Лекарство от боли (СИ) - Грей Дайре. Страница 15

Саша думала, что давно уже пережила и развод, и все, что произошло до него, но оказалось… Все осталось с ней. Внутри. Где-то так глубоко, что при одной только мысли о прошлом, становится плохо. Немеет лицо. И губы отказываются шевелиться. А язык присыхает к горлу.

— Александра, чем вам помочь?

Вопрос вернул в настоящее. Позволил вздохнуть. И на выдохе произнести:

— Мой муж меня бил.

Вот и сказала. И мир не рухнул. И никто не запричитал над ухом. И не стал смотреть как на… бракованную. Все тот же спокойный интерес. Лишь тень складки меж бровями говорит о том, что мужчина все же не одобряет данный факт.

— Не постоянно. Но иногда… Мы развелись. И у нас в обществе… Обычно такое осуждают.

— Насилие?

Еще один нервный смешок. Да, успокоиться ей не светит.

— Нет. Не само насилие. Женщину, на которую оно было направлено. Считается, что о таком нельзя говорить. Нужно терпеть и молчать. Что это стыдно. И нужно скрывать.

— В вашем обществе не работают с агрессивными представителями? — а вот теперь ей показалось удивление.

— Ну… Преступников обычно сажают в тюрьму. У нас отменили смертную казнь.

— А после тюрьмы они меняются? Их поведение.

— Обычно в худшую сторону…

— Тогда какой в ней смысл?

Если бы Икар говорил чуть более эмоционально или не столь серьезно, могло бы показаться, что он издевается. Но вопрос звучал совершенно искренне.

— Наказание. Изоляция. Опасному человеку не позволяют общаться с обществом, чтобы он ему не навредил.

— Он находится в изоляции до самой смерти?

— Обычно нет. Только если преступление очень велико. Много людей погибло.

— Значит, после длительной изоляции преступник снова оказывается на свободе, еще более агрессивный, чем раньше, и начинает мстить обществу, которое с ним так поступило?

Александра снова моргнула, заново осознавая услышанное. И кивнула. Медленно.

— Насилие порождает еще большее насилие, — ровно подвел итог мужчина и откинулся на спинку стула. — На Киорисе доказано, что изоляция пагубно действует на разум. Такая мера применяется крайне редко и только при сложных нарушениях. Но даже в этом случае с оступившимся продолжают работать жрицы. Вашего мужа посадили в тюрьму?

— Нет. Мы всего лишь начали жить раздельно и больше не встречались. Я не знаю, как сложилась его жизнь после развода. Хотя вряд ли сильно изменилась.

— Женщин осуждают, а мужчин нет?

— Вряд ли он каждому рассказывал подробности нашего брака. На публику Влад всегда умел произвести впечатление. Как здесь, — она кивнула в сторону застывшего кадра сериала, — муж героини успешен, занимается детьми, опекает жену, со стороны они — идеальная семья. А внутри… Будем смотреть дальше?

— Вы уверены?

— Да. Мне… мне это нужно.

Чтобы, наконец, полностью избавиться от всех иллюзий. Взглянуть на свою жизнь со стороны.

— Когда захотите остановиться — скажите.

Мужчина развернулся к экрану, и картина снова ожила. Действие продолжилось. Сюжет развивался дальше. И смотреть местами оказалось сложно, но Саша убеждала себя, что лекарства тоже бывают горькими, а ей нужно выйти из тщательно выстроенного пузыря. И начать жить… Пусть даже после смерти.

Глава 11

Женщина заснула к концу третьей части. Голова ее свесилась на грудь. Руки расслабленно упали на колени. Устала. И, если останется сидеть, не отдохнет.

Икар осторожно просунул одну руку ей под колени, а второй обхватил спину. Встал, аккуратно прижимая безвольное тело к себе. Голова легла ему на плечо. Она почти ничего не весила. Мало ест. Плохо. Для восстановления организму нужно хорошее питание. А у нее впереди долгий путь.

Коммандер бережно опустил свою ношу на кровать. Снял ботинки. Иначе ноги к утру будут болеть. Достал из шкафа запасное одеяло и укрыл. Она даже не проснулась. Только перекатилась, устраиваясь поудобнее и кутаясь в теплую ткань. А он вернул все настройки в каюте к первоначальному виду и выключил свет. Обернулся перед самым уходом. Девушка крепко спала. Хорошо.

Принц вернулся к себе, избавился от формы и направился в душ. В голове все еще крутились увиденные образы. Стоило признать, искусство землян, пусть и не создавало эффекта полного погружения, выглядело вполне приемлемо. Лучше, чем у траллов или вети, где формы принимали совершенно безумные очертания и ставили в тупик метафорическим значением.

Талия, как наследница, обязана была посещать другие планеты, входящие в состав Совета Безопасности. Присутствовать на дипломатических мероприятиях, вести беседы, в том числе об искусстве. А он сопровождал ее последние три года. И повидал достаточно, чтобы научиться понимать основы. Вспомнилось, как сестра натягивала вежливую улыбку на выставке в честь какой-то памятной годовщины на Вет. Внимательно слушала правителя, кивала и даже что-то отвечала, пока он пытался понять, как правильно смотреть на представленные экспонаты и какое у них назначение. Кажется, тогда она первый раз сказала, что завидует его безэмоциональности. Ей изображать интерес и радость оказалось куда сложнее, чем объяснить безразличие брата.

Странное чувство заставило замереть на выходе из душа. Внутри будто стало теплее. Мужчина потер грудь с левой стороны, пытаясь понять, откуда взялось ощущение, и почему сменилось вдруг странной тяжестью. Поднял взгляд и увидел себя в зеркале. Что-то изменилось. В глазах? Или чертах лица? Он подошел ближе и коснулся пальцами гладкой поверхности, пытаясь понять. Ладонь закрыла нижнюю половину лица. И на мгновение показалось, что из зеркала на него смотрит Талия.

В груди заныло. Будто от удара. А в горле встал комок. Чтобы проглотить его пришлось приложить усилие. Ему не хватало сестры. С ее разговорами, рассказами о встречах и приемах. С ее страстью к полетам и умением командовать, принимать решения. Она была такой яркой, что ее уход будто оставил его в темноте. И осознание пришло только сейчас.

Ладонь безвольно упала. Если ему так тяжело пережить ее уход, то каково Байону? Императрице? Как отреагируют другие? Он механически вытерся полотенцем и вернулся в каюту. Отправил вызов другу. Тот ответил сразу. Не спал.

— Ты что-то хотел? — голос звучал хрипло и устало.

— Узнать, как ты себя чувствуешь.

Коммандер синхронизировал вызов с монитором. Здесь пришлось подождать. Капитан не очень хотел, чтобы его видели. И когда его лицо появилось на экране, стало ясно почему. Глубокие тени под глазами, запавшие щеки, щетина, повисшие вокруг лица волосы, потухший взгляд.

— Узнал?

— Чем тебе помочь?

— Скажи гиатросу, чтобы перестал пичкать меня успокоительным. Я не выхожу из каюты и больше ни для кого не представляю опасности.

— Он знает, но перестраховывается. На нем лежит ответственность за состояние всего экипажа.

— Значит, не скажешь… — выражение лица Байона не изменилось, успокоительное притупляло его эмоции и делало почти непробужденным. — А та девушка? С ней все в порядке? Я ее сильно напугал…

— Она уже оправилась, — Икар сел на кровать, вспоминая прошедший вечер. — Ты напомнил ей о прошлом, но сейчас кризис миновал.

В комнате воцарилась тишина. Мысли текли непривычно вяло. Байон молчал, явно погруженный в свои переживания.

— Она похожа на Талию… Но характер совсем другой, — отметил коммандер.

— В коридоре мне показалось, что я схожу с ума… — неожиданно ответил друг. — Вышел пройтись, а тут она… Живая. Рядом. Я бы, наверное, согласился даже на безумие, чтобы вернуть ее. Хотя бы на пару часов. А потом все забыть. И никогда не пробуждаться…

Взгляды мужчин встретились. И в глазах друга Икар увидел агонию. Которая неожиданно отозвалась тянущим чувством в груди.

— Я завидую тебе, — продолжил капитан, — я бы тоже сейчас хотел не чувствовать. Но прошлое не вернуть. Ты ничем не можешь мне помочь, Икар. Так хотя бы не мешай…

Изображение пропало, вызов завершился. Байон не станет вредить себе. Не на корабле. К тому же за ним постоянно следят. Но вот смогут ли ему помочь жрицы? Вернут ли они его к жизни? А Саша? Ее они восстановят? Стоит ли им сообщить подробности ее прошлого?