Дочь вне миров (ЛП) - Бродбент Карисса. Страница 61

— Уф, здесь ужасно пахнет. — Дверь распахнулась, и Атраклиус высунул голову в сарай, очки в проволочной оправе сдвинулись, когда он сморщил нос. — Меня послали за тобой. Отец теряет терпение.

Он ухмыльнулся. У него была одна из тех улыбок, которые делили все его лицо пополам. Почти неприятная зараза.

— Кроме того, я голоден. И мне есть что рассказать тебе, Макс.

{У меня есть много историй, чтобы рассказать тебе, Тисана…}

Я открыл рот, чтобы ответить, но не смог.

{Так много историй.}

Мир застыл. Затем растворился в черноте.

{Они тебе нравятся? Я скоро получу и твои.}

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Тисана.

Мне становилось все хуже и хуже. Прошло несколько дней, недель или месяцев? Годы? Часы? Я уже даже не знала, кто я такая. Мне казалось, что мое собственное тело нападает на меня, что мои собственные мысли пожирают меня. Мои странные, яркие сны стали настолько реальными, что в любой момент я не знала, бодрствую я или сплю, я сама или кто-то из этих незнакомцев. Или, что самое яркое, я сама или Макс.

Большую часть времени я спала, видела сны или меня тошнило. Нура была единственной, кто проводил со мной сколько-нибудь значительное количество времени, убаюкивая меня, чтобы я снова заснула, или безуспешно пытаясь запихнуть мне в горло еду. Она тоже была во многих моих снах, хотя тогда она выглядела иначе — круглолицая, более выразительная, волосы распущены волнами, а не убраны в многочисленные косы.

Так много моих снов было о нем. В моих снах я была им. Неужели я так отчаянно по нему скучала?

Вам больше всего нравятся его истории. Мне тоже больше всего нравятся его рассказы.

Голос зазвучал в моих мыслях, ниже шепота, такой слабый, что он исчез в моем сознании, как клубок дыма, — исчез слишком быстро, чтобы я могла его определить.

— Я беспокоюсь за нее, — услышала я однажды слова Нуры по ту сторону моей двери. — Когда он это делал, все было не так плохо.

— Волнуешься? — голос Зерита был приятным, недовольным. — Если ты выражаешь эмоции, выходящие за рамки смутного отвращения, это должно быть серьезно.

— Это не шутка.

— Я знаю, что она может это сделать.

Мы можем это сделать, Тисана? Хотим ли мы этого?

Мое сознание снова грозило ускользнуть, но я услышала нечто, что привлекло мой интерес, и я заставила себя оставаться начеку.

— Может быть, он может помочь. Ты ничего о нем не слышала?

— С чего бы это?

— Боже, — промурлыкал Зерит. — Вся эта моральная агитация, а он просто встает и уходит.

— Не говори так самодовольно, Зерит. Даже ты не можешь похвастаться таким лицемерием.

Думаешь, он вернется за тобой?

Боги, я надеялась, что нет.

И на этот раз, могу поклясться, я услышала, как маленький, смущенный голос очень четко сказал:

— Почему бы и нет?

И только тогда, в искреннем замешательстве от этого вопроса, я поняла, что шепот, который я слышала, не был моими собственными беспорядочными мыслями.

Я села.

— Что? — мой голос был настолько хриплым, что даже это слово прозвучало с треском.

{Почему бы и нет?}

На этот раз голос исходил из моей головы. Я не могла определить, что это за звук — он не был ни мужским, ни женским, не отличался возрастом, хотя слова были произнесены с растерянностью маленького ребенка.

{Он тебе нравится.}

Осколки воспоминаний пронеслись в моей голове, как страницы в книге, которые перелистывает большой палец, каждая из которых видна лишь долю секунды. Первая усмешка, которую мы с Максом разделили вместе.

— Он мог бы стать твоим учеником! — взгляд, которым он посмотрел на меня, когда я увидела, что его решение обучать меня встало на место, первый раз, когда я услышала, как он смеется над одной из моих шуток. — Если ты уйдешь, то и я уйду.

Звук его голоса, когда он умолял меня уйти с ним.

— У тебя есть я, Тисана.

{И помимо этого, ты желаешь его}.

Теперь другой набор образов, ощущений: мой взгляд, скользящий по его телу, его тепло в ту ночь, когда мы заснули рядом друг с другом в саду, огненные дорожки его пальцев на моей коже, когда он отдавал мне ожерелье. Его губы на моей шее. Его грудь напротив моей.

— Я могла бы быть создана для этого.

{Так почему же ты не хочешь, чтобы он вернулся?}

Мой рот открылся.

Я сходила с ума.

{Ты не сходишь.}

Мой рот закрылся.

Тишина, кроме биения моего сердца.

Я ждала.

Ничего.

Моя голова раскачивалась, пульсировала. Но потом, когда я почувствовала, что снова начинаю терять сознание, я услышала голос, доносящийся как будто издалека:

{Возможно, он вернется за мной,} — размышлял голос.

— Кто ты?

Возможно, правильнее было бы спросить… что?

{Решай, — просто ответил голос. {Я много кто.}

Я определенно сходила с ума.

{Ты не такой. Ты часто повторяешься?}

Оружие станет частью тебя, сказал мне Зерит.

Ты говоришь о нем так, как будто это человек.

Рассветное осознание расцвело, обжигая мой позвоночник.

{Тебе понравились мои истории? Мне еще есть что рассказать}.

Оно качалось туда-сюда, как болтающийся фонарь, свет которого отбрасывал яркие, изменчивые тени в глубины моего сознания. Оно было таким же усталым и дезориентированным, как и я. Я чувствовала это.

{Твои ощущения знакомы. Ты пахнешь как прикосновение, которое я когда-то давно знал. Или, может быть, историю, которую я с тех пор забыл}.

Образы снова замелькали в моем сознании — остановившись на кратком воспоминании о том, как мои руки бегут по тем знаменитым треллианским равнинам, позволяя высокой траве щекотать мои пальцы. Назад. Потом снова.

— Ты знаешь Макса? — прошептала я. Глупый вопрос. Я знала ответ.

В пространстве между моими мыслями проскользнуло знакомое урчание.

{Ты знаешь. Так почему ты спрашиваешь?}

Снова эта детская растерянность.

{Почему?} Он надавил. Я поняла, что он хочет услышать ответ.

— Разве ты не видишь мои мысли?

{Я многое вижу, но не понимаю}.

— Я тоже. И именно поэтому я спросила.

Присутствие вздохнуло — или, по крайней мере, мне так показалось. Как выдох. От этого по коже поползли мурашки.

{У нас с Максантариусом нет ничего, кроме друг друга.}

Он звучал все дальше. Каждое слово вызывало волны боли, как будто мои собственные мысли и кровь восставали против меня.

Это неправда, подумала я.

{Возможно, уже нет. Теперь мы есть друг у друга и у тебя}.

Я моргнула и с трудом открыла глаза. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что я смотрю на потолок. Я не знала, когда я снова упала в постель.

{Мы с тобой оба устали.}

Усталость — это мягко сказано. Я чувствовала себя так, словно умираю, теряя и тело, и разум.

{Тебя больше волнует то, что ты теряешь, чем то, что ты приобретаешь.}

Маниакальная улыбка дернулась в уголках моего рта. Я подумала о Сереле. О моих друзьях в поместье Эсмарис. Неправильно. Меня больше волновало то, что я приобретаю, чем что-либо еще.

Я почувствовала, как любопытные пальцы приостановились при этой мысли. Перевернуть. Заморозить изображение лица Серела и воспроизвести ощущение его прощального поцелуя на моей щеке.

Я почувствовала вопрос прежде, чем он оформился в слова.

— Ты видишь, но не понимаешь? — прошептала я.

{Я понимаю, что значит хотеть.}

Не хотеть. Любить.

{Любить — значит хотеть.} Шепот погрузил меня во тьму. {Я очень сильно любила Максантариуса.}

Кровать прогнулась подо мной, отправляя меня в падение, по спирали.

{Возможно, я тоже смогу полюбить тебя. Какую историю мы бы написали вместе}.

Темнота и пламя поглотили меня.

***

Мечта. Воспоминание.

Пламя пожирало меня, лизало кожу, наполняя ноздри гнилостным запахом горящей плоти.