Когда случается невозможное (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 17

— Это разумные требования, — кивнула Лиля, — если они касаются обоих. Хорошо, Натар, я принимаю твоё предложение об ухаживании.

— Вот и прекрасно. Это тебе, — достал из кармана большой флакончик духов Натар. — Это твой аромат, который тебе так понравился. Я в лавку сбегал, пока вы на обувки смотрели.

— Сильный ход, — улыбнулась Лиля. — Спасибо большое.

— Не за что. Обязательно внесите нас с Лимаром в список тех, кто может приходить к вам на этаж, — сказал он.

Лимар несколько смутился, а мне стало неловко. Получалось, будто Натар намекает на то, что его брат теперь должен ко мне приходить. Парень он, конечно, симпатичный, но в этом плане я его как-то совершенно не рассматривала. Да и с Танарилом лучше бы всё выяснить до конца. С одной стороны, понятно, что я ему не девушка, а с другой, хотелось всё-таки расставить все точки над ё.

Мысль о том, чтобы заигрывать с двумя парнями одновременно, мне даже в голову не пришла. Не такая я девушка. А эльф мне понравился, хоть и вёл он себя не очень-то галантно. Но его напористость подкупала. Меня всегда восхищала бескомпромиссная уверенность в себе.

После ужина братья проводили нас до дверей комнат. Лиля пригласила Натара внутрь, а мы с Лимаром несколько неуклюже распрощались в коридоре.

Войдя к себе, я с досадой подумала, что эльф даже не попытался со мной связаться. Это было обидно. В душе взметнулось желание его увидеть, за несколько дней в лесу он стал почти родным. Кроме того, мне до ужаса не хотелось верить, что Танарил меня просто использовал, и между нами больше ничего не будет.

Оставшись в одиночестве, я убрала по местам все вещи, которые мне сегодня достались, и в очередной раз поразилась их красоте и качеству.

Тёплая, уютная ткань костюма была приятной на ощупь, перчатки из тонкой синей кожи сели идеально. Тёмно-серые сапожки с маленькими пряжками и нарядными металлическими заклёпками на голенище выглядели стильно даже по нашим, земным меркам. Бельё из тонкого кружева хоть и не было эластичным, но выглядело более-менее современно. Тончайшие шортики и обтягивающая грудь маечка на мне смотрелись отлично. Все ткани были качественные и красивые.

Танарил

Я с отвращением осматривал выданные вещи. Ужасное качество, насколько криворукими нужно быть, чтобы сшить такое убожество? У рубашки подмышкой торчала нитка, дырки на ремне были проколоты на разном расстоянии друг от друга, и я говорю не о недопустимой погрешности в толщину волоса, а о невообразимой разнице в толщину ногтя! Кто это делал? Слепой кожевник?

На подошве сапог была царапина. На выданном мне ноже (кинжалом это нельзя называть, таким орудием даже овощи на кухне стыдно чистить) лезвие заточено так, что не режет не только падающий на него волос, но и гораздо более тяжёлое перо.

С таким качеством товаров в Великом Лесу эти торговцы давно бы разорились. Никто бы не купил брюки с неровным внутренним швом. Ни один из перворождённых никогда бы не отдал деньги за такое! Даже сделанное мною из опавших листьев покрывало было лучшего качества, чем местные ткани!

Только сейчас я начал понимать весь ужас своего положения и почему изгнание считалось наказанием. Вокруг были люди, которые называли меня сидхом. Почти все выше ростом, коротко стриженные, черноволосые и черноглазые.

Этот деревенщина Лимар и вовсе принял меня за женщину! От возмущения я буквально кипел, но и отомстить ему толком не мог. Прежде, чем затевать драку, необходимо было разведать обстановку, и за женщину в первый же день меня приняли ещё дважды.

Здание, в котором меня поселили, построили так же небрежно, как и остальные: в стыки между камнями не то, что иголка, а порой и палец мог пролезть. Мебель в комнате стояла грубая, деревянная. Казалось бы, разве можно из этого прекрасного материала изготовить что-то настолько нелепое? Несуразная мебель, некачественные вещи, вульгарная подвешенная к потолку кровать, нелепый ковёр на полу, неуклюжий шкаф, аляповатые кресла и колченогий стол, — всё вызывало отторжение и тоску по прекрасным привычным вещам. И дело не в том, что я родился в одной из самых знатных семей Великого Леса. Ни один перворождённый не стал бы использовать настолько кустарные и плохо сработанные предметы. Иначе как поделками их и назвать-то было нельзя.

Мне казалось, что находиться в тюремной камере было невыносимо, но сейчас я был на свободе. И эта комната, полная шероховатостей и недоделок, вызывала ярость вперемешку с тоской. Только сейчас я понял, насколько глубока месть Советника. Его шлюха-дочь не стоила ни капли потраченной на неё магии, ни единого мгновения, ни одного взгляда. Стоило высмеять её, заклеймить потаскухой и протащить за волосы по центральной улице города, как поступали в древности с неверными жёнами. И точно не стоило ломать из-за неё судьбу и обрекать себя на использование убогих вещей до конца жизни.

Меня поселили в мужском общежитии. На четыре корпуса для работников мужского пола приходился один «семейный», куда нам запрещалось даже подходить. Женщин в Ковене жило очень мало. В городе был бордель, услугами которого пользовались все местные, и мне его показали почти сразу после разговора с Телиусом Араньясом по пути сюда.

От мысли, что придётся идти в бордель к таким же высоким мужеподобным мясистым женщинам, какие ходили по улицам, накатил очередной приступ тошноты. Я уже сомневался, правильно ли ответил на вопрос Телиуса об отношениях с Катой.

С одной стороны, открыто связаться себя с крайне наивной мягкой простушкой — это очередное падение, к которому я пока не был готов. Слишком легко и просто она сдалась, не продемонстрировав ни характера, ни гордости. К чему мне такая пара? Кроме того, не оставляла надежда, что среди местных найдётся перворождённая, по такой же ошибке попавшая в этот убогий мир, как и я. С другой — сжигать мосты было бы глупо, стоило попридержать девицу возле себя, пока не определюсь.

Столовая в нашем корпусе располагалась на первом этаже. Её я нашёл по запаху. Отвратительному запаху сгнивших овощей и рыбы, которых вместо того, чтобы выкинуть, жарили на прошлогоднем прогорклом масле.

Сглотнув горькую слюну, я зашёл в просторное и светлое помещение. Лучше бы тут царила полнейшая темнота — в глаза не так сильно бросалась бы убогость убранства. Люди вокруг ели зловонную еду, некоторые делали это с аппетитом. Подавив спазм, я вышел вон и направился в город. Должно же тут быть хоть одно приличное заведение.

Отвратительный запах преследовал меня. Казалось, что он доносился из каждой едальни и даже кондитерской. Найдя единственное заведение, где пахло просто горелым, я заказал себе суп и пирог. Еда была не особенно вкусной, но сытной и не вызывающей тошноты. Я отметил, что здесь питались исключительно обычные люди, не имеющие дара. Однако компания была для меня не важна. Наоборот, мне хотелось побыть в одиночестве, самому справиться со свалившимся на меня счастьем изгнания.

Работа начиналась только завтра, поэтому сегодняшний день стоило потратить с толком. Рабочий график тут был следующий: четыре рабочих дня, один выходной, затем ещё четыре рабочих дня, потом три выходных. Мне предстояло трудиться в какой-то шахте или забое, настолько секретном, что пришлось давать клятву о неразглашении Архимагу.

Телиус Араньяс мне не понравился с самого первого мгновения. Мерзкий усатый мужик с цепким взглядом. У таких нет ни принципов, ни понимания, когда стоит остановиться. Не особенно высокий по местным меркам, он был весь увешан артефактами. Цепи на шее, кольца на руках, браслеты на запястьях. Всё выполнено грубо, плохо сочеталось и выглядело так, словно он ограбил лавку с подделками. Смуглокожий, с короткой стрижкой, густыми срастающимися бровями, рыхлыми гладко выбритыми щеками и широким носом, зарывающимся в кусты топорщащихся усов. Но его внешность не имела значения, гораздо важнее было содержание, а оно не радовало. Паскудный мужик. Уж на что простецким был деревенщина Лимар, и тот едва заметно кривился от сладких речей своего предводителя.