Могилы из розовых лепестков (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 9

Я чувствовала себя такой же запыхавшейся, как и она.

— Вот почему здесь нет тела, — прошептала я, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что мы всё ещё одни.

Айлен уставилась на меня, разинув рот, а потом начала смеяться.

— Милая, я скажу это в последний раз. Это легенда, — она растянула последнее слово. — Глупый миф.

— Но…

— Я бы хотела, чтобы мёртвые могли ходить по Земле. Это означало бы, что мама, папа и Нова вернутся, но ты так же хорошо, как и я, знаешь, что смерть окончательна. Но если ты хочешь верить — если это может помочь тебе пережить эти трудные времена, — тогда верь. — Я не знаю почему, но Айлен почувствовала необходимость снова обнять меня. — Ты пользуешься моим мылом. Ты так хорошо пахнешь, — она улыбнулась, провела костяшками пальцев под глазами, а затем встала. — Я только что услышала, как хлопнула дверь. Тони и Дерек должно быть закончили. Пойдём, приготовим обед. Они будут голодны.

Я закрыла бабушкину книгу и прижала её к груди, следуя за Айлен наверх. Пока я накрывала обеденный стол, всё, о чём я могла думать, была надпись. Нет, это была ложь. Я также подумала о том факте, что Айлен видела мою мать одетой и забальзамированной, а я нет.

ГЛАВА 7. ЖЕЛЕЗО

— Круз в гостинице? — спросила я Блейка, как только он вошёл в нашу парадную дверь вечером на поминки.

— И тебе привет, Кэт. И нет. Он приходил сегодня утром, а потом ушёл. Он здесь закончил, не так ли?

— Эм… да, — я заглянула через плечо Блейка, на моего отца, помогавшего Би снять длинное пальто. — Вроде того.

— Катори? — сказал кто-то, хватая меня за локоть. Это была очень невысокая женщина с широким лицом и высокими скулами.

— Да?

— Это я. Гвенельда.

Должно быть, она заметила непонимающее выражение на моём лице, потому что добавила:

— Ты, наверное, меня не помнишь. Я одна из твоих кузин. Из Канады.

Она выглядела чуть старше меня. А если и была старше меня, то лет на десять, не больше. Она заправила длинную прядь чёрных волос за ухо.

Это всё ещё ни о чём не говорило.

— Конечно. Гвенельда. Спасибо, что пришла. Должно быть, нелегко было путешествовать в такую погоду.

— Погода не могла удержать меня в стороне.

У неё был акцент. Может быть, канадский?

— Привет, я Блейк.

Она улыбнулась, но стиснула зубы. Это было немного странно.

— Что случилось с твоим лицом, Блейк?

Краска залила его щёки.

— Взрыв самодельного взрывного устройства.

— Что такое самодельное взрывное устройство?

— Что-то вроде бомбы.

— Бомба, бум? — спросила она, вскидывая руки в воздух.

Блейк приподнял бровь, которая не была сожжена.

— Да, бум.

Я знала его так хорошо, что могла сказать, что он думал о Гвен — что-то было немного не так.

— Катори, ты можешь проводить меня к твоей матери?

— Она прямо за этой дверью, — я кивнула подбородком в сторону столовой, в которой папа и Тони поставили открытый гроб.

Гвен вцепилась в мою руку.

— Пойдём со мной.

— Я… я бы предпочла не делать этого. Это тяжело.

— Я могу проводить тебя, — предложил Блейк.

Она посмотрела на него, и её чёрные глаза, казалось, вспыхнули.

— Тебя кто-то зовёт.

Я ничего не слышала, но Блейк услышал. Он подошёл к Касс, которая разговаривала с группой наших школьных друзей. Они все прилетели домой, чтобы быть рядом со мной. Когда они увидели, что я пялюсь, то жестом подозвали меня.

— Проводи меня к ней, — сказала она.

Как бы мне хотелось пойти к ним.

— Хорошо, — сказала я, исполненная чувства долга.

Каждый шаг был болезненным, почти более болезненным, чем крепкая хватка Гвен на моём предплечье. Когда мы вошли в комнату, толпа расступилась вокруг гроба, чтобы пропустить нас. Мой взгляд упал на призрачное лицо мамы. Я замерла. Её щёки теперь полностью ввалились, а кожа приобрела желтоватый оттенок разлагающегося тела.

— Кто подготовил её ко сну? — спросила Гвен.

— Коронер, которого нанял папа.

— Он проделал паршивую работу, не так ли? — спросила она, понизив голос.

— Я знаю, — рассеянно сказала я, но затем резко опустила взгляд на лицо Гвен. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что я имею в виду, — загадочно сказала она, прежде чем потащить меня обратно в переполненную гостиную. Её пристальный взгляд на мгновение остановился на Айлен, затем снова поднялся на меня. — С ней ничего не сделали.

— Ты можешь это видеть?

— Да. У меня есть Взор, и, очевидно, у тебя тоже.

— Взор?

— Говори тише, — прошептала она.

— Что это за Взор?

— Что-то, что позволяет тебе видеть сквозь гассен.

Я нахмурила брови.

— Пыльцу, — перевела она. — Пройдись со мной.

— Какую пыльцу? — спросила я.

Она протащила меня мимо входной двери.

— Ты ничего не знаешь о нашей семье? — спросила она, когда мы спускались по ступенькам крыльца.

— Мне нужно взять пальто, — сказала я.

— Ты не замёрзнешь.

— Почему мы выходим на улицу?

— Нам надо поговорить, и будет лучше, если мы поговорим здесь. Я не хочу, чтобы люди это слышали.

Я убрала руку из её досягаемости.

— Я солгала раньше. Я тебя не узнаю. Кто ты такая?

— Туда, — она указала на круг деревьев. — Мы поговорим там.

— Нет. Уже достаточно далеко. Вокруг никого нет.

Она оглядела кладбище.

— Ты ошибаешься. Мы не одни, — пробормотала она. Её глаза горели, как огарки свечей, когда она вглядывалась в ночь. — Я должна идти, Катори, — она потянулась к моей руке, разжала мои пальцы и вложила что-то прохладное в мою ладонь. — Это защитит тебя, пока я не вернусь, чтобы разбудить остальных.

Я растопырила пальцы и распутала длинную серебряную цепочку. Большой овальный кулон свисал с замысловатой оправы. Он был гладкий, с молочно-белыми, огненно-оранжевыми и неоново-зелёными прожилками. Опал. Любимый мамин камень. Когда я подняла глаза, чтобы спросить Гвен, не семейная ли это реликвия, её уже не было.

— Что за чёрт, — пробормотала я себе под нос.

Неужели она сбежала? Я обернулась, чтобы осмотреть кладбище, но там не было никакого движения. Когда я повернулась обратно к дому, то столкнулась лицом к лицу с Крузом и вскрикнула.

Он зажал мне рот рукой, чтобы заставить замолчать, но тут же отдёрнул её. Струйки дыма вились от его ладони.

— Чёрт, — прошептал он.

Я отскочила от него, не отрывая взгляда от его всё ещё дымящейся ладони.

— Твоя рука дымится?

Он сердито посмотрел на свою руку, затем на мою, а затем на кулон с опалом. Медленно выражение его лица разгладилось, и он протянул ладонь в пространство между нами. Его кожа была бледной и светилась, но не горела.

— Больше нет.

— Но это было так?

Он не ответил.

— Статический разряд не может поджечь кожу, — сказала я.

— Разве нет?

Я отрицательно покачала головой, всё время задаваясь вопросом, может ли это быть. Я вела себя нелепо. Конечно, это не могло быть так.

— Что ты сделал с мамой?

— Я ничего не сделал твоей матери, — сказал он.

— Ты лжёшь!

— Нет, Катори, я говорю тебе правду. Я ничего не сделал твоей матери. Я не подготовил её. Я ничего не знаю о бальзамировании трупа. Или о вскрытиях.

— Я так и знала!

Круз отвернулся, и я осталась пялиться на бледные изгибы его профиля.

— Почему я единственная, кто это видит? — спросила я.

Он снова посмотрел на меня.

— Потому что я посыпал пылью твою мать.

— Ты что?

— Я посыпал её магической пылью. Это создаёт иллюзию.

— Магической?

Моя кожа покрылась гусиной кожей, которая не была вызвана холодным воздухом.

— Твоя тётя увидела настоящее лицо твоей матери?

— Нет. Она видела косметику.

— А твои двоюродные братья?

— Я понятия не имею. Я их не спрашивала.

Но потом я поняла абсурдность нашего разговора и сжала губы.