Град на краю (СИ) - Вильданов Тимур. Страница 23

Люций посмотрел на часы — была половина первого. Через пять минут к нему домой должен зайти Расим. Комендант поднялся, накинул на плечи тёплую куртку и вышел из кабинета. Карина была на своём месте, за огромным столом у двери. Она что-то читала, в свете настольной лампы она выглядела удивительно уютно. Она подняла голову, обещающе улыбнувшись ему. В который раз кольнуло сердце, и в который раз он подумал, что расставание было ошибкой. Ещё большей ошибкой было оставить её секретарём. Сам ведь решил порвать, но зачем мучить себя? Почему не заменил её, чтобы не видеть каждый день?

Люций холодно кивнул, сказал, что будет через два часа и вышел, чувствуя, как бешено стучит сердце. Он минуту постоял, поднял голову и увидел, что на него недобро смотрит охранник. Человек Александеры, даже не старался показать, что он важная шишка. Люций быстро, кивками отвечая на приветствия людей, зашёл в столовую за едой на двоих и потом пошёл к себе. Это было неправильно, с людьми нужно разговаривать и пожимать руки, но он устал.

Администрация располагалась на первом этаже пятиэтажки. Верхние три этажа были жильём чиновников, при этом квартира коменданта была самой небольшой. Начальник должен быть примером, всегда думал он, жаль другие не разделяют эту идею. Конура Люция была аскетично обставлена, да и размер — однушка, была куда меньше положенной ему по статусу. Вон, Ильф аж две трёхкомнатные квартиры занимал, ничуть не стесняясь пересудов. Обставлена она была аскетично, вот только что окна, в отличие от почти всех помещений в городе, не были заделаны кирпичом и квартира была залита светом.

Он поставил еду на стол и начал подтягиваться, скорее по привычке. Десять, пятьдесят, сто. Такой же привычкой была и ежедневная борьба в Совете. Каждый раз, как бы больно не было, доводишь до конца. Минут через пять без стука зашёл Расим. Они договаривались пообедать вместе, но почему-то бесцеремонность старого знакомого отозвалась горечью внутри.

— Чёртов Грек! — бушевал шахтёр. — Всё утро моих шмонал! Меня, представляешь, тоже обыскать хотели! Гребанный гранатомётчик. С чего Александера решил, что я причастен?

Люций не прерывал ругань шахтёра. Пока тот не выговорится — не успокоится. Расим ходил по комнате, сотрясая воздух. Через пару минут его отпустило, и шахтёр сел в кресло. Он повёл носом, увидел контейнеры с едой, без разговоров поставил один на столик и начал есть.

— Я в администрацию заходил с утра, — сказал он, — говорят, там Хохол жаловался на Василя?

Люций кивнул.

— Да, Василь пришёл к нему обедать, а сам на кухню просочился, — ответил он, беря ложку. — Щитки вскрыл электрические. Посудомойку, говорит, нашёл и растерзал.

— Женщину, что ли? — с ужасом поднял голову от котелка Расим.

— Ну ты сказал, — рассмеялся Люций, — машину. Я и сам не знал, но у Хохла на кухне посуду какая-то автоматическая посудомойка моет. Василь это узнал откуда-то и полез проверять. Поваров запугал, они и пустили, но я этому не верю. Думаю, они сами Хохла и сдали, уж слишком целенаправленно Василь рыл.

— Нашёл что?

— Ну да. По электроэнергии у нас давно неучтенка была. В ресторан вёл кабель без счётчика. Как появилось, никто не знает, Хохол говорит, всегда кабель был.

Шахтёр кивнул, словно его это совсем не удивило. Он минуту помолчал, а потом вытащил из внутреннего кармана бутылку и поставил на стол.

— Что, может, по одной? Давно мы с тобой не сидели под бутылочку.

Люций отрицательно покачал головой.

— Я-то не против, но не в обед же! Может, вечером? Да и что вдвоём сидеть, давай компанию старую позовём.

— Хорошая идея, — кивнул Расим. Он достал бумагу, кисет с махоркой, и начал сосредоточенно крутить самокрутку. «Да, пальцы у тебя так и остались сардельками, — подумал Люций. — Да и мозгов особо не прибавилось, хотя карьере это совершенно не помешало. Вот сидит, и даже мысли у него нет, что Люций может проиграть. С другой стороны, он и не думает самому занять место коменданта. Зачем ему быть наверху, если у него всё прекрасно — без конкуренции, без постоянного страха».

Сильно же вырос Расим из того исполнительного паренька, с которым он пробивался из Уфы. Как-то незаметно, при этом пугающе быстро, тот сделал карьеру среди ополчения Белорецка. Была даже мутная история, что его рота участвовала в перевороте, когда город откололся от Уфы на стороне восставших. Подробностей Люций не знал, но после того переворота Расим поднялся, получив назначение командира роты охраны Сибайского Карьера, а потом начальником рудоуправления Нового Сибая. Про восстание в Белорецке ходила шутка, что если бы первыми приказ отдали уфимские, Расим бы без колебаний перевешал восставших, но заговорщики успели добежать до него первыми…

— Совсем что ли, обурел? Ты тут, в квартире, курить собрался? — сказал Люций зло.

— А что такого? — ответил тот, чиркая спичкой.

Вот ведь, насекомое. Впереди маячили выборы, и это был жирный намёк, от кого зависит треть голосов. Люций подумал, что в целом жизнь его не так уж изменилась, по сравнению с довоенной, когда он был начальником гражданской обороны завода. Конечно, Люций стало комендантом города, но по факту, роль его была представительской. Он следил за распределением запасов, что-то решал по мелочи, но по факту, вся власть, вся реальная деятельность, была в руках начальников производственных управлений. Его власть держалась только на том, что Люций умело стравливал их между собой, сам оставаясь над схваткой.

— Ну что, тогда после ужина у тебя? — спросил Расим.

— Да. Я Фангата позову.

Расим поморщился, но возражать не стал. Торговец всё время подкалывал шахтёра, тот же терялся и не мог придумать, чем ответить на шутки.

— Ну да, можно ещё и Арсена, — с некоторой издевкой предложил Расим.

— Ну блин, тогда точно напьёмся, — рассмеялся Комендант. — Притащи побольше зелья, что твои гонят. Я закуску организую.

Люций остался один в кабинете чувствуя грусть. Расима он знал сорок три года, Арсена чуть меньше, да и Фангата лет двадцать. За последние годы не появилось ни одного нового друга, да что друга, знакомого, которого можно было позвать выпить! На него в который раз нахлынуло пугающе чувство, что жизнь осталась позади. Вот только что он в жизни видел? Он снова подумал об отъезде. Взять сокровище, спрятанное у Расима, и свалить на Урал. Там продать, да и пожить в своё удовольствие. Вот только не дадут ему сбежать, не дадут. Была надежда на Молчанова, да не сработала. Так что пора признаться себе, что он уже проиграл — выстрел прозвучал, но пуля ещё не прилетела. Через месяц, после поражения на выборах, она вышибет ему мозги.

* * *

Люций спустился в Убежище Совета в Старом Городе.

Он минуту постоял на улице, оглядывая тёмные окна древнего здания. Все стёкла давно вытащили фермеры для устройства теплиц на фермах, а всё, что оставалось ценного, растащили собиратели. На улице не осталось даже деревьев — спилили и пустили на дрова. Он пару минут изучал окрестности, не увидев ни соглядатаев Гильзы, ни случайных свидетелей. С улицы спуск в подвал был перекрыт железной дверью — помучавшись, он открыл её ключом.

Вниз уходили ступени, по которым журчала вода. Он с опаской спустился — плиты перекрытия над головой просели, обнажив рёбра арматуры. Свет лампы отражался от пустых комнат подвала. На полу была масса следов, но все они были древними — сюда никто не спускался много лет. Он подошёл к стене и щёлкнул выключателем. Света, разумеется, не было — все кабели, уходя, вытащили люди Димы. Сколько лет он не был тут. Четырнадцать? А сколько лет провёл в этом подвале, управляя умирающим городом? Девять? Старое, мёртвое место, но тут прошла пятая часть его жизни.

В конце вереницы пустых комнат была железная дверь, с почти неразличимой надписью: «Убежище для эвакуируемых Национального Банка». С ней он помучался куда дольше — металл по краю приржавел к косяку. Люций поддел дверь ломиком и открыл. Внутри было пусто, мебель сохранилась в большом зале, да и только потому, что там были прикрученные к полу кресла и огромный стол, вытащить которые было слишком муторным делом. Люций сел в кресло, чувствуя, как на него нахлынули воспоминания о первой Зиме. Это были отвратительные годы, но он гордился тем, что тогда смог сделать.