала композиторов к определенным темам, скидывала на свой телефон и включала как сопровождение, когда рассказывала очередное сочинение школьной программы. Особенно подходило к русской поэтической литературе.

Сейчас под музыку начала подпевать:

— Песнь моя, лети с мольбой, тихо в час ночной…

И тут услышала, как за спиной в мое соло включился и генерал:

— В рощу я пойду с тобою, ты приди, друг мой…

И мы пели уже дуэтом:

— При луне шумят уныло листья в поздний час…И никто, друг мой милый, не услышит нас…

Закончилась мелодия раньше, чем мы запели, но сами оба разом не сговариваясь, продолжили слова этой прелестной серенады. Голос генерала был нежен, и мое попискивание терялось рядом. Я притихла, прикрутив звук радио, и замолчала. Он закончил и через паузу спросил:

— Слова забыла?

— Нет, — покачала я головой. — Не хотелось вам мешать. Куда мне до вас!

Я и раньше в прежнем своем теле не стремилась петь, так как знала, что НЕ дано, а уж в этом даже не пробовала ещё. Но сейчас поняла, что всё осталось по-прежнему. И если слон на ухо не наступил, то на связки — точно! Если уж захочу петь, то только, когда никто не слышит, чтобы не позориться.

— Напрасно, — усмехнулся генерал. — У нас неплохо получалось.

— Спасибо, — ответила я, понимая, что он сейчас похвалил не мой голос, а знание музыки и слов.

— Нравятся классические произведения? — Вновь вернулся он к разговору, когда зазвучала другая мелодия, и я не переключила волну, покачивая в такт головой.

— Мне вообще музыка нравится, — ответила я, не оборачиваясь, боясь встретиться с ним взглядом. — Любая — и современная эстрада и классика. Здесь либо душа отдыхает, либо тело просит двигаться. Смотря что слушаешь.

— Что ж, — подвел он итог нашего разговора, — значит, у нас есть точки соприкосновения.

— А сможете мне сыграть дома, что-нибудь на ваше усмотрение? — Обернулась я вновь.

— Обязательно, — улыбнулся он. — Вот вернемся и сыграю.

Я посмотрела в его глаза и увидела там …обожание? Быстро отвернулась и принялась искать мелодии на других каналах. Здесь уже начались новости. Не нашла и выключила, так как был сплошной треск. Видимо далеко уехали от Москвы. Уставилась молча в окно.

Там вилась дорога полями, с убранным урожаем колосовых. Пожелтевшая стерня и копны соломы уныло украшали природу, уже готовившуюся к началу осени. Но еще отливало синью безоблачное небо, и было жарко. Ветерок разбавлял этот зной и звонко пели жаворонки. Лето продолжалось, и на сердце у меня было радостно отчего-то и легко. Может быть, от предвкушения необычного или уже забирало постепенно тело мою шестидесятилетнюю душу, как в книге Беляева «Голова профессора Доуэля», где молодое тело героини забирало пересаженную старую голову, меняя не только привычки, но и характер.

Я слегка поежилась от этих мыслей, а потом подумала и согласилась:

— А почему и нет? Мне предстоит жить с ним. Так пусть попробует изменить и мои чувствования. Всё же молодость — это классно!

Свернув с дороги в лесок, мы проехали еще с километр, и перед нами открылось лесное озеро, небольшое, но дивное. Я даже замерла, созерцая такую красоту. Недалеко стоял черный ЗИМ. Видимо наших рыбаков. Выйти мне помог генерал, предложив руку и придержав дверцу машины и мы спустились с небольшого обрыва на песчаный бережок. Там встретили только двоих — Анфису Егоровну и Васю. Самого же генерала не было. Нам объяснили, что тот уже с раннего утра уплыл в лодке на клев.

Иваныч снес наши вещи и корзины с продуктами и начал помогать Василию в готовке и поддержанию костерка. От горячего кофе мы не отказались и присели за небольшой деревянный столик. Место было оборудовано заранее, и нам не пришлось сидеть на песке, скрючившись, как обычно это бывает на диком пляже. Видимо само пристанище было прикормлено и часто пользовалось рыбаками. К тому же для купающихся сделаны небольшие мостки и рядом стойки для привязывания лодки. И пока ординарцы колдовали над кострищем, подстраивая над ним треножники с чайником и котелком для ухи, я решила попробовать воду. Прошла к кромке, зашла босыми ногами и опустила еще и руки. Вода была слегка прохладной, но уже нагревалась в лучах восходящего солнца.