Отступники (СИ) - Шувалов Антон. Страница 1

Отступники

Глава 1. Я люблю проблемы

«…Вы не поверите, друг мой, но когда этот жадный чурбан полез в овраг за змеиным медом, то свалился прямо в эту сладкую пакость. Барахтался и верещал он, не описать, уморительно, и я велел не вытаскивать его. И пока этот дурак не утонул, я хохотал так, что рысак мой дрожал и пританцовывал».

Из письма, чей автор имел странное чувство юмора

Рем молчал.

Он сидел напротив меня, опустив подбородок на столешницу, и безмолвствовал. Глаза его были закрыты. Желтоватое лицо обрюзгло. Прямо перед его носом остывал серый, как волосы самого Рема, окорок. Остывал и покрывался тоненькой пленкой жира. Сухолюд, казалось, не дышал.

Мне становилось страшно.

Чтобы придать себе уверенности, я с фальшивой непринужденностью осмотрелся по сторонам, оценивая сегодняшний вечер трактира «Смеющаяся тень». Несмотря на то, что сегодня должна была быть облава со стороны городской стражи, в зале было не протолкнуться. Было даже веселее, чем обычно: завтра обещала прибыть торговая флотилия Империи Сай, что сулило нашему брату все что угодно, начиная от гарантированного профиля на все тот же пьяный вечер в этом трактире, вплоть до состояния на четыре поколения вперед. Этот священный праздник, впрочем, я на этот раз пропускал, в то время как недалеко от нашего с Ремом столика уже несколько раз срывалось и начиналось заново экстренное собрание мелких карманников. Они яростно и азартно делили доставшиеся им портовые районы, в то время как ордеры на купеческие кварталы и гостиницы уже лежали в карманах элиты.

В самом центре зала сейчас было весело и беззаботно. Там пустели бутыли и не просыхали кружки, сочинялись на ходу эпические саги, полные хвастовства и ереси. Танцевали и пели лучшие демоницы с ангельскими личиками, слышались клятвы и ставки, меняли хозяев кожаные мешочки. Я видел десятки знакомых лиц, видел лица приятные, видел лица полезные, замечал рожи, по которым следовало вдарить как следует или хотя бы ободрать в карты… Но и этого я сегодня не мог себе позволить.

Мне нужно было сохранять максимальную чистоту восприятия, чтобы успеть увернуться от ножа Рема.

— Облава через двадцать минут, господа! — крикнул Каффа в зал. — Двадцать минут! Прошу сохранять бдительность и поглядывать на часы! Стражники в последнее время очень обозлены! Все это помнят?!

В самом плохо освещенном углу за двумя сдвинутыми столиками зловеще перешептывались ассассины. На пять шагов от них пролегала зона карантина, границы которой не нарушали даже мухи. Головорезы по капельке цедили что-то из крохотных наперстков, и жуткими кинжалами вырезали на столешницах некие планы, карты и схематические наброски Хозяин трактира, достойный и преисполненный терпимости Каффа, материально страдал от этих ассассинских брифингов, но, как и любой недавно женившийся человек, хотел жить и здравствовать. У меня было, что ему посоветовать, однако пока он был в недосягаемости за осажденной со всех сторон стойкой.

Собрание карманников за моей спиной вновь пошло по борозде, о чем говорил пролетевший мимо деревянный протез. Вращаясь как метательный нож, он влетел в карантин душегубов.

«Треск!»

Деревяшка разлетелась в щепки.

Я сразу узнал этот протез: он принадлежал Старейшине карманников Полуногому Газу. Эту замену правой ноги, он использовал как скипетр зыбкой власти. Я мгновенно обернулся и посмотрел на полыхающие руины собрания. Там было жарко, Полуногий карал. И не просто карал, а со слезами священной ярости. Прыгая на одной ноге. Ворье ползало вокруг крепкого старца на коленях и молило о пощаде. У меня на этот счет были громаднейшие сомнения, но к эпицентру драки уже спешила прелестная Пеппи.

Покачивая своими знаменитыми бедрами.

Трижды эту девушку крали лихие заезжие головорезы и солдаты удачи. Трижды все мы, посетители «Смеющейся тени», сплачивали свои силы, находили ее, наказывали похитителя, и возвращали невесту нашему трогательному Каффе.

Пеппи мгновенно успокоила Полуногого, и усадила его обратно на тронную бочку. Полуногий жаловался ей как родной матери и показывал пальцем в сторону душегубов. Девушка улыбнулась и ненадолго ушла в подвал. Вернулась она с настоящим, мастерски выточенным из кости протезом. Полуногий долго придирался к нему, обнюхивал и оглядывал. Постучал по стене, чтобы проверить акустические свойства и примерил к культе. Новый скипетр был хорош. Старейшина, со вздохом, протянул Пеппи десять профилей. Девушка забрала только пять, и пожелала всем хорошего вечера и целых зубов. Карманники смущенно заржали. Далее их собрание невозможно уже было отличить от политической процедуры избранного Кабинета тэнов.

Я поскреб запущенный подбородок и взялся за кружку, стараясь не смотреть на Рема. Окорок уже не дымился. Черные глаза сухолюда были открыты, но он ничего не видел. На окорок села муха и принялась осторожно его исследовать. Рем не пошевелился. У меня не выдержали нервы.

— Рем, — позвал я неуверенно.

Серый сноп жестких волос неподвижно высился над столешницей.

— Я отдал свой ордер на гостиницу «Гнездо Величия» Геку, — сказал я с наигранным спокойствием, ожидая вызвать незамедлительную реакцию.

Рем закрыл глаза.

У мухи намечался отличный ужин.

С фальшивой же непринужденностью, я принялся глотать пиво, отчетливо стуча зубами о металл кружки.

— Пятнадцать минут, господа!

— Да-да!

— Не бойся, никто тебя даже не подозревает!

— Ладно, пошли, Дин.

— Кто-то из вас заплатил? Давайте-ка сюда круглое.

Рем был одним из тех самых «змеевых понаехавших сухолюдов!», которые вечно докучают доброму люду и занимают рабочие места коренных. А так же торгуют наркотиками и портят женщин.

Он был символом темных представлений Авторитета об этом маленьком народе, обитающем на небольшом скоплении капиллярных островов называемым Менада. Широко известно, что на этом архипелаге много сопок из которых постоянно струится какой-то недружелюбный дымок. В безветренные дни местность буквально тонет в ядовитом тумане. Пионеров Авторитета эти края приняли лихорадками и отеками легких. Экспансия не задалась. Первооткрыватели лишь завязали несколько контактов с местным населением, которое с изумлением наблюдало за тем, как блевали на их родные берега могучие рыцари Автора. С тех пор низкие люди, названные менадинцами, получили весьма предвзятое представление о долговязых пришельцах.

У самих островитян с большой землей сложилось куда лучше. Климат материка открыл у сухолюдов природные таланты, в которых отдельные люди видели воплощение природного шулерства. Менадинец здесь соображал гораздо быстрее, его жизненные токи ускорялись, отчего раны заживали на коротышках как на сырой глине. Они не были чувствительны к большинству ядов, острот и сарказмов. Не боялись расовых анекдотов и Пенной чумы, которая могла выкосить за неделю город и три деревни. Но пуще всего необъяснима была их способность переваривать и усваивать все, что хоть отдаленно напоминало пищу. На материке менадинцы могли выжить где угодно, лишь бы там обитало хоть что-нибудь кроме камней. Впрочем, лично я не стал бы спорить на то, что среди голых скал сухолюд не сварит себе похлебку из собственных ногтей и пары свежих гранитных булыжничков.

Все эти обстоятельства усугубили их снисходительное отношение к физическим возможностям континентальных людей и вообще всей Поздней расы. Проще же говоря, они ни в грош нас не ставили и не особо скрывали это. Но Рем…

Рем был «змеевым понаехавшим сухолюдом!».

До встречи со мной он сменил десяток банд, из каждой уходя не прощаясь и прихватив общак. Рем умел жить на широкую ногу. Как только недовольство им в одном городе превышало некий предел, за которым его начинали разыскивать все, кто мог держать оружие в руках, мой друг переезжал в новый. Города постепенно заканчивались, доверчивые уголовники — тоже. Рем догадался работать один и начал обносить церковные сокровищницы. И это в фанатичном Авторитете, ох-хо. Никто и никогда этим не занимался. Во всяком случае я не слышал о таких идиотах.