Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь (СИ) - Литера Элина. Страница 6

***

— Три булочки с сыром и плюшку с творогом.

Я положила сдобу в корзину и закрыла салфеткой, которую госпожа Наринио заблаговременно положила на дно. Жена старосты каждый день заходила за свежей выпечкой. Хоть и пекли деревенские хлеб сами, но такими булочками побаловаться многие любили. Богатое село, скорее, напоминало маленький городок на пересечении двух трактов. Скоро местные сеять бросят — проезжающие и так деньги несут. Старостин дом уже некоторе в шутку называли ратушей.

С оказией я отправила дяде весточку, что со мной все хорошо, хоть я и не в Риконте.

Не могу сказать, чтоб мне было легко. Я никогда не вставала так рано и никогда столько не работала. Верней сказать, я вообще не работала — сначала училась хозяйству, помогала матушке и занималась с домашней учительницей, потом училась в Институции при Обители, после, когда матушка умерла, приглядывала за экономкой, читала стихи и благонравные романы, посещала театр и оперу, наносила визиты и вышла замуж. И снова — приглядывала, читала, посещала и наносила.

Но Белле-булочнице некогда было жалеть себя. С утра под присмотром пекаря замесить тесто, поставить свежую выпечку, месить, печь, месить, лепить пирожки, принимать покупателей, под вечер считать выручку и снова месить на завтра. В комнате обмыться (среди местных уже хихикали про городские замашки), постирать одежду и упасть в кровать. Первые дни к вечеру у меня отваливались руки и ныла спина, но вот уже неделя прошла, и я стала двигаться быстрее, точнее и ловчее (особенно, когда хватала первый заработок). Белла-булочница бодро вставала, с улыбкой встречала покупателей и без слез ложилась спать, наскоро сполоснувшись в тазике. И только задув свечу, лежа в темноте я думала: неужели это все? Неужели теперь я Белла-булочница навсегда? А если нет, кто я?

Ответа я не находила.

С дубильщиком мы виделись всего однажды. Обычно занятые ремесленники посылали за провизией мальчишек, но однажды старший из невеликого семейства зашел сам и перекинувшись со мной парой слов со значением посмотрел на Рогалио: — Не обижай ее, по-соседски прошу.

Тот только хмыкнул. Он меня, и правда, не обижал, платил достаточно и вовремя. Хлеба ешь, сколько хочешь. Но это все, что можно сказать про господина Рогалио. А мне, признаться, больше и не надо было.

Поселянам, конечно, было интересно, кто я такая и откуда. Была ли замужем? Была. Есть муж? Нету. Тетушки качали головой и уходили, думая о своем. Только однажды старая Марселина, доверительно наклонившись ко мне через прилавок, шепотом спросила: — Ты мужа порешила али как? — Как можно, что вы такое говорите? — искренне изумилась я. — Живой, значит?  — Он мне больше не муж.

К моему удивлению Марселина одобрительно покачала готовой и ушла.

***

— Что надо, старый хрыч? Чего опять пришкандыбал к порядочным людям?

Я выглянула из кладовки. Пекарь навис над пожилым человеком с редким венчиком седых волос. Тот сгорбившись опирался на суковатую палку и смотрел на господина Рогалио добрыми серыми глазами. — Зашел, думаю, авось у господина пекаря есть для меня чего? — Хрен тебе. Проваливай отсюда, пока бока твои тощие не намял.

Старик разжал ладонь, на которой лежало два медяка. Пекарь ухватил его за плечо, чтоб вытолкать наружу. Я не выдержала: — Господин Рогалио, у нас остался вчерашний хлеб, вы его хотели на сухари пустить и по дешевке продать, как раз за эту цену получится. Давайте я дам булку хлеба, возиться не придется. — Ладно, пусть возьмет хлеб и выметается. Присмотри, чтоб пирожки не сгорели. Отбери полдюжины ситного, придет мальчишка из таверны, отдай ему, — отдав распоряжения, пекарь вышел наружу.

Я достала приговоренный к высушиванию хлеб и протянула старику. Тот принял его, улыбнувшись самой светлой улыбкой, но уходить не стал. Посмотрев на меня немного, он тихо прошептал: — Как солнце зайдет, приходи к клену у пруда, — и застучав палкой, вышел за дверь.

Когда Рогалио вернулся, я улучила момент, чтоб спросить про старика. — А... ходит тут... походит, походит, потом напросится к кому в обоз и уезжает. Потом снова ходит. — За что же вы его не любите? — А за что эту голь перекатную любить? До седых... дожил, а ни кола, ни двора, тьфу!

Я не нашлась, что ответить.

К клену я пошла. Очень уж интересно было, что мне скажет этот седой господин. Но держаться от него стоит подальше. Я, конечно, сомневаюсь, что дядя сватал Селию за "голь перекатную", но чем демоны не шутят.

***

Я прислонилась спиной к шершавому стволу и смотрела на исчезающий за горизонтом оранжевый краешек солнца. Стоило светилу пропасть, как кто-то сел рядом и точно так же прислонился к стволу. — Молодец, что пришла, Белла.

А ведь он говорит не как селянин. В пекарне он старался говорить по-здешнему, а сейчас что-то изменилось. — Кто вы? — Голь перекатная, — успехнулся старик. — Перекатываюсь туда, сюда...

Я молчала. Старик вздохнул: — Можешь звать меня Маскего. — Арабелла, — представилась я и услышала очередной смешок. Он издевается? — Господин Маскего, простите, но у меня к вам странный вопрос. — М? — В последний год у вас не было невесты в Тармане? — Что? Хм. Нет, в последний год у меня нигде не было невесты, я... хм... Нет, не было. — Благодарю вас, господин Маскего, — я немного расслабилась. А ведь это идея. Надо просто спрашивать, и все. — О чем вы хотели поговорить? — Хотел дать тебе совет. Уезжай, девочка, отсюда.

Повернув к нему голову я смотрела на старика с нескрываемым удивлением. — Почему? У меня были... м-м... трудности в жизни, но здесь я, наконец, устроилась на месте, у меня работа. — Твое ли это место? — Мне платят деньги, и у меня есть крыша над головой, — разозлилась я. — Поверьте, для того, кто однажды стоял среди парового поля с тюком вещей в руках, это немало. — Понимаю, — вздохнул господин Маскего. — И все же, это не твое место. И люди не твои. — Он помолчал. — Дурные тут люди. — Там, в поле, дубильщик предложил мне помощь. И помог! — Да, он хороший мужик. Потому ищет сейчас, куда со своей мастерской переехать. Сложное дело, но приходится. И не он один. Ладно, девочка, вижу, сейчас ты не готова. Как бы поздно не было. Я за тобой прослежу.

И так веско это было сказано, что у меня и мысли не возникло посмеяться над покровительством того, кто недавно покупал черствый хлеб за два медяка. Совсем не возникло.

Что-то внутри всколыхнулось при этом разговоре. Засыпая, я снова задалась вопросом — кто я? Не знаю. Но Белла-булочница — будто костюм на карнавале, словно я переоделась для театральной сцены. Я играю Беллу-булочницу, но это не я.

***

Странно, неужели старой Марселине не с кем было больше поговорить в селе? Или она нашла свежие уши, а с остальными уже все переговорено? Старушка зачастила к нам за булочками в те часы, когда людей было мало, и развлекала меня (или себя?) разговорами, пока я месила тесто или лепила новую сдобу.

Сплетен в большом селе хватало. Малайя, что вышла замуж в город три года назад, вернулась к матери, но люди тут добрые, разводом ее не попрекают, потому как понимают, всякое в жизни случается. Вон бондарь, вдовец в самом соку, стал к ним заходить, авось что сладится. Помня судьбу разведенных, я кивала, что да, хорошо бы.

У Гизелии зять, Альдо, покойной дочери вдовец, все пьет и пьет. Не хватает, видать, ему женской ласки да суровой руки, а Гизелия сама не справляется. Ребеночек у них такой хорошенький. Гизелию мне и правда было жаль.

А Малайя правильно сделала, что вернулась, ничего хорошего в этих городах нет. Дюжину лет назад Марла-швея в город подалась, потом торговец заезжий говорил, что видел ее в таких нарядах и у такого места, что и сказать стыдно. У меня внутри екнуло — попасть в веселый дом было страшным сном одиноких женщин, и разведенных, и вдов.

Постепенно эти разговоры родили во мне смутное чувство тревоги. Я ругала себя, что после ада, который честно попытался устроить мне муж, я стала дерганая как мышь среди кухни, и что старушка просто болтает обо всем, и думать тут не о чем. Но все-таки, все-таки... продав говорливой Марселине две булочки с сыром и выслушав очередную историю о том, какой тут работящий и хороший народ, вечером я побежала к дубильщику на другой конец села. Открыл мне его сын. Отец уехал по делам, вернется через неделю, не раньше. Я вздохнула. И правда, новое место ищет.