Второстепенный (СИ) - Потапов Андрей. Страница 35

Но вокруг были не джунгли, и мой личный гепард – не такой прожорливый. Он меня больно цапнул, но есть не стал: так капитан хотел научить бедную антилопу бегать быстрее. Своеобразно, жестко – но без злого умысла.

– Твои объяснительные я никому не передам, – сообщил Виталий. – Можешь не бояться.

– Спасибо, – все так же беззубо ответил я.

– Ну ладно, надо идти работать. Приятного аппетита.

Мастер вышел с легкой улыбкой на лице. Похоже, он чувствовал себя истинным благодетелем, только что преподавшим один из самых значимых уроков в моей жизни. Сколько раз во время очередного разбора полетов с переходом на оскорбления он упоминал, что также общается с собственной дочерью и ее мужем. "Представьте только: они благодарны мне", – всегда подчеркивал Василий.

И, хотя его манера воспитывать вызывала отторжение, я тоже был благодарен.

Глава 28

Обычно хорошие парни в хорошем фэнтези – это люди, у которых все должно быть красиво. Главный герой, заслуженный протагонист каждого мира, в котором есть слово "середина" или "земля", а очень редко – оба, гарцует на благородном скакуне, рассекая необъятные поля, жгучие пустоши и лесные угодья. По дороге красавцу встречаются другие красавцы и красавицы; приключения на их долю выпадают масштабные; злодеи желают их смерти так, что аж кушать не могут, а вокруг вьются драконы, пауки, василиски и прочая мифологическая нечисть, кочующая из сюжета в сюжет. Каждый добрый персонаж до смерти желает помочь славному протагонисту, и порой действительно умирает ради него. Огромные замки и разношерстные города открываются взору главного героя, подкидывая испытания, одно за другим. Побеждая врагов, красавец набирается опыта, чтобы встретить главного босса и навалять ему на равных. Изредка вместо антагониста выступает какой-нибудь вулкан, или сам главный герой оказывается злодеем – но это если автору угодно заработать много денег. Потом концовка, враг повержен, все счастливы, свадьба, пир горой, или крючок, намекающий на продолжение.

В этом фэнтези все не так – оно плохое. Натахтала красавцем не назовешь. Скажу по секрету, пока никто не слышит: у него на носу красуется прыщ, и вовсе не потому, что Астролябия в него влюбилась. Ездит воитель не среди эпических ландшафтов, а по захолустным поселкам, надираясь, как человек, зависимый от спиртного. Окружают его не добрые герои, а всякие корыстные мальчишки в облике дедуль. Вместо верного гнедого жеребца воитель расположил свое обмякшее тело на корове, бредущей рядом с единственной красавицей на всю книгу и заносчивым волшебником, который в порыве эгоистичного стремления к веселью сделал из друзей безвольных клуш.

– Я все слышу! – сказал Серетун.

– Вот и слушай, негодник, пока Натахтал спит, – осуждающе вещала подвыпившая Астролябия. – Зачем я вообще с вами связалась? Еще вчера была главной медсестрой, а теперь…

– А теперь у тебя любовь.

Красавица повернулась к корове, уныло плетущейся с огромным грузом в виде спящего воителя. Натахтал нежно обхватил шею буренки руками и громко сопел, иногда постанывая от неприятных видений.

– Вот это? – ужаснулась Астролябия. – Да ну-у-у…

– Вот это, – добродушно кивнул Серетун.

– Меня из-за него на нары послали чалиться, среди зэков. Лавэ подрезали, и маляву накатать не получилось. Мусора поганые, – по фене ботала девушка.

– Тише, тише, – рассмеялся волшебник. – Всего пару часов там провела – и уже так выражаешься.

– Зато с работой теперь кирдык, – Астролябия обиженно отвернулась и снова взглянула на воителя.

Натахтал нечленораздельно мямлил, периодически стреляя одиночными фразами:

– ...это из-за меня?.. кого больше?.. значит “развод”?..

Если бы красавица могла в тот момент сопоставить слова и нарисовать в уме картинку, она бы отреагировала совсем иначе, а так:

– Ох, и его мошенники нагрели.

– Можно и так сказать, – сочувственно вздохнул Серетун, титаническими усилиями превращая смех в легкую понимающую улыбку.

Разговор с Астролябией не ладился, а воитель вообще ехал в отключке, так что, великий чародей предался размышлениям о своих делах, в которые было непозволительно влезать даже самому Создателю.

Медленно перебирая копытами, буренки топали к выходу их леса. Короткая шелковистая шерсть приятно сминалась под руками, выпуклые бока отдавали ногам тепло. Грустные коровьи глаза без устали смотрели вперед, выискивая магически транслируемый путь к городу.

Вырываясь из дубравы, тропа через несколько верст делилась надвое: аккуратно выложенная плиткой ровная поверхность вела к Пейтеромску, а в сторону Крепководска шло ухабистое полотно, густо изрытое колдобинами и усеянное кочками. Коровы совсем не хотели туда ехать: их неразумные мозги сопротивлялись магическому натиску Серетуна, как могли. Приближаясь к развилке, буренки сбросили ход до бесконечно малого и почти остановились. Волшебник дал им по филею воображаемым хлыстом, и рогатые снова поплелись, громким мычанием обозначая крайнее возмущение сложившейся ситуацией.

Путь к столице философии тянулся на многие версты вперед, в отличие от пивного пристанища, которое торчало совсем рядом с лесом. Пролегала дорога через овраги и взгорья, пустыни и родники, мосты и грунтовку. Оба города опоясывала знаком бесконечности речка Бесконечная (иногда фантазия подводила даже эскапистов), несущая свое течение через обильные пшеничные поля и бесконечные виноградники, соседствующие, но конкурирующие между собой.

Название "Крепководск" восходит не к самогону, как многие думают, а к напитку, дарованному богами Аминомикуса. На том самом месте, где они подкинули свои ненастоящие тела, бутафорская кровь, сделанная из сока, впиталась в землю и породила первую лозу. Фокус простой, зато сколько шуму было, когда гробовщики приехали за подозрительно хорошо сохранившимися для своих лет трупами. На этот факт никто не обратил внимания, потому что взгляды были прикованы к неожиданно пробившейся ветви с гроздью невиданного доселе винограда.

Когда необыкновенный вкус плодов коснулся рецепторов случайной публики, за остатки удивительной пищи разразилась настоящая драка. Титанические усилия местной стражи феодального разлива – а значит, не такой коррумпированной, как демократические птички в будущем, – предотвратили непоправимый ущерб новой культуре. Парочку мелких виноградинок удалось сохранить для дальнейшего разведения.

История с богами и оставленной ими лозой вдохновила аминомикусцев на философские изыскания, выдернув из повседневной жизни. Фундаментальными рассуждениями о смысле бытия могли заниматься только богатые сословия: вино стоило целого состояния, а без него дело не клеилось.

Сначала новые книги приняли с восторгом. Рядовая публика взапой читала теоретические выкладки о происхождении мира, вещах вне себя, субъективной математике и прочем околонаучном сюрреализме. Началась эра познания человеком самого себя. Люди стали искать место во вселенной, а вместе с этим почувствовали себя ущемленными: изо дня в день они были вынуждены только работать, есть и, если повезет, спать. На другие дела не оставалось времени.

Суровый правитель, златокудрый Неспиан Замерзникус, восседал на своем троне и просматривал статистику экономической эффективности предприятий. Рядом лежала копия сводки книжных продаж. Высокий аристократический лоб прорезали морщины от поднявшихся бровей.

– Тнак, подите сюда, – молвил бархатным, но строгим голосом Неспиан.

– Господин, – из шеренги советников выступил лысый седобородый мужчина.

– Я даже не знаю, – Замерзникус покачал продолговатой головой. – Может, у художника руку повело, когда он рисовал график?

– Спросим немедленно, – Тнак обернулся и подал кому-то знак, очень похожий на угрозу придушить. Вместо ответа исполинская позолоченная дверь открылась и тут же с грохотом, сотрясшим всю залу, вернулась на место.