Ты дышишь солнцем (СИ) - Керис Оксана. Страница 15

— Я ведь не любитель твоих символистов, витиеватости и прочего.

— О да, я помню, что тебе понравился Маяковский, — махнула ладонью Ната.

— Маяковским я вас мучить не буду. Я помучаю свою сестренку. Есениным.

Ната нахмурилась, соображая, что есть такого мучительного в лирике Есенина, которого она тоже любила. Но потом Тони начал читать, и Ната вспыхнула, опустила глаза под насмешливым взглядом брата. Он читал иначе. С широкими жестами, довольно громко, даже радостно и несколько яростно.

Заметался пожар голубой,

Позабылись родимые дали.

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь — как запущенный сад,

Был на женщин и зелие падкий.

Разонравилось пить и плясать

И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,

Видеть глаз злато-карий омут,

И чтоб, прошлое не любя,

Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,

Если б знала ты сердцем упорным,

Как умеет любить хулиган,

Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки

И стихи бы писать забросил.

Только б тонко касаться руки

И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой

Хоть в свои, хоть в чужие дали…

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

— Это про любовь? — нахмурилась Друэлла. — Что-то явно жизнеутверждающее. Видимо, про любовь со счастливым концом.

— Конечно про любовь. Про первую, бескомпромиссную и страстную. Тому вот стихотворение явно понравилось, не так ли?

Глава 9. Горе от власти

Натали, как ни старалась, не могла сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Солнечная погода, прекрасный пейзаж за окном, и они бродят с Томом по берегу. Озеро в шотландских горах, густой лес, замок на берегу, зеленая трава под ногами и ветер: он словно поет о счастье и свободе. Ната подставляла лицо солнцу и этому ветру и не могла перестать улыбаться. Приятно было идти под руку с красивым парнем, осторожно ступать по мягкой траве, стараясь не испачкать туфельки со множеством ремешков, слушать плеск воды и разговаривать о погоде, книгах и музыке.

Тому, на самом деле, музыка и литература были не столь уж интересны, но ему была интересна Ната. Она улыбалась, вдохновенно рассказывала о Ремарке и Фицджеральде, объясняла, что такое «потерянное поколение». Читать книги о сложных любовных перипетиях Том не хотел, но вот рассказы о том, как кто-то не может найти место в мире из-за черствости после ужасов войны, были ему близки. Он в свою очередь поделился, что практически все выходцы из сиротских приютов тоже, в некотором роде, потерянные. Тот, кто не стал жестоким извергом, превращается в пассивного обывателя.

— Но ты не такой, — улыбалась Натали.

— Мог бы стать, — качал головой Том.

Ему все еще казалось, будто к нему на ладонь села хрупкая певчая птица, которую он может раздавить неосторожным движением. И эта птица не замечает, что творится в мире. Вести с материка становились все более тревожными, даже беженцы теперь пребывали иные. Больше не было веселых аристократов, везущих в сундуках фамильный фарфор. Теперь прибывали оборванцы, беглецы из собственных поместий, о них писали в газетах. На колдографиях были измученные, изможденные маги, которые искали приют и защиту.

Ужасы магловской войны, с которыми Том познакомился еще четыре года назад, докатились и до Англии. Стали поговаривать о начале военных действий. Долохов-старший стал частым гостем в Министерстве. Старшекурсники в школе начали строить планы о вступлении в боевые отряды, грезили о подвигах и помощи союзникам. Том был лишен подобных желаний. Он за несколько августовских дней понял, что в войне нет ничего героического, там только страх и острое желание выжить. Натали его поддерживала. Описывала войну глазами самих военных. О голоде, страхе, желании жить, о невероятном усилии воли, основанном на желании защитить семью. Красиво о войне пишут лишь те, кто на ней не был. У остальных — страшно, сумбурно и даже смешно.

Как бы там ни было, в мире маглов война прошла переломный момент, что словно подстегнуло Гриндевальда. Стала поступать информация о ритуальных убийствах, пропали какие-либо сведения о взятии в плен. Когда студенты покидали Хогвартс на летние каникулы, ситуация стала особенно напряженной.

Том отправился к своим родичам. Ему не терпелось начать строить что-то свое, разобраться в бухгалтерии, понять принципы дел семьи. Он часто ужинал у Долоховых, с трудом учил язык и втайне ото всех увлекся архитектурой. Хижина Мраксов стояла на огромной территории. В самый раз для красивого светлого дома и парка вокруг. Тому казалось правильным построить дом и самостоятельно заложить защиту, укрепить всеми возможными способами. Посадить вокруг кусты сирени и возвращаться в этот дом к Натали. Только для начала нужно дождаться кончины дядюшки.

Но в середине июля Тони прислал ему обеспокоенное письмо, и Том рванул к Долоховым, оставив все свои привычные дела. Антонин был взволнован, даже взвинчен. Натали не могла сдерживать слез. Том обнял девушку, взглядом требуя Долохова объяснить, что случилось.

— Папа заболел. Мы позвали мистера Тики, это наш семейный колдомедик. Он сказал, что это драконья оспа.

Том непроизвольно сильнее обнял Натали, с ужасом понимая, что для Алексея крайне малы шансы выжить.

— Вот только папа переболел драконьей оспой в детстве. Это не она, — жестко добавил Тони.

И сразу стало понятно, почему здесь только мистер Тики и почему позвали Тома. Если это не болезнь, а проклятье. Тот самый тип, который запрещен в магической Англии. Основанные на ритуалах, они поражают жертву на расстоянии, пробивая практически любую защиту. Нужно быть сильным магом, чтобы провернуть подобное. Такие проклятия чаще всего маскируют под магические болезни, истощение или сумасшествие. Вот только проклятье можно снять. Поэтому Том легко поцеловал Натали в лоб, посадил девушку на диван к матери и повел Тони прочь из комнаты:

— Ты ведь понимаешь, что проклятье такого уровня накладывали долго и так просто его не снимешь, — напомнил он Долохову.

— Мама найдет нужных людей, — чуть дрогнув, сказал Тони.

Том кивнул. За жизнь чаще всего нужно платить жизнью. За ритуал очищения, который снимает любое проклятье, нужно заплатить человеческой жертвой. И, несмотря на все старания властей, маги до сих пор творили подобное. Найти жертву не значит кого-то схватить и убить. Можно уговорить. Сколько семей нуждаются в деньгах? Среди них точно найдется кто-нибудь, согласный обменять свою жизнь на благополучие близких.

Они зашли в комнату. Алексей лежал на постели, а колдомедик что-то смешивал в стакане. Том осторожно сел на край постели, а Тони встал за его спиной.

— Ты можешь говорить при мистере Тики, — голос у Алексея был довольно слабый. — Он наш преданный врач.

— И связан клятвой, — добавил тот.

— Жизнь за жизнь, — сразу перешел к делу Том. — Предварительно нужно провести несколько ритуалов поменьше. К лунному циклу подобное не привязано, как только все будет готово, я смогу начать. Но не здесь. И вам нужно куда-нибудь уехать.

— Да, я тоже так думаю, — кивнул Алексей.

— Зачем? — нахмурился Тони.

— Если бы я решил кого-то проклясть, да не заклинанием, а чем-то вроде этого, сложным, маскирующимся под болезнь, то это было бы неспроста, — Том говорил отстраненно, хотя внутри него бушевала буря. — К тому же, такие проклятья снимаются только обменом. То есть жертвой, по сути. Министерство даже прирезанного барана не одобряет, а ритуалы с человеческой жертвой и вовсе недопустимы. Если об этом станет известно, то твоего отца, уже здорового, отправят в Азкабан. Все тщательно продумано. А значит, скоро к вам придут гости, чтобы скрыть болезнь было невозможным.