Музыка Океании (СИ) - Ледова Полина. Страница 4

— Мы поедем в Океанию? — Теренея поднялась с кровати и стояла растерянная посреди комнаты в ночной сорочке, потирая заспанные глаза.

— Не неси чепухи, — огрызнулась Вестания на сестру, заразившись маминой суетой. — Тебе сказали одеваться, не тормози!

Теренея всегда была такой докучливой! Что взять с глупой двенадцатилетки, к тому же с такой инфантильной и наивной. Тера вечно придумывала всякие небылицы, верила в сказки и вообще не умела вести себя хоть чуточку серьёзно. Постоянно приходилось выслушивать её глупости про волшебную страну Океанию, где по небу летают киты. Откуда она только это брала, неужели из песен своей ненаглядной Эльпиники? Вестания помнила себя в её возрасте, она уже тогда не верила в подобный бред. Но надежды на то, что Теренея хоть когда-нибудь повзрослеет, у неё не было.

Весте совсем не была по нраву её роль старшей сестры. Приходилось забирать Теру из младших классов вместо того, чтобы гулять с друзьями. Дома она старалась избегать младшую. Веста бы с радостью свела общение к нулю, но это было невозможно пока они жили под одной крышей. А теперь придётся и вовсе переживать совместную поездку. Её уже подташнивало от одной только мысли оказаться запертой в одном купе с Теренеей.

Кажется, мелкая смирилась с колкостью, наверное, уже привыкла. В серых сонных глазах на миг всё же сверкнула обида, но она хотя бы принялась рыться в вещах, выбирая, что надеть.

— Веста, не ссорьтесь! — осекла её мать и, кажется, поняв, что испугала своей спешкой младшую дочь, присела на краешек кровати и притянула Теру к себе. — Океания очень далеко, туда не так просто попасть. — Смягчилась Алкиона, погладив ворох нечёсаных волос Теренеи. — Она всегда впереди на…

— …пятнадцать секунд, я знаю! — Тера снова завела свою пластинку. — Нужно обогнать само время, чтобы попасть в неё. Но если мы очень поспешим, то сумеем. Ведь там мы точно спасёмся от конца света! Поедем туда, мам?

Алкиона вдруг закашлялась в кулак. Вестании не понравился этот хрип, раздавшийся в лёгких матери. Она простыла где-то неделю назад, но продолжала задерживаться на работе каждый день. Как же она перенесёт дорогу? Может, удастся найти врача в поезде…

— Сначала нужно покинуть Сциллу. — Сказала Алкиона, когда приступ прошёл. — Иначе не получится. Если где-то и есть дорога в Океанию, то она лежит на северо-востоке.

— Это правда, — согласилась Тера. — Обещаешь, что мы найдём её?

— Обещаю, — улыбнулась Алкиона.

Вестания сдержалась и промолчала. Мать всегда поощряла эти фантазии Теры. Она тоже верила в Океанию, как и многие другие, но ей хватало ума мыслить трезво. Даже если волшебная страна из древних легенд и была настоящей, то вот способа попасть в неё, ещё никто не нашёл.

— А ты пообещай, что будешь очень смелой. И будешь слушаться меня и Вестанию.

— Хорошо, — согласилась Теренея.

Вестания опять поймала себя на мысли, что и общаться с Терой приходится так, словно ей лет семь.

Когда со сборами было покончено, они оделись в зимнее и второпях покинули дом. На улице стояла глубокая ночь. Вестания удивилась тому, какими тихими и пустынными становились улицы Сциллы по ночам. Свежевыпавший снег хрустел под ногами и звук был таким громким, что в сердце невольно закрадывалась тревога, как будто они совершали что-то незаконное и их могли поймать.

— Во сколько отходит поезд? — прошептала Вестания, желая хоть как-то разбавить напряжённое молчание. Говорить громко она не решилась, шёпот и так прозвучал предательски звучно.

— Ровно в три, если не будет задержки.

Регулярность и постоянство ушли из привычной жизни, оставшись где-то в прошлом, когда ещё никто не говорил о близости конца света. Когда-то давно, до вечной зимы. Последняя осень была полтора года назад. Потом только холод и страх. Конец летоисчисления, города и целые регионы, которые отменили, списали со счетов. Смерти и исчезновения, отмены поездов, задержки, закрытые на карантин школы и больницы. Мир окунулся в хаос. Вестания видела всё, что происходило, но будучи подростком, никак не могла на это повлиять, и бороться тоже не могла. Она прятала страх и пыталась казаться невозмутимой, но на поверку просто замыкалась в себе. Наверное, такое смятение испытывали и взрослые тоже, все они были бессильны бороться с грядущей гибелью мира. Сгенерированный машинный голос Диктора по радио каждый день успокаивал слушателей, обещая, что власти контролируют ситуацию и не допустят новой смертельной волны, но никто уже давно не верил ему.

В последний день осени они спокойно спали, не подозревая ни о какой беде, а проснулись уже в хаосе рухнувших надежд. Было очень холодно, за ночь температура упала ниже нуля и упрямо продолжала стремиться вниз. Сёстры не пошли в школу в тот день, потому что радиоприёмник сам включился, и голос Диктатора объявил, чтобы все оставались дома до дальнейших распоряжений. Втроём с мамой они просто сидели на кухне, завернувшись в одеяла, и смотрели, как от дыхания к потолку поднимаются крошечные облачка пара. Мама зажгла газовую плиту, но та мало помогала, потому что было очень холодно, а холод, вдобавок ко всему, порождал ещё и страх.

Спустя час дом сотрясся от очень сильного толчка, стены задрожали, заходили ходуном и Вестания боялась, что дом обрушится, но он устоял, на кухонной стене только появилась трещина, и в комнате Алкионы выбило окно из рамы.

Внезапно сразу после толчка стало очень темно, несколько электрических лампочек замигали, огонь на плите потух, и мама бросилась выключать газ. Теренея завизжала от страха, потому что на улице тоже стало темнеть, словно весь свет исчез. Мама тоже боялась, но она не показывала виду, как только могла, успокаивала их, обнимала, целовала и повторяла, что всё будет хорошо.

Темнота за окном была маняще странной. Вестанию гипнотизировал этот мрак, и она долго смотрела в окно, никак не могла отвлечься от него. Всё это длилось несколько часов. Стены больше не дрожали, но тьма за окном… она была такой инородной. Казалось, что материя черноты живая и осязаемая, и что она была способна проглотить их живьём.

Но она отступила, свет вскоре вернулся, лампочки опять загорелись, затем заработал специальный радиоприёмник, который нельзя отключить. В домах богачей в Истоме, как говорят, стояли ещё и видеомониторы, но Вестания ни разу таких не видела, кажется, на них можно посмотреть только различные заседания властей и какие-то политические фильмы с пропагандой.

Диктор приказал им не покидать своих жилищ без острой необходимости до дальнейших распоряжений. Тем не менее спустя некоторое время из окна они увидели, как на улицу стали выходить люди. Постепенно их становилось всё больше и больше. «Если будет ещё одно землетрясение, и потолок обрушится, ни одни боги нас не спасут», — сказала мама тогда. Они решили тоже выйти наружу.

Теренея устроила сцену в своём духе. Начала хныкать, что никуда не пойдёт без своих безделушек, а Вестания так сильно разозлилась на неё, что не сдержалась и со всей силы шлёпнула сестру по губам. Это сработало. Она продолжала плакать, но больше не упиралась и не упрямилась, Вестания буквально сгребла её в охапку и потащила на выход. Укутанные в зимние полушубки, они вышли на улицу. Люди брели, как пьяные, оглядывали друг друга, выискивая знакомых и родственников. Кто-то плакал и стонал, кто-то был в крови и просил помощи. Испуганные, полураздетые, растрёпанные, в слезах. Некоторые здания не выстояли и превратились в руины. Алкиона сказала дочерям, что им нужно добраться до центральной площади и выслушать официальное заключение властей.

Вестания поняла не сразу. Перебегала глазами с одного на другого, но в каждом видела лишь воплощённый хаос и страх, как будто всё на свете сломалось в это утро, даже в самих людях, но потом она вдруг начала что-то замечать… Сперва ворона на углу дома. Чёрные перья покрывал тонкий слой инея, из-за чего она казалась словно посеребрённой. Крылья были раскрыты, словно смерть застала её в миг полёта. Замёрзшие глаза, открытые, напоминали глаза мороженных карпов, которых мама приносила на ужин неделю назад, только были маленькими и чёрными, а вот выражение в них было точно такое же. А потом… потом Вестания увидела и человека. Это был первый раз, когда она смотрела на мертвеца.