Тонкости зельеварения (СИ) - Литера Элина. Страница 42

Капитан застонал от бессилия. Я потянула тонкой струйкой магию из накопителя и почувствовала свой предел. И тут же осторожно, очень осторожно проделала в нем отверстие.

Магия расцветала во мне огненными шарами, лилась пенящейся рекой, надувалась парусами бригантины, вспухала зелеными весенними почками, искрила, сверкала и переполняла меня, даря ощущение всемогущества.

Накопитель опустел.

Положив руки на голову капитана я вытягивала кровь оттуда, где ей не полагалось находиться. Два тоненьких осколка вышли вместе с кровью. Как говорили на лекарском факультете, шейте красное с красным, желтое с желтым, белое с белым. Я не лекарь. Я лишь ходила на лекции к лекарям, глотая слезы от зависти. Но если не делать ничего, шансов у капитана не было.

Дар показал, что главный источник волнений я закрыла, но по всей голове и спине кровоточат ссадины. Во мне еще оставались силы, и я приподнялась на колени над капитаном, выбирая позицию поудобнее, чтоб осмотреть макушку. Да, вот с этой стоит начать. Я так увлеклась, что не сразу поняла, что капитан тихо смеется. — Леди… Мадлен… У меня, конечно, достаточно выдержки, но если вы не будете меня так открыто соблазнять, моя жизнь станет чуточку легче.

Я почувствовала его дыхание у себя на груди. Ой! Обширное декольте конбрийской ночной сорочки почти касалось носа капитана. Верней, не само декольте, а то, что оно открывало.

Внутри меня что-то отозвалось. Что-то… неожиданное. Мое женское естество напомнило о своем существовании впервые за три года. Способы ночных утех лорда Крамса повергли мою чувственность в глубокий сон, а два года жизни в Байроке только отдалили меня от страстей. И вот сейчас… как это невовремя. Раненый мужчина, который послезавтра уезжает… Нет, совершенно не то, что стоит делать.

Но я не удержалась и перемещаясь за спину капитану, слегка задела его грудью по плечу. Еле слышное "хм" дало мне знать, что капитан оценил мой маневр.

Затягивая ранки на голове я строго сказала: — Не двигайтесь, капитан. Теперь, когда вы не видите пейзажа, посидите спокойно.

Мне казалось, что строго. Но почему в моем голосе прозвучали мурлычащие нотки? — Леди, у меня хорошая память. Поверьте, запомнить два холма с розовыми вершинами, едва прикрытыми туманом, мне не составит труда.

Я опустила взгляд. Намокшая ткань с мелкими прорезями сползла ниже, чем планировали вышивальщицы. Сегодня капитан не баловал меня тактичностью. Или это маленькая месть за то, что я вынудила его поделиться тайной магического накопления? Ах, капитан, как это недальновидно.

Я залечивала ссадины, осторожно перебирая пряди и слегка касаясь кожи на шее. Спина тоже ждала моего внимания. Тонкие магические воздействия не требуют прикосновений, но откуда капитану это знать? Я нежно вела пальчиками по краю ран, и чуть усилившееся дыхание показало, что мои действия не остались незамеченными. Капитан не выдержал: — Мадлен… эти царапины заживут сами. Вы тоже намокли, вам нужно переодеться.

Я рассмеялась. — Сдаетесь, капитан? — Леди, в этой игре не будет выигравших.

Я оглаживала мускулы, закрывая ссадины. Жаль, что позаимствованная из артефакта магия уже закончилась, и скоро подойдет к концу и моя собственная. — И все-таки вам нужно высохнуть, — хрипло заметил капитан и слегка шевельнул рукой.

Теплый ветерок тонкой струйкой проник под ночную сорочку и пробежал по моей груди, от чего вершинки принялись рваться за пределы, отведенные им тонкой тканью. Ветерок спустился по животу, еще ниже, еще ниже, запутался внизу, касаясь меня в непристойной ласке… и я едва сдержалась, чтоб не всхлипнуть от ощущений.

Что ж, капитан, мой ход. Неторопливым шепотом я ответила: — Вы правы, мне нужно избавиться от мокрой сорочки. Нет-нет, не поворачивайтесь, я не закончила лечение.

Обводя царапины, которых осталось уже совсем мало, одной рукой, другой я принялась расстегивать лиф и вскоре скинула сорочку до талии. Капитан следил за тенью на стене перед собой, и тень эта послушно повторяла мои действия. — Жаль, что здесь нет второго светляка, который показал бы картину с другого ракурса. — Вы фантазер, капитан. — Вы даже не представляете, как далеко простирается моя фантазия. Я будто вижу, как за круглыми холмами лежит мягкая долина, а за ней пещера… м… с горным ручьем?

Я закусила губу, чтоб сдержать слишком заметное дыхание. Никакие силы не заставили бы меня признаться, что капитан прав про ручей. Стараясь, чтоб не дрогнул голос, я прошептала: — Теперь восстанавливающие чары.

Я влила остаток сил в капитана. Это обычные чары, они подвластны всем, у кого побольше магии, чем у слабосилков. Но вливать нужно, положив руки пациенту на живот, что я и проделала, почувствовав ладонями обнаженную кожу и упругие мышцы мужчины.

Капитан прижал мои руки своими, не дав мне отстраниться. — Я же говорил, леди, в этой игре не будет выигравших.

Воздух задрожал, вокруг меня взвились три светляка, и ровная гладь водяного зеркала растянулась справа от нас, отражая капитана в одних штанах и меня, полуобнаженную, с сорочкой, спущеной ниже талии. Женщина в зеркале ничуть не походила на то, что я видела последние годы. Даже в полумраке были видны распахнутые горящие глаза, яркие губы и вздымающиеся вершинки "холмов". Капитан пожирал мое отражение глазами. Сдерживая клятву, он не двигался, но тяжело дышал, и отнюдь не от ранения. Я подалась вперед, едва ли не касаясь обнаженной грудью его спины. — В этой игре не будет проигравших, капитан. Я освобождаю вас от клятвы.

Сверкнувшая искра подтвердила мои слова.

Мои силы закончились. Наступил тот самый откат, о котором предупреждал капитан. Я пошатнулась и уткнулась лбом ему в плечо, готовая сползти на пол. Он подхватил меня, когда я собиралась рухнуть навзничь. Хорошо быть сильным магом — едва капитан перестал умирать, как быстро вернулся к жизни.

— Леди, я благодарен вам за спасение и за… доверие, но на наше общее несчастье Вы переоценили свои силы, — заметил мужчина. Он был бессилен перед своим голодным взглядом и глухим голосом, и едва ли не стонал. — Вы так скоро отступаете, капитан? — Леди, вы без сил. Разве я могу? — Что же вам помешает?

Он замер, вглядываясь в мое лицо, и прошептав "к демонам!" принялся меня целовать. У меня не было сил обнять его в ответ, но я отвечала как могла. — И все-таки, сначала ванна, — постановил капитан.

Он усадил меня спиной к стене, убедившись, что я не вздумаю упасть, пустил в ванне воду и быстро без стеснения стянул остатки мокрой одежды, поднял меня на руки и так же стремительно избавил от сорочки. Капитан опустился в ванну вместе со мной, посадив к себе на колени. Я почувствовала его состояние и улыбнулась.

Но лишь до тех пор, пока он не принялся намыливать — сначала себя, потом меня. — Капитан, пытки пленных — это недостойно, — прошептала я, закрыв глаза. — Просите пощады? — его шепот раздался у самого уха.

Не спеша, он ополоснул меня теплой водой, и проведя руками по груди вниз, скользнул ниже, туда, где еще недавно гулял запущенный им ветерок. — Обдумываю атаку на завтра, когда буду в силах, — простонала я. — Я сдамся безо всяких условий, — ответил капитан, поднимая меня из воды.

Завернув нас обоих в широкое полотенце, капитан опустил меня на кровать, быстро стер оставшиеся капли и вынул шпильки из прически. — Мадлен… вы… уверены? — Капитан, вы оскорбляете меня недоверием, — улыбнулась я и добавила, приподняв бровь: — но если вы отказываетесь… — Отказаться от вас?

Он целовал меня, гладил, терся отросшей за день щетиной и прижимал к себе, ласкал языком грудь, живот, а когда спустился ниже, я закричала бы, если бы на то были силы. Было что-то невероятное, что-то ошеломляющее в том, чтобы плавиться в руках мужчины, который изливал страсть за двоих, чутко улавливая мои… нет, не движения, двигаться я не могла, лишь выражение глаз, дыхание, стоны.

В "Наставлении благовоспитанных леди" утверждалось, что во время близости истинная леди должна просить Звезды о продолжении рода, и не в коем случае не поддаваться проявлениям чувственности, безусловно, внушенным демонами. Истинная леди не должна вскрикивать от восторга, когда мужчина, нависнув над ней, двигается вперед, истинная леди не комкает пальцами простынь, заходясь в экстазе, и тем более не молит мужчину продолжать, подбираясь к следующей вершине.