Безвинная - Кэрригер Гейл. Страница 31

Алексия не нашлась, что ответить, поскольку, в сущности, это была чистая правда. Любой порядочный хозяин давно уложил бы их в постели, не разбирая, сверхъестественные перед ним или нет. Ни один истинный джентльмен не станет настаивать на том, чтобы его гостья совершала обряд экзорцизма, не разместив ее вначале в комнате со всеми удобствами и даже не дав ей как следует поесть. Она молча стиснула ручку парасоля и стала спускаться следом за немцем и его беснующимся псом в утробу тесного и грязного дома. Мадам Лефу и Флут, видимо, решили, что их присутствие будет лишним, и остались наверху, в гостиной — потягивать мерзкий чай, и, вероятнее всего, уничтожать превосходные круассаны. Предатели!

Подвал оказался мрачным во всех смыслах, как и полагается подвалу, и в нем, как и говорил господин Ланге-Вильсдорф, обитал призрак в последней, мучительной стадии фазы полтергейста.

Сквозь собачий лай слышались прерывистые, леденящие кровь стоны повторной предсмертной агонии. Мало того — полтергейст уже распался на части. Алексия терпеть не могла беспорядка, а этот призрак, утративший почти всякую способность к сохранению формы, был просто воплощением хаоса. По темному, затхлому пространству подвала плавали бледные клочья разрозненных частей тела — тут локоть, там бровь… Алексия содрогнулась и тихонько взвизгнула, увидев одинокое глазное яблоко — оно глядело на нее с верхней полки винного стеллажа без всяких проблесков разума. Ко всему прочему в погребе стоял отвратительный запах формальдегида и гниющей плоти.

— Право же, господин Ланге-Вильсдорф, — холодно и крайне неодобрительно обронила леди Маккон, — вы могли бы позаботиться об этой злосчастной душе несколько недель назад, а не доводить ее до такого состояния.

Немец пренебрежительно закатил глаза.

— Напротив, женская особь, я арендовал этот дом именно из-за призрака. Мне давно хотелось сделать точную запись наблюдений за стадиями дезанимации хомо анимус. После того как у меня возникли сложности с Ватиканом, я обратился к изучению призраков. И только наблюдая за этим экземпляром, я написал три статьи. Сейчас от него и впрямь мало что осталось. Слуги отказываются сюда заходить. То и дело приходится самому спускаться за вином.

Алексия едва успела уклониться от парящего в воздухе уха, чтобы не пройти сквозь него.

— Это, должно быть, ужасно утомительно.

— Но принесло свою пользу. Я полагаю, что остатки анимуса уносятся эфирными вихрями, когда связи начинают ослабевать. Думаю, моя работа подтвердила эту гипотезу.

— Вы хотите сказать, душа перемещается в эфире и, когда тело разлагается, она тоже распадается? Как кусок сахара в чае?

— Та. Чем еще можно объяснить беспорядочное парение в воздухе разрозненных бестелесных частей? Я и труп откопал — вот здесь.

И в самом деле — в углу подвала зияла яма, а в ней лежал распадающийся на части скелет девочки.

— Что же случилось с этой бедняжкой?

— Ничего особенного. Я успел получить от нее все необходимые сведения, прежде чем она сошла с ума. Ее родителям оказалось не по карману место на кладбище, — немец прищелкнул языком и укоризненно покачал головой. — Когда выяснилось, что у нее избыток души и она стала призраком, родные были рады тому, что их дитя снова с ними. К несчастью, все они вскоре умерли от холеры, а ее оставили радовать новых жильцов. До тех пор, пока здесь не поселился я.

Алексия оглянулась на парящие в воздухе белые клочки. Прямо на нее плыл ноготь с пальца ноги. И не только — все оставшиеся части тела потихоньку слетались в ее сторону, как вода стекает в канализацию. Это было жутко и тревожно. И все же запредельная колебалась. Ее желудок, как и располагавшаяся неподалеку от него «неприятность», протестующе сжимался от запаха тлена и от ясного понимания, что ей сейчас придется сделать. Задержав дыхание, Алексия присела на корточки у могилы. Яма была вырыта прямо в земляном полу подвала — значит, никаких попыток сохранить тело для сверхъестественного долголетия не предпринималось до тех пор, пока не появился немец. Этому ребенку совсем недолго довелось побыть настоящим призраком, прежде чем его начало поглощать безумие разлагающейся плоти. Это было жестоко.

Теперь от девочки остался лишь жалкий скелетик, источенный червями и покрытый плесенью. Алексия осторожно сняла перчатку и протянула руку. Высмотрев, как ей показалось, лучше всего сохранившееся место на детском черепе, она дотронулась до него один раз. Кость оказалась неожиданно мягкой и легко подалась под пальцем, словно мокрый бисквитный торт.

— Фу! — Алексия с отвращением отдернула руку.

Слабо светящиеся клочья частей призрака, плававшие по всему подвалу, мгновенно исчезли, словно растворившись в затхлом воздухе: прикосновение запредельной разорвало последние связи тела с душой.

Немец озирался, приоткрыв рот. Даже псина наконец перестала гавкать.

— И всё?

Алексия кивнула и несколько раз вытерла палец о подол платья. Встала.

— Но я даже блокнот не успел достать! Как это говорится? Упустил возможность.

— Дело сделано.

— Замечательно. До сих пор мне ни разу не приходилось наблюдать, как запредельный убивает призрака. Весьма необычное зрелище. Что ж, это подтверждает, что вы на самом деле та, кем себя называете, женская особь. Мои поздравления.

«Можно подумать, я выиграла какой-то приз!» Алексия приподняла брови, однако человечек, судя по всему, этого не заметил. Тогда она решительно двинулась обратно по лестнице.

Немец торопливо засеменил за ней.

— Замечательно, поистине замечательно. Идеальный сеанс экзорцизма. Только запредельный может сделать такое одним прикосновением! Я, разумеется, читал об этом, но увидеть своими глазами, прямо перед собой!.. А вам не кажется, что в вашем случае последствия наступили скорее, чем от прикосновения мужских особей?

— Не знаю, никогда с ними не встречалась.

— Конечно, конечно. Та. Вы, запредельные, не можете дышать друг с другом одним воздухом.

Алексия вернулась в гостиную, где увидела, что мадам Лефу и Флут все же оставили для нее один круассан. Слава богу.

— Как прошло? — спросила француженка — вежливо, но несколько холодновато. Последний призрак, которого пришлось изгонять Алексии, был очень близким другом мадам Лефу.

— Как по маслу, — ответила Алексия, вспомнив размягчившиеся кости.

Мадам Лефу сморщила свой дерзко вздернутый носик:

— Можно себе представить.

Немец отошел и стал смотреть в окно, явно дожидаясь, когда солнце взойдет по-настоящему. Оно уже показалось над крышами, и Алексия с удовольствием отметила, что Ницца, пожалуй, все-таки немного почище Парижа. Пес носился по комнате, тявкая по очереди на всех гостей, словно то и дело забывал об их присутствии (возможно, так оно и было, учитывая очевидное отсутствие мозга у этого существа), а потом наконец в изнеможении повалился под диван и остался лежать там безжизненным помпоном.

Алексия доела круассан, не прикасаясь к нему испачканной рукой, а затем принялась терпеливо ждать, из последних сил надеясь, что им все же предложат постели. Ей казалось, что она не спала целую вечность. Тело начинало деревенеть от усталости. Мадам Лефу, судя по всему, ощущала то же самое: она даже задремала. Ее подбородок упирался в узел галстука. Цилиндр, все еще обмотанный шарфом месье Труве, съехал на лоб. Даже у Флута плечи слегка поникли.

Первые лучи солнца скользнули по подоконнику и осветили комнату. Господин Ланге-Вильсдорф с жадным нетерпением глядел, как свет падает на штанину Флута. Но бывший дворецкий не выбежал с криком из комнаты, охваченный пламенем, и маленький немец расслабился — пожалуй, в первый раз с тех пор, как они постучались к нему в дверь.

Поскольку предложения пройти в спальню по-прежнему не поступало, Алексия набрала в грудь воздуха и взглянула хозяину дома прямо в лицо.

— Господин Ланге-Вильсдорф, к чему все эти проверки и испытания? Вы что, настолько глубоко верующий? Мне кажется, это как-то странно для члена Ордена медного осьминога.