Возрождение Феникса. Том 3 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич. Страница 37

- Здесь служебная зона, сударь, - мычит охранник, поднимая руки. – Пройдите, пожалуйста, на свое зрительское место.

Крупная лапень загораживает усатого. А-а, пускай. Без битья, без захватов обойдусь. Я же Префект- командующий, превосходный оратор и прочее-прочее. Просто горласто кричу:

- Замену скрипачу вызывали!

- Уже приехал! – бросается ко мне усатый. – Быстро вы! А как же пробки?

- На вертушке, - отмахиваюсь.

- Но запрет же! – влезает тощий.

- И не говорите! - закатываю глаза. - Были полицейские погони, перестрелки, но оторвался. Штрафы, кстати, серьезные будут, оплачивать их вам. Ради вашего концерта же нарушил закон.

Тощий бледнеет, а усатый отмахивается:

- Да плевать на закон! Вы на соло-скрипке как? Умеете?

Демонстративно вытягиваю раскрытую ладонь:

- Ноты и инструмент, пожалуйста.

Тощий сразу подозревает обман:

- Как? Вы пришли без своей скри…

- За мной, голубчик, - усатый приобнимает меня за плечи и ведет сквозь служебную дверь. – Посмотрим в деле, на что годишься. Филат, Еремей, Феофан, показывайте временному члену группы его инструмент.

Парни в футболках лениво бредут за нами. Меня заводят в какую-то гримерку, розовая футболка поднимает с пола кейс, сужающийся кверху, и передает мне.

- На, - бедняга, ему даже говорить тяжело.

Поставив на гримерный стол, нажимаю защелки и распахиваю крышку. Скрипка, значит. Очень похоже на мурзилу с Гедеоны. Тоже смычок, который перед выступлением уже смазали канифолью. Для звукоизвлечения.

Передо мной на стол кладут листки, исписанные нотами.

- Согласно нашему с вами контракту на замену солиста, - вещает тощий, – вы должны были заранее выучить нотную запись произведений. Освежите память.

Беру бумажки в руки. Пробегаюсь взглядом по строчкам. Затем еще раз. И еще раз. Запомнил-то сразу. Но я же не робот. Хочу исполнить песни с душой. Для этого необходимо проникнуться их художественной сущностью. Прочесть произведение с листа – значит быстро поймать и эскизно передать эмоционально-образное содержание музыки. При этом воспроизведение нотной записи вовсе не должно быть точным в техническом плане.

Ну вроде проникся. Вкусные песенки, заводные, и в то же время не без глубины.

- Освежил.

- Продемонстрируйте, - настаивает тощий. Он меня сразу раскусил. Но какая ему разница, если я покажу достойную игру? То-то же.

Устанавливаю скрипку себе подбородником на шею так, чтобы видеть гриф. Здесь просто понять что к чему, ибо всё по логике. Теперь смычок. Трость взял левой рукой, ладонь не касается самого смычка, пальцы расслаблены. Отлично, поехали.

Первые звуки выходят паршивыми, мягко говоря. Присутствующие морщатся. Неудивительно - как и мурзила, скрипка выдает целый ряд обертонов. Пока приспособишься к непривычному инструменту, пока подберешь нужную высоту звука, пока догадаешься, как приглушать подушечками пальцев резкие обертоны, делая звук теплее… Скрипке присущ сложный тембр, очень сложный. Даже Префекту Золотого легиона нелегко разобраться сходу. Эх, лучше бы транквилизаторов пережрал барабанщик.

Еще некоторое время мучаю уши организаторов и музыкантов.

- Голубчик, всё хорошо? – беспокойно спрашивает усатый. Ха, а мы ведь друг друга даже не знаем по имени. Забавно.

- Да. Пристраиваюсь, - еще пара скребущих звуков, и всерьез берусь за исполнение.

Выпускаю на волю задорную мелодию из листка. Она сейчас усатому нужнее всего. Мужчина сразу улыбается облегченно:

- Ну вылитое "Облако" же! Парни на сцену.

- Вы уверены? – тощий всё не успокоится.

- Некогда телиться, нас в ложах ждет не абы кто, а сама княжна Елизавета Бесонова, - усатый аж вздрагивает. – До меня специально довели, чтобы поторопились. Иначе кирдык.

Я сдерживаю усмешку. Ну «кирдык» – явное преувеличение. Милашка Лиза вряд ли вас нафтой из глаз сожжет, но заставлять ждать добрую княжну не стоит.

- Вперед – играть, - распоряжается усатый. - И дайте голубку футболку солиста группы.

Фиолетовая футболка распаковывает целлофановый пакет.

Любопытно, какой мне достанется цвет. О! Неплохо.

***

Лиза скрещивает пальцы в беспокойстве. О задержавшемся концерте она уже и не думает. Взгляд скользит по пустому креслу рядом. Куда же пропал Арсений Всеволодович? Уже минут пятнадцать как ушел. Он не мог ее оставить, не попрощавшись. Так может заблудился? Коридоров в комплексе много…

Неожиданно свет меркнет, а сцена вспыхивает в свете прожекторов.

«Уже началось, - думает Лиза, - А Арсения нет. Без него смотреть неловко…».

Резко она забывает все мысли, потому что «Лиловые бутады» вышли на сцену. Пять парней в темных брюках и разноцветных футболках. Красавчики. Зал наполняется девичьим визгом, армии фанаток вскидывают плакаты с признаниями в любви. Одна девица задирает майку и трясет оголенным бюстом. К ней уже движется охрана.

Среди музыкантов выделяется стройный парень со скрипкой. Музыкальный инструмент знаком Лизе, Матронов на нем играет, а вот исполнитель нет. Новенький. Раньше его не было в группе. Светлые волосы, золотая футболка под их цвет, улыбающееся волевое лицо…

Лиза едва не вскрикивает. Арсений! Но как?! Свароже, как?!

Ошибки точно нет. Ее усиленный фракталом Орлуса взор видит каждую черточку на его мужественном лице. Арсений даже подмигивает ей, от чего Лиза заливается румянцем.

Ошеломление. Непонимание. Заинтригованность.

Тихо зарождается музыка. Стук барабанов. Подвывание гитары. Трубный звук саксофона. И, наконец, пение скрипки.

Все мысли Лизы, все ее вопросы тонут в бушующем шторме экстаза и удовольствия.

Не может быть! Лиза хватается рукой за бьющееся сердце. Играют ее любимую песню «Ночь в белом вигваме», но скрипка под рифы гитары и барабана поет по-другому - более изысканно, более певуче. Более совершенно.

Зал взрывается восторженными криками, но песни глушат лишние звуки.

Арсений выпускает на волю виртуозные музыкальные раскаты. Океан гремящей гармонии, бесконечно могучий и величественный, даже в бесстрастном спокойствии своём.

Другие музыканты будто заряжаются от игры скрипки и тоже выступают с высоковольтной эмоциональностью и самоотдачей, гитарист даже подпрыгивает во время аккордов. Арсений так не балуется, да и со скрипкой неудобно скакать. Он даже пытается не отсвечивать, стоя позади остальных, но ему это не удается. Он будто пожар позади мотыльков.

Это волшебство длится час. Фанатки с визгом бросаются на сцену, разрывая на себе одежду. Шеренге охраны приходится тяжко. Здоровые мужчины едва удерживают лавину обезумевших малолеток. Парочку амбалов даже сносит, но пробившихся визжащих девчонок успевают схватить и, закинув на широкие плечи, уносят. Арсений не смотрит на осаждающую толпу, только иногда его взгляд обращается в сторону балкона Лизы, и тогда ее грудь едва не разрывается от гула изнутри.

Да, это волшебство. А Арсений Беркутов – настоящий волшебник. Благодаря ему написанное на бумаге превратилось в красивые звуки и образы.

«Не позволю маме сломить этого гения, - твердо решает Лиза. – Не позволю ей использовать в войнах. Пускай я должна трудиться на Дом и сражаться, кровь обязывает. Но Арсений создан для мира, а не для войны. Он должен писать картины, играть на скрипке. Должен творить! Но ни за что не строить интриги и не губить жизни».

И, будто почувствовав ее мысли, Беркутов в это время улыбнулся.

***

Астерия сидит в ресторане немного подвыпившая. От винца глаза блестят, губы припухли и окрасились в багровый цвет напитка, на щеках пляшет шальной румянец. На порядком осоловевешего Никитоса атаман не смотрит. В руках мобильник, открыт чат с одним из "витязей".

"Завтра на игру. Это приказ. Не обсуждается, - пишет Царица поля. - Понял?"

Ответ следует спустя минуту, за это время Астерия успевает опустошить полностью еще один бокал.

Пи-ик.

"Аднака, дя"