Кобун (СИ) - Борисов Олег Николаевич. Страница 25

Сел, ощупал тушку со всех сторон. Ничего не болит, нигде не отдает. Хотя пиджак в остатках сломанных тонких веточек и кисть чуть расцарапал. Неглубоко, но кровит, зараза. Ладно, пока не буду трогать, даже чуть-чуть размажу, чтобы видно было какой я весь израненный.

Дверь на крыльцо распахивается, оттуда вываливается перепуганная процессия с математиком во главе. Абэ-сэнсей как раз собирался препарировать несчастных школьников после большой перемены, а тут мимо него людьми разбрасываются. Похоже, он так испугался, что даже сразу меня и не узнал.

- С тобой все в порядке? Ничего не сломал?

- Не знаю, Абэ-сэнсей. Вроде нет.

- У него стресс! - заявляет физкультурник, тыча пальцем в окровавленную руку. - Надо немедленно к врачу!

- Может, сначала в наш мед-кабинет? - пытаюсь я погасить нарастающую панику. - Посмотрят и решат что дальше.

Медленно поднимаюсь, начинаю отряхиваться от налипшего мусора и мелких осколков. Смотрю на зажатый в левой руке комок бумаги. Вот же нехороший человек Иошиэки, я из-за тебя копию сертификата испортил...

***

В кабинете господина Кимуры аншлаг. Кроме него сидят еще трое учителей. Математик, которого считают куратором нашего класса. Физрук, на ком висит обеспечение общего порядка на переменах. И старая мымра Накадзима, учительница английского. Иностранные языки ненавидит вся школа, а старуха ненавидит бездарей, не способных внятно прожевать “зе тейбл”. Но за долгие годы работы учителем Юки Накадзима обзавелась разными полезными связями по всему Токио, чем с удовольствием пользуется директор. Он англичанку пихает на любые официальные мероприятия, где нужно присутствовать и надувать щеки. Самому господину Кимуре некогда там бездарно тратить время.

- Тэкеши-сан. Расскажи, пожалуйста, что произошло?

- Меня выбросили в окно, Кимура-сэнсей.

- Вас? Почему?

- Насколько я понял, некоторым ученикам школы не понравилось, что в ее стенах появился абэноши. Да, вот сертификат, господин директор. Я прошел официальное тестирование и меня зарегистрировали в обще-японском реестре. Прошу прощения, что бумага испачкалась. Завтра я принесу еще одну копию.

- Не надо, меня вполне устроит и эта...

Аккуратно разгладив листок, мрачный Киоши посмотрел на кровавые пятна, разводы грязи и дырку от сучка. Молча переложил копию на край стола и спросил:

- Кто это сделал?

- Прошу прощения, Кимура-сэнсей, но я не хочу об этом говорить. Это личное.

- Нападение на вас считаете личной проблемой?

- Совершенно верно. Я разберусь с этим. Обещаю, что школа не понесет какого-либо ущерба от моих действий. За разбитое окно я заплачу.

В кабинете повисает тишина. Первым в себя приходит физрук:

- Мы должны вызвать полицию, начать расследование! Расспросить школьников о произошедшем, выявить зачинщика! Вопиющий случай, такое нельзя оставить без внимания!

Словно сова, поворачиваю голову в его сторону и говорю:

- Ивасаки-сэнсей, разрешите я процитирую вам одно положение, которое максимально полно опишет текущую ситуацию?.. “Человек, попавший в неприятную ситуацию по причине козней врагов, не должен их ненавидеть за это или презирать. Нельзя быть небрежным в выборе возможного ответа. И нельзя показывать свои устремления окружающим - ни жестом, повинуясь внезапному порыву, ни криком отчаяния или боли. Ваши враги могут услышать или увидеть это и постичь тайную суть мести, которую вы задумали. Помните об этом и отвечайте адекватно чужим злодеяниям”... Книга “Трех колец”. Первый официальный трактат, посвященный воспитанию абэноши и тому, как им стоит поступать в сложных жизненных ситуациях.

- Это вы к чему, Тэкеши-сан? - удивляется физкультурник. За меня отвечает госпожа Накадзима.

- Согласно эдикту Его Императорского Величества, одаренные приравнены в правах к самураям. И вопросы чести могут решать сами, не привлекая к этому полицию или другие государственные структуры. Да, после совершения мести они подсудны и предстанут перед властями. Но то, как именно одаренный ответит на чужую подлость и удар в спину - исключительно их личное дело. Мы не имеем права вмешиваться в это.

Я даже зауважал старуху. Я эту мишуру вычитал вечером, разбирая выданные Мураками буклеты. Меня еще позабавило, что помешать мне отрубить кому-нибудь голову официально не могут, а вот судить потом за это и влепить пожизненное - уже вполне в рамках законодательства. Скорее всего отсидку в тюрьме заменят на работу в закрытом заведении для одаренных. Но выверт менталитета - просто отвал башки. Все, как любят японцы - наискосок и с древними ритуалами в придачу.

Поднявшись, снова кланяюсь:

- Накадзима-сэнсей права. Я лишь повторю снова: мои действия никоим образом не отразятся на школе. Но, если господин директор считает, что я создаю проблемы, то могу завтра подать заявление об уходе. Мне предлагали государственный лицей в Мисиме. Я отказался. Хочу закончить старшую школу Мейхо.

- Если ко мне прийдут люди из полиции, я буду расстроен. Надеюсь, этого не случится, - роняет в ответ Кимура. Директор не хочет упускать синицу в руках. И как именно я буду гасить возможный конфликт - его якобы не касается. Главное - не выносить скандал на люди.

- Домо аригато гозаймасу, Кимура-сэнсей. Благодарю за оказанное доверие. С вашего разрешения, я бы хотел сейчас пойти домой. Отдохнуть.

Жду, склонившись в поклоне, разглядываю замотанную бинтом руку. Медсестра не просто промыла и обработала царапину. Она постаралась из меня сделать героя эпической битвы. Дай ей волю и голову бы в белоснежный кокон замотала.

- Конечно, Тэкеши-сан. Можете идти. Я вас отпускаю.

В классе бедлам. Пока математика нет, народ разбился на кучки и с жаром обсуждает произошедшее.

На входе переминаются Митио и Широ. Втыкаю большой палец под реберную дугу толстяку и тихо спрашиваю:

- Ведь знал, что Мияко подговорила ухажера? Знал и не сказал. И Широ не дал рот открыть... У меня было двое друзей. За которых я битой по башке получил и чуть не сдох. Но я вас от банды Хаяси прикрыл, не дал на деньги разводить. И вы так отплатили...

Отпускаю испуганного Митио и бросаю через плечо:

- Вот именно - у меня были друзья. Теперь их у меня больше нет. Не хочу с вами иметь ничего общего.

Медленно собираю барахло в рюкзак, попутно замечаю, что рукав слева драный. Вот же невезуха. Вздыхаю и двигаюсь на выход. Но задерживаюсь перед вздрогнувшей Танакой. Наклоняюсь и шепчу ей, чтобы никто больше не услышал:

- У кошки девять жизней, Мияко-тян. Одну жизнь час тому назад кошка потеряла. Если кошка вздумает еще раз подергать тигра за хвост, я заберу восемь оставшихся. Сразу... Сегодня. В семь вечера. На верхнем ярусе парковки “Птицы”, которая в Канагаве. Твой ухажер должен прийти туда. Для разговора. Может даже кого-то из родителей притащить, если трусливая сволочь. Не появится в семь-ноль-одну, я сам его найду...

Выпрямившись, выбираюсь из прохода и замечаю испуганные глаза одноклассников.

- Эй, народ! Вы чего такие насупленные? Это же меня отправили полетать, вы здесь ни при чем. И это все еще я - Тэкеши Исии! Вечный бездельник и неудачник. Так что не напрягайтесь, все нормально. Просто как-то подзакрутился, некогда даже спасибо сказать, что меня терпите.

По классу прокатились смешки. Встаю в дверях, отвешиваю поклон в стиле мушкетеров и вываливаюсь в коридор. Топаю на выход, попутно прикидывая, чем буду заниматься сегодня. Но сначала - выбраться на улицу и позвонить. Появился у меня один вопрос.

- Да?

Голос господина Мураками и по телефону звучит дорого. Просто ощущаешь, что человек с другой стороны провода занят важными делами. Денежными делами. И одаренному высокого ранга просто так снисходить до неизвестного абонента...

- Коннитива, Мураками-сама. Это вас Тэкеши Исии беспокоит.

- А, добрый день, Тэкеши-кун, - голос теплеет. - Что-то стряслось?