Вор весны (ЛП) - Макдональд Кетрин. Страница 27

Он смеется над этим, одним из его редких, настоящих, теплых смехов, таким, что мне хочется придвинуться к нему поближе. Он протягивает одну из своих рук, и звезды над нами кружатся, две близко друг к другу становятся ярче, чем когда-либо.

— Вот так, Венди, — говорит он. — Вторая звезда направо, и прямо до утра.

Я слишком занята, любуясь его четким профилем и мягкой улыбкой на губах, чтобы обращать внимание на звезды. Я думаю, что мог бы остаться здесь до утра. Я ищу, о чем бы еще спросить его.

— Как тебя зовут? — Я останавливаюсь на достигнутом. — Ты не сказал мне раньше, почему нет?

— Фейри известны своей скрытностью в отношении своих имен. Знание чьего-то истинного имени может заставить тебя подчиниться его воле.

— Но твоя мать не могла назвать тебя Аидом. Ты не занимал эту роль до более позднего времени.

— Нет, она никогда особо не называла меня как-нибудь.

Я сглатываю, не зная, что на это ответить.

— Луливер, — отвечает он так тихо, что я почти пропускаю это мимо ушей. — Это имя я использовал раньше. Это не мое настоящее имя. Но он мое.

— Луливер, — повторяю я, имя слетает с моего языка, как ласка. — Мне нравится. Как мягкая версия Люцифера. Красиво.

Он фыркает.

— Мне все еще следует называть тебя Аидом?

— Когда мы будем только вдвоем, ты можешь называть меня так, как пожелаешь.

Я улыбаюсь и думаю о том, чтобы перекатиться на сгиб его руки, или взять его за руку, или что-то в этом роде. Но нет. Я не могу. Я слишком нервничаю.

— Мне нравится, что ты называешь меня «Сефона», — говорю я вместо этого. — Никто больше не называет меня так, и мне нравится, как это звучит. Но мне тоже нравится, когда ты называешь меня Сефи. — Я поднимаю руки над головой и запускаю пальцы в свои кудри, отчасти для того, чтобы остановить себя от желания запустить руки в его волосы вместо этого. — Первый поцелуй. — продолжаю я.

— Что?

— Расскажи мне о своем первом поцелуе.

Он качает головой.

— Это не веселая сказка. Но я хотел бы услышать твою.

— Это было на вечеринке в честь четырнадцатилетия Либби. Это был наш друг по имени Дэвид. Мы оба вышли на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, и было немного холодно, поэтому мы прижались друг к другу, и следующее, что я помню, это то, что мы целовались.

— Это звучит мило. — Он вздыхает, его голос звучит почти задумчиво. — Ты встречалась с ним?

Я качаю головой.

— Я думаю, мы оба вроде как забыли об этом к тому времени, когда наступил понедельник, и решили, что нам лучше быть друзьями.

— Я искренне сомневаюсь, что кто-нибудь забудет, как целовал тебя.

Мои щеки вспыхивают.

— Ну, это было не важно, понимаешь? В то время это было просто забавное занятие.

— Ты когда-нибудь была влюблена? — спрашивает он.

— Нет. Какое-то время у меня был парень, Джек. Он был очень мил, но это было несерьезно. Я не уверена, что действительно хочу встречаться. Кажется, что все делают это только потому, что это делают все остальные. Я бы предпочла быть с кем-то, потому что я хотела быть с ними, понимаешь? Не только потому, что я не хотела оставаться одна или думала, что должна это сделать.

Его блестящие глаза ищут звезды.

— Да, — говорит он. — Я действительно понимаю тебя.

Я не уверена, что готова спросить его о романтике, учитывая его реакцию на вопрос о первом поцелуе.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он, прежде чем я успеваю заполнить расползающуюся тишину. — Искренне мечтаешь. Самое важное в жизни. Это нормально — сказать, что ты тоже не знаешь.

Интересно, знает ли он, каков его собственный ответ, так ли это просто, как не быть бессильным, как он говорил мне раньше.

— Я просто хочу знать, чего я хочу, — говорю я ему. — Чтобы лучше узнать себя. Даже полностью. Я хочу иметь направление, смысл. И я хотела бы перестать беспокоиться о различных вещах.

Он хмурится, поворачиваясь ко мне.

— Беспокоиться о вещах? Какого рода вещи?

— Глупые вещи, — отвечаю я. — Опаздание в школу. Забыть свою домашнюю работу. Разочаровывающий папа. Я почти не выходила из своей квартиры до этого, понимаешь? Я так боялась, что случится что-нибудь плохое.

Он моргает.

— Ты добровольно отправилась, буквально, в Подземный Мир.

— Да… Я это сделала. Я думаю, что все это заставило меня почувствовать, что худшее уже произошло, что бояться на данном этапе немного бессмысленно.

Аид смотрит на меня, и мне требуется мгновение, чтобы осознать, что я только что сказала.

— Не ты самое худшее! — Поспешно добавляю я. — Вся эта история с чуть ли не убийством — полный отстой. И не иметь возможности видеть своих друзей и семью — это не очень хорошо. Но ты не отстой. Точно нет.

Легкая улыбка играет в уголках его рта.

— Ты говоришь очень милые вещи.

Я все еще чувствую себя виноватой.

— Ты, на самом деле, — лучшее, что есть во всем этом злоключении — говорю я ему, борясь с подступающим румянцем.

— Я? — Он задумчиво наклоняет голову. — Как это?

— Ты должен знать, что мне нравится разговаривать с тобой.

— Я не знал, — говорит он. — До сих пор.

Напряженность его взгляда настораживает, и мне почти хочется убежать. Другая половина меня чувствует себя насекомым, который тянется к яркости его взгляда.

Я стряхиваю себя. Я не мотылек.

— Если бы ты мог обладать любым навыком в мире, что бы ты имел? — я пытаюсь продолжить разговор. — Не магические силы, а навыки. То, чему ты, возможно, мог бы научиться, или талант, к которому ты хотел бы иметь склонности.

— Хм, хороший вопрос. — Он протягивает свои руки. — Я думаю, что хотела бы играть на пианино. Длинные пальцы, видишь ли. Думаю, они бы хорошо смотрелись, щекоча слоновую кость.

Я полагаю, он бы хорошо смотрелся, делая это.

— Я думаю, что в какой-то момент я научусь. В конце концов, я собираюсь жить вечно. — В его голосе слышна грусть. — Ты?

— Я бы хотела освоить все, в чем я уже хороша. Я хочу научиться рисовать, по-настоящему рисовать. И вязать, и вязать крючком идеально. И выпекать. Я хочу печь то, что выглядит великолепно, а не только то, что вкусно. И я хочу вырастить идеальный сад. Наверное, мне следовало бы просто выбрать один из них для освоения, но я не могу. Я хочу сделать все это.

Он улыбается, но в его улыбке сквозит печаль. Возможно, он знает, как и я, что у меня может не хватить времени в моей короткой смертной жизни. Но черт возьми я планирую попытаться.

— Я пришлю тебе кое-какие садовые принадлежности завтра, — говорит он. — Ты можешь делать в саду все, что захочешь.

Я уже давно собиралась спросить об этом, и я ошеломлена, что он опередил меня.

— Спасибо. — шепчу я.

— Всегда пожалуйста.

Еще несколько минут проходят в приятной тишине. Звезды медленно кружатся вокруг нас.

— А как насчет сверхспособностей? — спрашивает он. — Ты говорила об обычных талантах, но как насчет сверхъестественных? Если бы у тебя была хоть какая-то сила, что бы ты имела?

Я на мгновение задумываюсь. Когда я была младше, я хотела летать, думая, что мир откроется для меня, если я смогу, что я смогу отправиться куда угодно. Потом я поняла непрактичность этого подарка, что меня поймают в одно мгновение, и, не говоря уже о том, что это был довольно эгоистичный подарок. Я бы даже не стала настоящим супергероем, если бы не сочетала это с силой; я не была достаточно сильной или храброй, чтобы вытаскивать людей из горящих зданий.

— Я бы хотел иметь власть, чтобы что-нибудь исправить, — говорю я ему. — Что-нибудь, что сломано. Поцарапанное колено или кровоточащая рана. Порванная кукла или разбитое сердце. — Я смотрю на него. Его рот приоткрыт, глаза широко раскрыты. — Это глупо, не так ли? Я никогда никому этого не говорила, даже Либби. Это еще более невозможно, чем летать… что, по-видимому, возможно.

— Это не глупо, — говорит он, — Но почему эта сила?

— Мне не нравится видеть, как людям больно.