Голоса животных и растений - Корочанцев Владимир Алексеевич. Страница 35

Магические формулы

В районе Африканского Рога когда-то голос гиены, разрезавший тишину ночи, служил призывом к человеческому жертвоприношению. В некоторых районах Африки в гиене видели вестницу предстоящей смерти… Однако умерим нашу фантазию. Человеку вредят крайности — нежелание придерживаться гармоничной золотой середины.

Сколь бы отвратительными ни казались гиены, они способны приносить людям и пользу. Пойманная молодая гиена поддается приручению. Она может стать послушной, ласковой, разумной и преданной, как собака. Гиен одомашнивали еще в Древнем Египте. На многих памятниках культуры они изображены на поводке, как собаки. Их даже кормили с руки.

Интересен следующий пример. В прошлом в Алжире и Тунисе арабы раздевались донага, чтобы проникнуть в логовища, где гиены скрывались в дневное время. Местные жители утверждали, что в таком виде легче приручать хищников. Правда, тут нелишним будет добавить, что укротители имели «за пазухой» соответствующие магические формулы.

На биологической станции в поселке Доняна, в Кении, доктор Вальверде вместо сторожевого пса держал на цепи у дверей лаборатории полосатую гиену. Каждое утро, когда он приходил на работу, животное радостно прыгало ему на грудь и, словно ласковая собачка, небольно покусывало руки.

Гиены — отличные уборщики. Они очищают природу: уничтожают больных и слабых животных, укорачивают их агонию, по сути, оберегая этим здоровых особей от эпидемии. Организм гиены, приспособленный к усвоению гнилой, вредной для других животных пищи, противостоит любым инфекциям, в том числе и вирусу геморрагической лихорадки Эбола. В июне 1995 года член парламента Кении Крис Камуйю с мрачноватой иронией внес предложение на рассмотрение правительства страны: использовать гиен для очистки больниц, не имеющих моргов и кладбищ, от тел усопших, за которыми не являются их родственники.

Трудно представить себе, какой была бы эпидемиологическая обстановка в Африке, если бы там не водились такие вот добровольные санитары, каковыми являются гиены. Да и жизнь без них стала бы куда скучнее.

Размышляя над тем, как же надо, в конце концов, относиться к не всегда вызывающему симпатию зверю, я вдруг вспомнил стихотворение Редьярда Киплинга «Гиены»:

Мораль этих строк простая, по крайней мере для меня: гиены ведут себя по-гиеньи, не больше и не меньше. От них знаешь, что ждать. Их замыслы и вожделения совпадают. В них есть свои понятия о благородстве, которых они не преступают. Своих они не трогают — любят. Гиены делают только то, что предписала и дозволила им природа, Творец, и не переходят в своем поведении той черты, за которой их уже можно было бы порицать (если, конечно, мы, люди, имеем на это право).

Глава пятая

ПЕТУХ ПОЕТ К НОЧИ

Придирчивый читатель лишь недоуменно пожмет плечами, услышав, что речь в этом очерке пойдет о курах и петухах в Африке: кур, мол, и у нас полно, по крайней мере, в прошлом немало было, вот только яиц не стало что-то. И вообще, стоило ли забираться в эдакую даль, чтобы потом о курах взахлеб, как о горной горилле, рассказывать?

Однако неразумно обижать скромную птицу, которая в жизни тропиков занимает далеко не последнее место. Кроме того, каждому «акыну журналистики» вольно петь о том, что он видит. У нас же сейчас гласность и полная демократия, так что тем более не всем же за бегемотами и львами гоняться!

Слоны, носороги и крокодилы, конечно, в Африке еще не перевелись, но впечатлениями о них сегодня делится каждый кому не лень. (Опытному журналисту достаточно часовой транзитной посадки в аэропорту Хараре или Найроби, чтобы залихватски байку сварганить. И такие случаи, я точно знаю, были!) Дело порой доходило до того, что в последние годы читатели на встречах с журналистами довольно часто интересуются: «А куры-то в Африке есть?» И когда отвечаешь утвердительно, в продолжение разговора на тебя так и сыплются вопросы о яйцах. Каюсь, немножко несерьезно говорил о серьезном, но зато в этнографических данных не напутал.

…Когда начинаешь рассуждать о курином интеллекте, то на тебя тут же смотрят по меньшей мере недоверчиво, с какой-то непонятной снисходительностью и порой даже с опаской. В то же время никто не отважится отрицать очевидное: африканцы (да и только ли они?) внимательно наблюдают за повадками до мозга костей знакомой им (и нам) домашней птицы и (непоколебимо придерживаясь апробированного принципа «век живи, век учись») заимствуют в ее поведении много полезного и мудрого для себя. Люди разных континентов либо вносят в свой быт все разумное из образа жизни и взаимоотношений кур и петухов, либо стараются не уподобляться домашней птице. Даже президенты пользуются примерами из жизни птичьего двора. «Двух петухов на одном дворе не держат», — заявил президент Зимбабве Роберт Мугабе 15 августа 1984 года в парламенте страны, критикуя оппозицию.

В деревнях народа ндебеле, в Зимбабве, согласны с Мугабе и замечают, что «в одном курятнике может быть один петух». Тут надо признать, что если в среде кур по данному пункту достигнут абсолютный консенсус, то люди (это общеизвестно) пока еще не всегда понимают целесообразность согласия, как такового. Хотя в последние годы мы все больше осознаем его необходимость. Рассказывают, что правитель Центральноафриканской Республики Жан-Бедель Бокасса, возлагая на себя 4 декабря 1977 года императорскую корону, весьма логично, опираясь на шедевры народного фольклора, объяснил необходимость и практичность монархии:

— Когда на дворе много петухов, куры не несутся. Лучше один петух-замухрышка, чем десять любующихся собой красавцев.

Тем самым он дал понять, что народу легче будет жить при одном таком суверене, как он (пусть и с чахлой программой), чем имея над собой сразу десять самых головастых «продемократических» вождей с десятью самыми умными программами. Не увлекся бы Бокасса I зажимом демократии, щедрым самонаграждением, не снизошел бы до пошлого людоедства — вероятно, правил бы в Банги и по сей день.

— Человек должен учиться уму-разуму даже у кур, не слишком-то задирая нос, — как-то резонно высказался у нас за чаем камерунский писатель Франсуа Эвембе. — Мы же не куры, которые ничему и ни у кого не желают учиться.

Кур в Африке к югу от Сахары разводят все, кроме кочевников бороро и охотников — пигмеев и бушменов. По оценочным данным, домашней птицы на континенте насчитывается 175 миллионов голов (индюки, индюшки, гуси и утки в эту цифру, естественно, не включаются). Но яйца африканцы едят не столь активно, как европейцы. Во всяком случае, не млеют при виде их. Это вызвано прежде всего тем, что яйца здесь трудно собирать, так как куры предоставлены самим себе, живут в почти полностью свободном, полудиком состоянии и никогда не несутся в одном месте. Целыми днями они, как завзятые общечеловеки, слоняются где попало, забираются к соседям и возвращаются к ночи, откликаясь лишь на зов своего петуха. «Цып, цып, цып!..» — чуть ли не плача, голосит на всю округу, конечно на местном наречии, хозяйка, зазывая домой на склоне дня разбредшуюся птицу. И хорошо, если хотя бы десятая часть стаи возвращается к родным пенатам. Но, говорят, в конце концов большинство кур все-таки находит путь домой.

Случайно обнаруживаемые там и сям яйца обычно отдают для высиживания наседкам — по принципу: чем больше кур, тем сытнее живется. У некоторых народов вообще запрещено есть яйца. Но рассудительные бамилеке предостерегают: «Не говорите, что ваши дети не едят яиц, пока курица не снесла их».