Голоса животных и растений - Корочанцев Владимир Алексеевич. Страница 42

Опасения начальника округа Амбилобе, если здраво рассуждать, были напрасными, что подтвердила сама жизнь. На «опасный» эксперимент решился только начальник округа Белу-сюр-Цирибихина. Он огородил площадку для крокодильего инкубатора, нанял сторожей и обслуживающий персонал. В центре площадки красивой пирамидкой были торжественно сложены 200 яиц. Это историческое мгновение можно по праву считать моментом зарождения малагасийского крокодиловодства, пусть даже его инициаторами были не специалисты, а колониальные чиновники. Но ожидаемые крокодилята из яиц не вывелись. (Чиновники предварительно не ознакомились с повадками крокодилиц, которые зарывают яйца в песок и даже сгребают на них гниющие листья и стебли, создавая нечто вроде парника.) А персонал пришлось уволить. Начальник провинции Лениез, прослышав о неудаче, предложил возобновить эксперимент, но при сем высказал личное мнение о том, что промышленное крокодиловодство не имеет особого смысла из-за высоких накладных затрат. «В реке Цирибихина и окрестных озерах не переводятся крокодилы, так что деловым людям, желающим экспортировать обработанные кожи, с моей точки зрения, лучше предпочесть охоту на взрослых животных их разведению в специальных заповедниках», — тоже достаточно здраво рассуждал он. Так погибла идея крокодиловодства на Мадагаскаре.

Маленький человек всегда страдал в поворотные моменты истории. Лились человеческие слезы и в ходе войны с крокодилами. Но не из жалости к крокодилам, ибо во все времена крокодил был человеку врагом. Весьма нашумело тогда скандальное «дело Дюкре», которое, возможно, в иные, более спокойные времена получило бы в мире такую же шумную огласку, как «дело Дрейфуса» или «дело Оскара Уайльда». Разумеется, в нем не обошлось без чистой, как капля росы, прозы жизни, но некоторые до сих пор и не без оснований усматривают в этом деле поэтические и даже сопротивленческие, антиколониалистские нюансы. Рассказ о нем можно было бы начать так: «20 сентября французский обыватель по имени Дюкре отправился на базар в Амбату-Буэни…» Но будем серьезными, поскольку речь идет о серьезном.

После опубликования указа от 2 июля 1915 года (напоминаю: о высоких премиях за крокодильи яйца) некоего Луи Дюкре, почетного гражданина, колона из Андзиадзии (провинция Маеватанана, округ Амбату-Буэни), стяжателя по натуре, озарила счастливая мысль провернуть небольшую, но не лишенную изобретательности и элегантности коммерческую операцию. Ее целью было поощрить сбор яиц (патриотический аспект) — и принести автору замысла солидные дивиденды (спекулятивный аспект). В целом идея была гениально проста: скупить у сборщиков-туземцев яйца за 10 сантимов штука, а затем перепродать их администрации за предусмотренные законом 15 сантимов, то есть с недюжинной прибылью в 33,3 процента. Туземцам, сочувственно мыслил Дюкре, не надо будет совершать пешком путь в 70 километров, чтобы доставить яйца из Андзиадзии в Амбату-Буэни. К 19 сентября Луи закупил у крестьян-промысловиков 7000 яиц. Каковы же были его отчаяние и гнев, когда на следующее утро, то есть 20 сентября, он узнал об указе от 6 сентября, как всегда с запозданием дошедшем до провинции. Новый закон обрекал его идею, уже выполненную на 60 процентов, на банкротство. Понимая, что закон обратной силы не имеет и что надо было раньше ковать ныне уже остывшее железо, Дюкре отправил генерал-губернатору заказное письмо, где обстоятельно излагал свое несчастье. «Приехав в Амбату-Буэни по делу, — писал он, — я узнал о Вашем новом циркуляре, согласно которому премия за крокодильи яйца резко снижена. Это — огромные убытки для меня. Таким образом, я нижайше прошу Вас не отказать в любезности оплатить мне по прежним расценкам 7000 яиц, которые находятся сейчас у меня на хранении и которые я приобрел до того, как Ваш новый декрет дошел до Андзиадзии».

Неудачливый француз был по-своему прав — зачем нормальному человеку столько крокодильих яиц. Однако на документе сохранилась сухая резолюция, наложенная бездушным чиновником: «Очень жаль, но придется отказать. Указ не предусматривал спекуляции яйцами, а лишь их сбор и уничтожение туземцами». С нашей стороны заметим, что в энергичных и четких действиях Дюкре в тот период непонятно одно: почему он столь долго хранил яйца дома? Положение Дюкре сделалось трагическим. Его убытки достигли внушительной по тем временам суммы: 350 франков. Тем более что он вовсе не намеревался из своего кармана финансировать эту «военную» авантюру колониальных властей. Патриотические мотивы его участия в ней лишь неуклюже маскировали страсть маленького француза к наживе, совершенно естественную для рыночного общества, в котором он жил и трудился.

Не дождавшись ответа, Дюкре шлет в Антананариву телеграмму-молнию, а затем еще одно письмо. «Я позволяю себе вновь обратиться к Вам с настоятельной просьбой оплатить мне указанные 7000 яиц по 0,15 франка за штуку, дабы я не понес столь чувствительную потерю такой значительной, особенно в наше трудное время, суммы денег. Я полагаюсь не только на Вашу высокую справедливость, но и на благожелательное отношение, учитывая, что в Вашем первом указе не оговаривался пробный характер цены на яйца. Прошу также учесть, что я приобретал яйца, чтобы поощрить туземцев к их заинтересованному уничтожению…»

Получив телеграмму, а затем и послание, администраторы Антананариву ответили Дюкре через начальника провинции Маеватанана. «Просим вас довести до сведения господина Дюкре, что мы не имеем возможности удовлетворить его ходатайство и выражаем глубокое сожаление по этому поводу», — писали из Антананариву. Бедный Дюкре крайне болезненно перенес этот удар, и вот на этой-то стадии дела у него родились левоэкстремистские настроения. В последующем, и последнем, его письме, датированном 24 октября, многие ученые усматривают пробуждение антиколониалистских настроений мелкобуржуазного толка у этого обиженного и обманутого колона. Оно выглядит как гневный, обличительный манифест против авторитарных действий генерал-губернатора и его камарильи. Для социологов и философов письмо, да и весь эпизод с Дюкре, открывает широкое поле для исследований того, как зарождается бунтарство в маленьком обиженном человечке и какие опасные масштабы для общества оно может принять.

«Я счастлив быть обманутым и поверженным ниц администрацией колонии, — с пафосом восклицал Луи. — Для меня лично это означает потерю 350 франков. Администрацию, естественно, это нисколько не волнует. Отныне я на всю жизнь запомню цену указам, издаваемым в колонии… Я счастлив, что уничтожение яиц кайманов на Мадагаскаре обошлось мне в 350 франков. Во всяком случае, будьте довольны моим неутешным горем. Уничтожение яиц в районе Андзиадзия недорого обошлось властям. Оно было оплачено бедным колоном. Только для этого мы, колоны, вам и нужны».

Слезы Дюкре проступают в каждой строке этого письма. Его имя в истории Мадагаскара более не встречается. Нам неизвестно, насколько далеко пошел Луи в своем протесте против колониализма. Очевидно, соответствует действительности выдвигаемая рядом местных историков гипотеза, сводящаяся к тому, что его бунт был исчерпан этим инцидентом, рядовым эпизодом «войны с крокодилами». Во всяком случае, даже в «Книгу рекордов Гиннесса» он не попал…

Захлопывая досье, невольно с удовлетворением думаешь, что не только в наше время водятся бюрократы, что и в добрые старые времена были оные, да похлестче наших! Это досье хранится в архивах Республики Мадагаскар, в разделе «Экономические дела». Когда размышляешь о причинах экономической отсталости острова и отсутствия на нем промышленности, о по сию пору имеющих место дедовских методах ведения и организации сельского хозяйства, опять же невольно винишь колониализм, который транжирил деньги на проекты, подобные борьбе с крокодилами и их яйцами, забывая об участи населения острова.

Глава восьмая

ЭТЮДЫ О ЖИВОТНЫХ

Слоновьей поступью в загул

У животных тоже такое бывает — как у людей… Жители южноафриканского плато Низкий Велд и северо-восточных районов Намибии давно заметили: раз в три-четыре года местные слоны вдруг ударяются в загул. Гиганты (а с ними и маленькие слонята!) ходят тогда постоянно навеселе, мило пошатываясь, и временами, совсем не к месту, воинственно трубят. Встреча с ними в это время на «узкой дорожке» ничего доброго не сулит.