1972. ГКЧП - Щепетнов Евгений. Страница 3

Дальше начались вопросы. И первый задал журналист газеты «Правда» (фамилию не помню, а бейджика, как принято в будущем, у него нет.

– Скажите пожалуйста, товарищ Шелепин, не получится ли так, что мы будем выполнять договоры, а вот США подождут? Как мы их проконтролируем? А они – нас.

Шелепин начал рассказывать о том, какие будут созданы комиссии, а я вдруг подумал о том, что если как следует подать эту новость нашему не очень «прошаренному» народу, то видится натуральная государственная измена. Как так – допустить американцев к ядерному оружию?! Пустить их в святая святых – ядерные хранилища! Хорошо, что советские средства массовой информации под жесточайшим контролем, иначе бы…

Дальше посыпались вопросы о конкретике договоров, на что было сказано, что все договоры будут опубликованы в газете «Правда», так что незачем сейчас тратить на это время. Вкратце – тяжелые ядерные ракеты будут порезаны на металлолом, частично, конечно, ну и запрет на размещение в космосе подобных ракет и другого тяжелого вооружения. Много чего назаключали. Уверен, были еще и секретные дополнения к договорам, уж не знаю, как они правильно называются – протоколы, что ли… Будь я на месте Шелепина – первым делом договорился бы с США о разделе сферы влияния. Внес бы это секретным протоколом в договор о дружбе и сотрудничестве. Мы влияем на страны Варшавский блока, на Ближний восток (частично), на часть Африки, часть Южной Америки. США наложит свою лапу на Европу (без наших стран), Австралию, часть Африки, Южной Америки… ну и так далее. Север и Антарктида общие. Скорее все это Шелепин и сделал – или я его не знаю. Уж на то пошло – я лично внедрял в головы Генсека и Семичастного эту самую мысль о том, что надо договариваться с США и делить мир. Настолько надоел им своими напоминаниями, что Семичастный на меня даже рявкнул: «Не считай нас глупее себя! Хватит повторять одно и то же! Все уже решается !». Только тогда я от них отстал и не напоминал при каждой новой встрече.

Кстати сказать – то же самое… примерно то же самое я говорил и Никсону: «Хватит конфронтации! Нужно поделить мир вместе с СССР и не допустить, чтобы поднялся Китай! В противном случае он задушит весь мир в своих мягких объятьях!». Никсон внимательно слушал. И вот – результат моих, можно сказать титанических усилий. Без ложной скромности скажу – если бы не я, такого договора точно бы не было. Никогда и ни за что! И теперь только что-то экстраординарное может заставить страны его разорвать. И буду надеяться, что такого никогда не случиться. Кстати – договор бессрочный !

Вот для чего я оказался в этом мире. Вот для чего я поднимался на вершину известности, богатства, влиятельности. Ради нескольких листов бумаги, в которых теперь заключены судьбы мира на десятки, сотни лет вперед!

Ай, да я! Ай, да Михаил Карпов, писатель средней руки! Нет, все-таки я заслужил свои ордена. Вот сейчас они перестали давить мне на грудь тяжким грузом. Вот теперь я почувствовал, что поработал хорошо! Гложет вот только душу что-то… не знаю, что со мной. Все идет хорошо, просто замечательно. Может потому что слишком хорошо? Вот были бы какие-нибудь заковыки, что-нибудь бы не получалось – тогда я бы успокоился. А так… слишком уж гладко.

Хотя… только недавно ведь из больницы, чуть башку не снесли – ЭТО гладко? Если это гладко, тогда я не знаю, как с колдобинами. В общем – не знаю я что со мной. Тяжело на душе. Вроде и радуюсь, и понимаю, что все сделал верно, не ошибся, а сердце щемит. Как перед грозой, когда грозовой фронт толкает перед собой могучий инфразвук, воздействующий на психику человека и заставляющий впадать в тоску. После чего в ужасе люди прыгают за борт корабля, и гибнут, отдав свой разум безжалостной Вселенной.

Ладно, хватит! Выбросить из головы всю эту чушь и сосредоточиться на празднике. Ведь это на самом деле праздник! Две державы, которые вот только недавно собирались порвать друг другу глотки, обнимаются и обещают жить дружно, как и положено любящим братьям. И неважно, что на поясе у них висят клинки. Теперь эти клинки в ножнах и рукояти мечей связаны с ними крепким шнуром. Не развязать – только рвать.

Потом был банкет. Огромный зал, где нашлось место нескольким сотням человек. Мы с Ольгой сидели на стороне Шелепина, почти напротив Никсона и первой леди. Ольга великолепна! Ей перед встречей принесли вечернее платье, и похоже что от кутюр. Я не разбираюсь в этой хрени, но похоже что Ольга в ней шарит на-раз, потому что она взвизгнула, когда увидела одежонку и едва дождавшись, когда курьер покинет наш номер, стала напяливать на себя это произведение портняжного искусства. И для того ей пришлось раздеться практически догола – только узкие трусики типа стрингов, которые не выпирали из-под тонкой шелковой ткани. И которые, вместе с чулками, лежали в одной из коробок, принесенных этим самым курьером. Кей-джи-би ничего не упускает!

Алое платье обтягивало ее как вторая кожа. Разрез на длинном, до пола подоле бесстыдно открывал изящную ногу в черном чулке и шел едва не до пояса. Низкое декольте (даже на мой взгляд – слишком низкое!) обнажало тронутую загаром грудь и широкие лямки едва скрывали тугие полушария, норовившие вырваться на свободу.

Кто выбирал это платье – не знаю, интересно было бы поглядеть на этого человека. Честно сказать – я лично такое платье на официальный прием точно бы не… хмм… не выбрал. Имею в виду – для своей женщины. Впрочем – я еще тот консерватор, бука, социопат, и вообще – толстокожий бегемот. Так сказала Ольга, и она права. Я ничего не понимаю в здешней моде, и только лишь могу сказать, что платье подходило Ольге так, будто для нее и было изготовлено. Красное брюнеткам вообще к лицу, а тут… тут совсем уж все в тему. И что значит «будто для нее изготовлено»? Скорее всего так и есть – без «будто». Знают… все размеры знают, до миллиметра. Такое ощущение, что нас постоянно просвечивают рентгеном. Мы их не видим, а они нас – да. Подозреваю, что в нашем номере кроме обычной прослушки и видеозаписи – еще и ночная видеозапись. Если ее уже изобрели, конечно.

Ольга уже привыкла заниматься сексом под пристальным вниманием спецслужб, а я до сих пор никак не могу сосредоточиться, вспоминая, что сейчас кто-то у магнитофона сидит с наушниками и вслушивается в наши стоны и чмоки. Помню старый криминальный боевик – там в комнату, где ведется подслушка беглого преступника, занимающегося сексом со своей подругой, заходит женщина, подполковник, начальник отдела уголовного розыска. А из микрофона несутся женские стоны, да такие мучительные, такие громкие. И подполковница ошеломленно спрашивает: «Что он с ней делает?! Душит, что ли?!» А лейтенант, едва сдерживаясь от хохота отвечает: «Он над ней глумится, товарищ полковник!». Вот и я с Ольгой – как подумаю о подслушке, так вспоминаю этот фильм. И не выдерживаю, глупо хихикаю. Ольга как-то сердито спросила – что это такое со мной, что я в самый что ни на есть ответственный момент все порчу глупым «хи-хи». Я ей и рассказал. За что она меня потом ругала – хохоча и требуя забыть и больше не хихикать. Хорошо хоть у меня в квартире не подслушивают – так сказал Семичастный, а я ему верю. Про Кремль мы с ним ничего не говорили.

Итак, Ольга выглядела отпадно, как настоящая западная кинозавезда, я выглядел денди в своем дурацком смокинге, и как минимум половина журналистов фотографировала только нас, что нервировало меня, нелюбителя светских мероприятий.

Жена Никсона тоже была в вечернем платье, но конечно же не в таком, как у Ольги – гораздо проще. На вид. На самом деле оно тоже стоило огромных денег. Но Пэт уже немолода, тем более что первой леди, даже если ей можно было бы похвастаться крепким задом и твердыми грудями – хвастаться этими самыми частями тела не очень-то и пристало. А вот подруге и секретарю известного писателя-фантаста, богача – да сколько угодно. Писатели, они такие – вокруг них всегда вертятся сексуальные красотки. Особенно если у этого самого писателя сотни четыре миллионов долларов на счету.