Я Распутин. Книга третья (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 2

Этот спич произвел впечатление. Елена испытывающе на меня посмотрела, коротко спросила:

— Что от меня нужно?

— Вот это уже деловой разговор. План таков…

*****

Тихая паника волнами гуляла по Александровскому дворцу, накрывая крылья, выплескиваясь на курдоньер, отдельно стоящую кухню и расходясь дальше по Царскому селу всполошенной прислугой, усиленными караулами и патрулями гвардейцев, нервными криками городовых, мчащимися санями и авто с полицейскими, военными, гражданскими…

В крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Екатерины Великой я вышел из автомобиля, страшно ругаясь на дурацкую конструкцию без теплой кабины и почти сразу натолкнулся на взмыленного Герарди. Явился, не запылился! Жалко недолго действовал мой “спам” - услать бы этого проныру годика так на два, на три… На Сахалин!

— Добрый день, Борис Андр… — только и успел я сказать, как он, едва ли не спихнув меня с дороги, умчался к ожидавшему его экипажу, запрыгнул в него и был таков в вихре снега из-под полозьев.

“А крепко их тут пробрало” — подумал я, проходя анфиладой в восточное крыло, где были покои царской семьи. Еще бы, такого скопления полиции тут, наверное, никогда не было и никогда не будет, вон, даже Филиппов тут.

Главный сыскарь Питера лишь на минуту выглянул из кабинета, передал бумаги флигель-адъютанту и махнул рукой ожидавшему у стены Деревянко. Тот с отчаянием обреченного закрыл за собой дверь — надо полагать, сейчас его будут допрашивать. А потом и остальных лакеев, мамок-нянек и вообще тружеников дворцового хозяйства, стоявших в очереди на совершение процессуальных действий, как написали бы в протоколе. Допрос, даже в качестве свидетеля — не сильно приятная штука, а уж для тех, кто косвенно или прямо отвечал за пропавшего цесаревича…

Да, у нас все получилось — ну так не зря столько готовились. Четыре толковых бабенки, “сосватанных” мне Манькой Шепелявой, трудились на местных фермах, обеспечивая молоком, маслом и сметаной дворцы и казармы Царского Села. Ну заодно и примечая, что где и когда происходит.

Аронову по кусочкам надергали форму конвойца — заказывать напрямую было слишком стремно, а “своему” портному я доверил только окончательную подгонку. И не потому, что не доверял, извините за каламбур, а просто там в форме такая куча тонкостей, что человеку со стороны, хоть бы и умеющему шить, ни в жисть не понять. Вон, был у нас возле университета клуб реконструкторов, на наполеоновскую эпоху бухали, так они о плетении этишкетов чуть ли не до драк спорили. Так и тут — малость в этих “выпушках, погончиках, петличках” ошибешься и все, опытный взгляд мгновенно разоблачит. А так-то портняжка был мой с потрохами — еще бы, я ему открыл путь к славе и процветанию, пол-Петербурга вслед за мной обшивалась. Ну, может не половина, а четверть, но тоже неплохо.

Семью тоже не стал в Питер перевозить, снял им дом в Царском. Митька мотался по всему городу, Варька тоже не отставала. Жаль, конечно, что их из дворца выперли, идеальная же позиция была, но хоть так…

Вышло все почти идеально — Аронов отвлек няньку болтовней, Лена в костюме молочницы подманила царевича леденцом-петушком. И мало-помалу увела за собой. Немного хлороформа, царевич спит. Алексея положили на молочную тележку, прикрыли соломой, заставили флягами и увезли.

А я тем временем сидел в Юсуповском дворце и трясся, поскольку поставил на карту все. И сорвись мой блеф — все дела пойдут насмарку, а я, в лучшем случае, в каторгу. И то не факт — могут и придушить, не доводя до суда.

Первым позвонил Дрюня и парой кодовых фраз сообщил, что все прошло удачно. Потом, правда, оказалось, что боевая группа чуть не засыпалась, когда дорогу тележке преградил шедший в казармы эскадрон желтых кирасир и проснувшийся было Алексей помахал им ручкой. Хорошо хоть Лена догадалась перед этим закутать ребенка большим клетчатым платком крест-накрест и цесаревича приняли за сына работницы с фермы…

Второй же звонок был уже из Царского, звонил, как ни странно, барон Фредерикс и голосом с визгливыми интонациями, совершенно необычными для него, потребовал моего срочного приезда. Вот я и приехал.

Государь был плох. Мешки под глазами, руки ходуном, постарел разом на десяток лет. Еще хуже с царицей — та ожидаемо впала в истерику и безутешно рыдала. Когда я появился в гостинной - даром что не бросилась мне на грудь, причитая, что зря позволила отселить Парашку с детьми. Умоляла простить и вымолить сына.

Меня же колотило ничуть не меньше — ничего ведь еще не кончено, все может сорваться в любой момент.

Совместный молебен немного всех успокоил, заплаканных княжон увели спать, когда примчался бледный Герарди и прямо в руки передал Николаю конверт.

В нем было письмо, составленное из букв, вырезанных из газет.

“Завтра в полдень подписать публично, в присутствии репортеров и послов, конституцию кадетов и передать всю власть избранной Думе. Ребенок будет передан обратно через три дня в полдень на одном из вокзалов. В противном случае… Время пошло”.

Царь поначалу просто не поверил.

— Нет, нет, этого не может быть! — и бросил лист, на который я с таким трудом ночью наклеивал буквы, прямо на пол.

Потом начал кричать. Лицо самодержца так покраснело, что я испугался - вот хватит его удар и власть передавать будет просто некому. Но нет, Николай выдержал первый приступ. Суета слуг, обморок Аликс, которая подобрала письмо…

Вот кому реально поплохело - начальнику штаба Отдельного корпуса жандармов Саввичу. Схватился за грудь, еле успели подхватить под руки.

- Никто! Слышите, никто - помазанник ткнул в конверт - Не должен узнать об этом. Всех слуг, нянек изолировать. Казаков запереть в казарме…

- Какой позор - рядом тихо вздохнул Федерикс, вытирая пот со лба платком

Следом разъяренный царь наорал на полицейских за то, что они до сих пор не смогли найти никаких зацепок.

— Может, привезти собак из питомника в Петергофе? — потерянно пролепетал Герарди.

— Если вы сами ни на что не способны, везите хоть собак, хоть кошек! Найдите Алексея! Сегодня же!

Полицейские гурьбой покинули кабинет, от греха подальше. Остались только мы с Федериксом да император, который неожиданно придвинул стул к окну, сел и прислонился к стеклу лбом.

— Если бы они попросили выкуп… Но конституция! Нет, России без самодержавия не выстоять…

— Ваше Величество… — начал было барон, но Николай только махнул рукой.

— Подите прочь!

Министр ушел, а я вот нет. Сел рядом, положил руку на плечо царя. Было ли мне его жалко? Было. Но Россию было жальче.

— Подпиши, бумага стерпит

— Ты еще тут?

— Где же мне быть?

— Я окружен предателями… - Николай закрыл лицо руками - Все бесполезно.

— Манифест от 17-го - продолжал нашептывать - Считай, та же конституция. Ну будет еще одна бумажка, большое дело. Как вернут Алексея и ежели похочешь, порвешь ее и всех делов. Жизнь сына важнее!

Царь отнял руки от лица, посмотрел на меня долгим взглядом.

— Великие князья не позволят подписать… да и маман

Как же ему тяжело даются решения. До последнего всегда тянет.

— Ежели сына по частям начнут присылать? Тогда что?

Николай побледнел, в глазах показались слезы. В кабинет зашла Аликс. Царица зачем-то переоделась во все черное, будто уже кого-то хоронить надо. В глазах у нее плескалось безумие. Сейчас она устроит Никсе… Надо валить.

— Пойду молится, чтобы Господь ниспослал мне видение о цесаревиче.

Николай и Аликс подняли на меня глаза. Видок у меня, надо думать, был еще тот — нечесаные с утра патлы, круги под глазами

— Прикажите в часовню никого не пускать.

Меня довели до двери с красивыми резными крестами, пропустили внутрь и затворили. Теплый свечной дух и запах ладана подсказал мне, что делать — я взял несколько свечей из ящичка, зажег их от лампадки перед иконой и поставил перед алтарем, а сам лег крестом на пол.

И заснул — организм от этой нервотрепки как выключился.