Жилые массивы (СИ) - Билик Дмитрий. Страница 6

Правда, после этого вновь надолго замолчала. Видимо, и совсем не комментировать не могла, и в то же время боялась переборщить.

Второй незнакомец, тот самый, который и тащил Тремора на себе, представлял собой высокого сухонького мужичка лет за тридцать. Костлявый, вечно нахмуренный, с убранными в хвост волосами и торчащими ушами. Даже прозвище ему невероятно подходило — Чудик.

Вообще, во времена, когда деревья были большими, небо светло-серым, волны приносили настоящих людей, а каждый жил в своем квартале, этот Молчун дал себе прозвище Чудотворец. Все правильно, полюбить — так королеву, своровать — так миллион. Правда, в случае с Чудотворцем имя вышло пафосным, к тому же длинным. Вот его и сократили до Чудика.

Хотя способности у Молчуна были на зависть хороши. Я так и не понял, как они работали, на какие виды подразделялись, Чудик оказался не особо разговорчив. Однако этот мужичок мог создать из небытия силой своего воображения что угодно. Как мне проболтался Тремор — чем сложнее предмет, тем больше сил и времени требовалось на материализацию. И напротив, если вещица простая, как, к примеру, топор, да ее призыв осуществлялся неоднократно, то все произойдет довольно быстро.

Поэтому мне, который уже собрался запросить БМП-2 для более комфортного перемещения по Городу, пришлось искать карандаш для закатывания губы. А пока чуть отстать от саней, потому что Тремор боялся Гром-бабу, как огня. И болтать сейчас точно не будет.

— Избави наш от вшякия шкорби и печали, огради от вшякия напашти и злыя клеветы, и от неправеднаго и лютаго наветая вражия…

— Что, Слепой, думаешь, поможет? — скривился я.

Старик стал бормотать еще тише, а когда закончил, ответил.

— Раньше же помогало.

— Что-то не заметил.

— Ну, шам пошуди. Ты живой, мы все, милоштью божьей тоже. А ишпытания они на то и даютшя, чтобы человек шильнее штал.

— И ты стал? — сдвинул брови я.

Спросил и тут же пожалел. Потому что старик замолчал, будто о чем-то глубоко раздумывая. Я к вере относился со здоровым скепсисом. Потому что единственное существо, которое всегда могло вытащить из полной задницы, не отвечало на молитвы. Оно имело средний рост, коротко стриженные волосы и кличку Шипастый.

С другой стороны, на войне всякого повидаешь. У нас были и заговоренные крестики, которые вроде пока носишь, никакая пуля тебя не возьмет и материнские письма с благословениями. Их пацаны хранили возле сердца. Витька Куравлев, комсомолец и активист, в какой-то момент стал соблюдать намаз, а после возвращения сменил имя в паспорте на Зафар. Вроде даже в хадж отправился. Ого, ничего себе я вспомнил.

В общем, ко мне в определенный смысл пришло простое понимание — вера вроде костылей. Если человек сильный, то они ему не без надобности. Если нуждается в поддержке и без них не в состоянии ходить — тоже ничего страшного. Лишь бы не твердил каждому, что это единственно возможный способ передвижения. Может, в том, что Слепой еще держался, была немалая заслуга молитв и понимания, что кто-то с другой стороны и правда его слышит?

— Нехорошо ш Молчунам получилошь, — неожиданно сменил тему Слепой.

— Они решили, что это было вроде проверки, — сказал я, чуть понизив голос.

В ответ старик лишь отрицательно замотал головой. Я и сам понимал, что это слабое утешение. Со способностью Башки, которая могла прочитать всех моих бойцов, уж точно.

— Люди могут проштить многое. Кроме шобштвенной шлабошти. Потому что в противном шлучае шобешедник никогда не может говорить ш тобой наравне. Он поштоянно будет чувштовать шебя человеком второго шорта.

— Все так, Слепой, только ты упускаешь из виду одну небольшую деталь. В условиях, когда каждый день грозит стать последним, вся эта психология летит к херам. Я лишь показал, что может произойти. Молчуны вняли и впитали. Как сухая губка.

Старик ничего не ответил, только вновь отрицательно замотал головой, явно не соглашаясь с моими доводами. Я и сам понимал, что скорее пытаюсь успокоить себя. Хотя бы потому, что промолчала даже Бумажница, не хочет съязвить, а это уже тревожный знак. Если уж внутренние демоны не собираются с тобой спорить, жди беды.

К обеду мы сделали привал в полуразрушенном квартале. А когда продолжили путь, начался сильный ветер. Будто Голос следил за своим любимчиком и пытался максимально испортить мне каждый шаг. Ну, если верить Слепому, то эта пронизывающая до костей бора должна была сделать меня сильнее, как никогда. Ага, сейчас только замерзшую нижнюю губу от десны отлеплю и как начну тут все крушить. Держите меня, семеро.

Когда я на голубом глазу заявлял Молчунам о том, что мои ребята наиболее подготовлены, то не думал, что это окажется правдой. Но люди Башки действительно выбились из силы. Если бы мы их не подгоняли, то скорость передвижения точно бы серьезно снизилась. Пришлось обгонять сани и Алису, которая послала воздушный поцелуй.

— Давайте не раскисать, почти пришли! — заорал я Молчунам. — Шустрее, шустрее. Надо успеть до темноты.

Как раз к тому времени на горизонте появился Крыл. Он приземлился прямо на заметенную дорогу, провалившись в снег, и укрываясь от ветра.

— Два квартала. Все в порядке.

— Шире шаг! — заорал я.

Все-таки отвыкли Молчуны от крепкой мужской руки. Стоило прибавить пару бранных слов для связки речи, как бедолаги нашли в себе какие-то внутренние резервы. Чудеса да и только. А там уж и мои прибавили ходу.

Во двор открытого с трех стороны квартала мы ворвались даже слегка разгоряченные. Крыл указал на угловой подъезд, открытую дверь которого замело снегом, теперь не сдвинешь. Надо будет исправить, на всякий случай. Окна все целые, что тоже редкость. С другой стороны, У Крыла оказался неплохой выбор. Место было обжитое, по крайней мере раньше.

Я оглядывал трехэтажное здание придирчиво. Будто оно было нашим новым домом, а не всего лишь перевалочной базой. С другой стороны, неизвестно, сколько нам придется ждать. Я страсть как хотел поглядеть на жреца. До него тут всего несколько кварталов, завтра с Крылом слетаем. Думаю, с небольшими передышками, но наш крохотный вертолет меня выдержит. Хотя я вообще и начал серьезно сомневаться — надо ли его поглощать.

А что? Бумажница после своего недавнего фиаско почти заткнулась. Жизнь, можно сказать, вернулась в прежнее русло. По пути к теплым краям мы точно наткнемся на каких-нибудь чужаков. А их убить будет значительно легче, чем непонятную хрень, которая подчиняется Культу и едва ли является человеком.

— Сани здесь оставляем, все забираем внутрь, — приказал я. — Крыл, какая там трехкомнатная?

— Вон та, дальняя, — махнул рукой пацан.

Квартира, как квартира. Старая мебель, ковры, пыльный хрусталь в чехословацкой стенке. Думаю, если тут поскрести, то откуда-нибудь из антресоли вывалится мумифицированная бабушка. В прихожей даже нашлось несколько пар растоптанных и сальных тапок. Которые, понятное дело, все благополучно проигнорировали.

— Дубак, — прихрамывая, зашел последним Тремор.

Ну да, потому что мы уже открыли форточку, чтобы вывести туда трубу от «буржуйки». Кора расстаралась на славу — короб был аккурат под раму. Но на всякий случай она еще подогнала его, чтобы не осталось никаких щелей. А Гром-баба уже разожгла конфорки. Квартира немного разогрелась и тут же проявился ее запах — дух затхлости и старости.

— Кора, давай вот эту батарею раскочегарь немного, — попросил я блондинку.

Та кивнула и подошла к чугунной «гармошке». Несколько секунд и батарея раскалилась докрасна, краска на ней стала съеживаться, и ее запах защекотал нос. Неприятно, зато стылый воздух стал нагреваться. Скоро тут станет совсем хорошо.

— Спать все будем здесь, — сказал я. — Уж извините, но нашему отелю понизили звезды после очередного проверяющего. Теперь их минус две.

— В тесноте да не в обиде, — улыбнулась Башка.

Ну вот, а все переживали. Одна брошенная фраза и в комнате стало совсем жарко. По крайней мере, судя по взгляду Алисы, она точно кипела.