Две занозы для босса (СИ) - Дашкова Ольга. Страница 3

Светлые распущенные чуть вьющиеся пряди, джинсы и полосатая кофточка. Я еще подумала, что очень странно ее одели и совсем не прибрали волосы. Мужчина что-то ей сказал, она лишь кивнула, дальше меня отвлек телефон, который разрывался звонком на дне сумки, долго искала, а когда нашла, не захотела отвечать.

Эмиль.

И почему я не удалила и не заблокировала его номер?

Потому что такое же глупое сердце, как и его хозяйка, все еще надеется, что он вернется, что приедет просить прощения. За то, как подло поступил: бросил меня, всего лишь написав сообщение. Это просто в голове не укладывается, одно смс – и мы больше не вместе.

– Алло.

– Привет, Маргаритка.

– Что ты хотел?

– М-м-м, как грубо, тебе не идет быть такой.

– Мне идет быть брошенной любимым парнем месяц назад по телефонному сообщению.

Эмиль вздохнул, так и представила, как закатил глаза, при этом постукивая пальцами по любой поверхности, он всегда так делал, когда ему что-то не нравилось. Я целый месяц отвыкала от его звоночков, наших встреч, сильных рук, жарких поцелуев.

Целый месяц лила слезы по ночам в подушку и сдерживала себя, чтоб не позвонить и не поехать к нему самой узнавать, почему он так поступил? Потому что, как говорила мама, нужно иметь гордость и не бегать за козлами, они не стоят этого, а уж тем более слез.

– Нам нужно встретиться.

– Зачем? Хочешь сказать, что ты поступил как последняя скотина и попросить прощения?

– Тут такое дело, помнишь, я подарил тебе брошь своей матери?

Эмиль никак не прокомментировал мой вопрос, а брошь я прекрасно помню: красивая, с россыпью разноцветных камней, восточный орнамент и, как говорил мой бывший парень, очень старинная.

Он рассказал целую легенду о том, что старший мужчина в семье вот уже несколько поколений дарит ее своей любимой, той, что будет рядом всегда. Господи, я слушала развесив уши, и верила тогда каждому его слову.

– Ты хочешь, чтоб я тебе ее вернула?

Не дождавшись вопроса, сама задаю его. Сжимаю ладонь в кулак, больно впиваясь ногтями в кожу. Эмиль молчит, только тяжело дышит в трубку.

– Да что ты за мужик, который ничего сказать и объяснить толком не может? Пришло время дарить ее той самой, единственной? А у нее тоже также через какое-то время заберешь?

– Маргарита, все совсем не так, я не должен был дарить ее тебе, мать кинулась искать, спустила на меня всех собак. Хочешь, я взамен привезу тебе другую?

Слезы потекли по щекам, сажусь на скамейку, прохожие смотрят с жалостью, а в груди такая боль, словно там ковыряют тупым ножом. Кого не предавали, тот не поймет.

– Мне ничего от тебя не нужно, приезжай вечером, я все верну.

Отключаюсь, сжимаю телефон в руке со всей силы. Да, мама была права, мужчины не стоят наших слез, а мы все равно их льем. Совсем забыла про грустную девочку, обернулась, но ее уже не было на месте. Немного посидев, надела солнцезащитные очки, пошла на остановку, в набитом людьми автобусе доехала до дома.

– Марго, это ты?

Мать называет меня именно так, считая, что имя Маргарита, что дал мне отец, которого она ненавидит вот уже пятнадцать лет, слишком бесхребетное и мягкое. А с детьми как с кораблем – как назовешь, так и поплывет. «Марго» звучит грубо, резко, но, по ее мнению, его носит априори сильная женщина.

Сильная женщина из меня все никак не получается, хоть как назови.

– Да, мам, это я.

Разувшись и бросив сумку на пуфик, иду на ее голос. Одна из комнат нашей и так небольшой трешки отведена под студию, мама там пишет картины, она у меня художник. Натура творческая и, соответственно, непостоянная, а вот что в ней неизменно – это воспитывать свою дочь двадцати четырех лет и поливать моего отца грязью.

Мама сидит за мольбертом, лучи уходящего солнца падают на ее четкий профиль, в руках мундштук, она одета в халат из красной парчи, на голове яркий тюрбан, на лице – задумчивость. В пепельнице тлеет сигарета, она не курит, но очень любит дым дорогого табака.

Она у меня красивая женщина с редким именем и отчеством Матильда Феликсовна, ей всего пятьдесят, но всем говорит, что тридцать пять. Короткая стильная стрижка, татуировка на спине и свое мнение на все. Просит называть себя по имени, но меня выдает за дочь, хоть на этом спасибо.

– Как дела у рабочего класса? Ты плакала? А ну, подойди ближе.

Мама, оторвавшись от мольберта, замирает с кистью в правой руке, осматривает меня цепким взглядом. Мое рвение в старших классах к математике и экономическим наукам ее удивило, но это мне давалась легче всего, рисовать я не умею совсем.

Матильда говорила, что это все от моего подонка отца, который бросил нас, когда мне было девять лет, и укатил в столицу за лучшей жизнью. Видимо, он устал жить с творческим человеком, его можно понять, я сама устала и хочу уже вырваться из-под опеки и нравоучений.

– Кто обидел мою славную девочку? Снова тот козел звонил? Угадала? Чего хочет?

– Не начинай.

– Да, чего это я учу родного ребенка уму разуму? Жизнь научит, но учти Марго, она суровее жестче меня.

Мама может не стараться, я это и так уже поняла.

Глава 4 Вишневский

– Мы скоро пойдем домой?

– Да, милая, совсем скоро.

– Там Стивен ждет, можно меня отвезет Федор?

Дочка сидит в кресле, лениво стучит ногой, хочет домой, там действительно собака не выгуляна, точно наделал лужу или кучу. Из меня отвратительный получается отец, вот уже почти год на мне не только ребенок, но и постоянно меняющиеся няни.

Если бы была жива мама, то все было бы иначе. Нет, если бы мать Софии занималась ее воспитанием, было бы все совсем иначе. Снова не так: если бы я сам уделял своей дочери больше внимания, она была бы счастлива.

Черт, запутался!

Именно по этому поводу отец орал на меня так, что закладывало уши и дребезжали стаканы у графина.

– Ты вообще когда собираешься разобраться со своей несостоявшейся женой и уже лишить мать Софи родительских прав? Или все сделать мне? А ведь я сделаю, да так, что она и на пушечный выстрел не подойдет к девочке.

– Нет повода ее лишать, отец, перестань, мы все уладили. Софи живет со мной, больше никаких родственников.

– Повод можно найти всегда, нужно только хорошо поискать.

Вздохнул, отошел к окну. С моей, как отец выразился, несостоявшейся женой не так все просто, дочерью она не занималась никогда, она у нас актриса. Я и повелся несколько лет назад на красивую картинку, яркую блондинку с пухлыми розовыми губами и родинкой на щеке. С тех самых пор обхожу блондинок за километр.

Помню, в каком мама была шоке, когда я познакомил Алису с семьей. А мне казалось, все отлично, привыкнут, это, в конце концов, мой выбор. Отец лишь поджимал губы и смотрел с ухмылкой, а я был просто влюблен – первый раз в двадцать восемь лет.

– Мне звонит какой-то человек и просит выкуп за некое видео, которое может быть слито в сеть, на котором твоя Алиса занимается своим «актерским ремеслом». А актриса из нее прекрасная, лихо она тебя на себе чуть не женила. Из всей вашей истории мне жалко внучку, а не вас, бездарных родителей!

– Что? Что ты сказал? Какое видео?

Пропускаю все сказанные отцом слова мимо, я все это слышу в сотый раз, и правда – она горька. А вот о видео и звонке слышу впервые. Проверяю свой телефон, на самом деле пропущенный звонок с неизвестного номера, а еще уведомление о входящем письме на почту.

Открываю, там ссылка, не хочу переходить по ней, но придется. На видео Алиса улыбается, явно снято на телефон, фоном темные шторы, высокая ваза с букетом алых роз, она любит именно такие. Женщина облизывает полные губы, игриво снимает с плеча тонкую бретельку сорочки.

Господи, как я мог вообще влюбиться в нее когда-то? Хотя от той моей Алисы из «натурального» остались лишь цвет глаз и родинка.

Видео заканчивается, могу представить, что там дальше. Я жил с этой женщиной и знаю, на какие фокусы она способна, темперамента ей не занимать.