Брошенка для депутата (СИ) - Вольцева Арина. Страница 48

— За эту победу! Она во многом именно благодаря тебе!

Паша приобнял меня за талию, полностью разворачивая нас друг к другу, и приблизился на тот самый шаг, который оставался между нами. Он просто смотрел мне в глаза, в которых плескалась такая запредельная нежность, что у меня защемило где-то внутри. Кончиками пальцев он легко провел вниз по щеке, подбородку, а затем опять вернул их на щеку.

Я стояла, затаив дыхание, не смея разбить этот хрупкий момент. Это уже не были игры на публику, да и, кажется, мы давно перестали играть… Все эти семейные вечера, эти жаркие голодные взгляды, сдерживаемое возбуждение, — вся наша жизнь приобретала очертания самой реальности, а не ее видимости.

И это сопротивление — своим чувствам, своему влечения к нему — вдруг показалось таким бессмысленным!

Я устала бороться с собой!

Прикрыв на мгновение глаза от осознания этой правды, я глубоко вздохнула, решаясь на последний рубеж.

Кажется, Паша смог что-то прочесть в моем взгляде, потому что его брови на миг приподнялись в легком изумлении, но я даже не дала ему ни о чем спросить: обвив его шею руками, прижалась к нему и потянулась с поцелуем, принимая собственную капитуляцию.

В следующее мгновение меня уже жарко обнимали, переместив к стене и не давая ни малейшего шанса вырваться. Да я и не хотела!

Между нами больше не было нежности и неспешной мягкости, голод вырвался наружу, подчиняя себе и тела, и разумы. Руки теснее прижимали, губы жарче целовали, тела были настолько тесно переплетены, что одежда сминалась от каждого судорожного вздоха.

Мои руки нырнули под полы распахнутого мужского пальто, пробегаясь по напряженному торсу под тонкой рубашкой, чувствуя, как покалывает кончики пальцев от желания коснуться горячей кожи.

Паша обхватил мой затылок широкой ладонью, смягчив болезненное трение о стену и притягивая меня еще ближе. Слегка запрокинув мою голову, спустился горячими губами по шее до ключицы, найдя чувствительное местечко и проведя по нему языком, получая в награду мой приглушенный стон. Перед закрытыми газами все искрило, а тело начинало отчаянно сигнализировать о том, что скоро отключит к чертям все ограничения: в низу живота закручивалась горячая воронка, отдавая пульсацией еще ниже, соски напряженно ныли, требуя освобождения от ставшего колким кружева и, желательно, немедленного прикосновения мужских рук… Колени мелко подрагивали от напряжения, и я изо всех сил вцепилась в полы его пальто, боясь упасть.

На мою грудь опустилась рука, осторожно, но крепко сжимая ноющее полушарие. От неожиданной молнии, пронзившей все тело в ответ на это прикосновение, я не удержалась и всхлипнула, практически закатив глаза от невозможности больше сдерживаться.

Что-то неразборчиво проурчав, Паша уткнулся мне в изгиб шеи, глубоко вздохнув.

— Маринка-Мандаринка, поехали домой, а? — умоляюще прошептал он мне в шею. — Еще немного, и у нашего охранника будет самое пикантное видео с новоиспеченным депутатом и его супругой в главных ролях!

— Ой! — испуганно встрепенулась я, вспомнив, наконец, о том, где мы находимся.

Метнув взгляд в сторону камеры, которую частично загородил от нас лестничный пролет чуть выше, я выбралась из мужских объятий и глубоко вздохнула, прикрыв пылающие щеки ладошками.

Паша смотрел на меня, весело сверкая глазами. Неожиданно я рассмеялась, и мгновение спустя услышала ответный мужской смех.

Как подростки, ей-богу! Едва не занялись сексом прямо на лестнице! Хорошо, у Паши хватило ума и выдержки все это предотвратить.

Подойдя ко мне и коротко поцеловав в губы, Паша деловито запахнул полы моей легкой шубки и развернул меня на сто восемьдесят градусов — прямо по направлению к выходу.

Взяв сама его за руку, я прошагала последние несколько ступеней и толкнула дверь, глубоко вдыхая морозный зимний воздух.

*77*

Домой мы приехали, когда над городом уже показалась утренняя светлая дымка, означающая приход нового дня.

Осторожно открыв входную дверь, мы прошмыгнули внутрь, стараясь никого не потревожить своим вторжением.

Едва замок был закрыт, как меня резко развернули, одновременно сдергивая с плеч шубку. Горящим взглядом Павел мгновение любовался мной, а потом прижал к себе, даря жгучий поцелуй.

Отбросив верхнюю одежду куда-то в сторону, он подхватил меня на руки и, не прекращая целовать, понес на второй этаж, легко перешагивая через одну ступеньку. Мои руки слепо нашарили ряд мелких пуговиц на его рубашке и неловкими пальцами пытались расстегнуть, чтобы добраться наконец до кожи.

Войдя в комнату, Паша шагнул к кровати и осторожно положил меня на нее, слегка нависая надо мной. Прервав поцелуй, он долгим взглядом посмотрел на меня, будто разглядывая каждую черточку лица, осторожно убрал волосы с лица и потянул заколку, разрушив окончательно уже растрепавшуюся прическу. Запустив пальцы в волосы, он слегка оттянул мою голову назад, наклоняясь и легкими поцелуями покрывая шею и ложбинку между ключиц. Так неспешно и сладко, что у меня от чувств на глаза навернулись слезы. Внутри так щемило, что я боялась, что сердце сейчас просто остановится.

Его руки нащупали длинный тонкий замок и, слегка приподняв меня, опираясь на свои локоть и колено, Паша осторожно потянул "собачку" вниз, миллиметр за миллиметром освобождая спину. Не держась уже на плечах, платье медленно съехало с них, задержавшись на груди. Предвкушающе улыбаясь, Паша потянул за ткань, и она, преодолев барьер, скользнула до талии, обнажая меня до пояса.

Высвободив руки из рукавов, не отрывая взгляда от его горящих возбуждением глаз, я потянулась к нему и расстегнула оставшиеся несколько пуговок на его рубашке, распахивая ее полы и опустив-таки свой взор на его тело, несмело коснулась его кончиками пальцев.

Выдержав пытку моими прикосновениями и шумно дыша, Паша в какой-то момент поймал мои руки и хрипло прошептал:

— Потом наиграешься, — и мягко толкнул меня обратно на кровать.

Сняв до конца платье и обнаружив под ними белье и чулки, он на мгновение прикрыл глаза и шумно вздохнул, стиснув скулы.

— Хорошо, что я не знал, что у тебя под платьем, иначе мое депутатство было бы очень коротким, — сглотнув сказал он и вновь оглядел меня.

— Почему? — смогла все же спросить я, сама не узнавая собственный голос.

— Я просто скончался бы от инфаркта! — ответил Паша, тут же буквально накидываясь на меня с голодными поцелуями.

Когда и как в этом безобразии потерялись его рубашка и брюки, я не знаю, но вот он уже лежит рядом со мной, вытянувшись вдоль моего тела и обжигая его своим жаром. Крепкие руки обвили меня, словно путы, прижав к нему так тесно, что каждый его вдох отдавался легкой вибрацией в моей груди.

Приподнявшись на локте, Паша навис надо мной, заглядывая в глаза.

— Я очень сильно тебя хочу, Мандаринка, поэтому медленно и нежно оставим на второй заход! — предупредил он, а у меня от смущения и накатившего от его слов возбуждения загорелись щеки.

Увидев мой румянец и что-то тихо прорычав, Паша наклонился к моей шее, оставляя дорожку из горячих поцелуев до ложбинки между грудей, а затем, как мне показалось, чуть дрожащими пальцами, стянул с одной кружевную ткань и тут же обжег ее горячим дыханием.

Мой вздох превратился в глухой протяжный стон.

— Тшшш, — улыбнулся Паша, выдыхая слова рядом с моим ставшим очень чувствительным соском. — Не забывай, что через коридор детская!

Эта мысль мелькнула в моей голове и тут же погасла, стоило ему коснуться вершинки груди. Медленно обведя по контуру языком, он втянул аккуратно ее в рот, подразнивая легкими касаниями зубов.

Я вцепилась в его волосы пальцами и выгнулась навстречу.

Одна его рука медленно двинулась по животу, поглаживая и возбуждая. Мышцы под его ладонью мелко сокращались и дрожали, стоило ему только дотронуться.

Я не знала, на чем сфокусировать внимание: на том, что вытворял его рот с моей грудью, или на том, как его руки уже приближалась к самому жаркому месту на моем теле, слегка дразнясь и выводя невидимые вензеля пальцами на моей коже.