Ужасная госпожа (СИ) - Мур Лана. Страница 23

Увидев ее, Иса снова рассмеялась, сдернула пеньюар, и он накрыл служанку с головой.

Пурнима вскрикнула и проснулась, а счастливая Иса повалилась на широкую кровать.

— Сегодня тебе повезло, но не думай, что можешь и дальше продолжать прятаться от меня. Но сейчас мне слишком хорошо, чтобы сердиться на тебя. Сегодня счастливый день, не так ли?

Иса приподнялась на локтях и уставилась на Пурниму, а служанка, потупившись, изучала ковер под ногами.

— Какая же ты глупая, — удовлетворенно выдохнула Иса и сладко, как кошка, потянулась всем телом. — Сегодня же похороны Дуды. Она больше никогда не будет портить мне настроение своим постным видом и ябедничать папочке. А сейчас, — Иса рывком поднялась, — приготовь мне ванну и платье, подходящее для этого счастливого события. Все должны видеть, как я скорблю по безвременно покинувшей нас Эдуарде.

Ухмыльнувшись, Исабель соскользнула с кровати, вытащила из шкафа на этот раз плотный халат и, запахнувшись, прошла в комнату брата.

— Вставай наконец с кровати, слизняк! — велела она и сдернула тяжелое одеяло с тщедушного тела.

Жуан возмущенно вскрикнул и попытался снова укрыться, но одеяло было уже на полу.

— Ты хоть знаешь, что твоя нянька упала с лестницы? Сегодня похороны, и ты, малодушное отродье, будешь там присутствовать, — сверкая глазами, Иса наступала на дрожащего всем телом брата. — А вздумаешь мне перечить, будешь ночевать на улице, вместе с крысами и пауками.

— Т-т-ты не м-м-можешь п-п-поступить так со мной, — от страха Жаун начал заикаться. Он побледнел еще сильнее, а глаза готовы были вылезти из орбит. — Я граф де Сильва, — он попытался расправить узкие и костлявые плечи.

— Вспомнили о своем титуле, граф де Сильва? — Иса издевательски изогнула бровь. — Тогда извольте поднять свою графскую задницу и соответствовать своему положению. Ты не опозоришь нашу фамилию, или я не Исабель Линьярес де Сильва, — и, круто развернувшись, удалилась к себе.

Напуганный перспективой спать с крысами и не сомневаясь, что Иса исполнит угрозу, Жуан не осмелился ослушаться, и вскоре они оба выходили из повозки перед воротами костела.

Иса прекрасно знала как выгодно темно-сливовый, почти черный цвет платья подчеркивает белизну ее кожи, а кружево мантильи притягивает мужские взгляды. Но на виду у всех прихожан она старалась выглядеть убитой горем благочестивой девицей и с тоской рассматривала устилающую пол истоптанную солому.

Нудная и длинная проповедь вызывала зевоту, но Иса стойко терпела, и в отличие от брата не ерзала на жесткой скамье, чем снискала еще большее уважение и сочувствие у старшего поколения, а падре, глядя на юную, горюющую прихожанку, пообещал себе сделать все, чтобы развеять ее печаль.

Оперевшись лбом о затянутые в черное кружево пальцы, Иса старалась отвлечься от занудного голоса священника и думала только о том, что ее ждет дома. А дома ее ждал Витор!

Иса сдерживалась из последних сил, чтобы по окончанию службы не выбежать из костела. Опустив голову и пряча под кружевом блестящие от предвкушения глаза, она смиренно принимала соболезнования и предложения поддержки. Некоторые отцы семейств и особенно вдовцы настоятельно зазывали именно под их кровом дождаться возвращения графа де Сильва, но Исабель была непреклонна.

— Я не могу оставить Жуана один на один с таким горем, — всем своим видом выражая покорность судьбе, негромко отвечала она. — Я нужна ему, а он мне. Только поддерживая друг друга, мы сможем пережить эту страшную потерю.

Старшее поколение соглашалось, восхищалось мужеством столь юной девушки и отступало. Только священник, решив не только словом, но и делом поддержать примерную прихожанку, закончил с выражениями соболезнования и поспешил удалиться, что отправить графу де Сильва пространное послание о горе, постигшем его дом, и о том, насколько зрело и с достоинством Исабель де Сильва приняла удар судьбы.

Отделавшись наконец от потока сочувствующих и украдкой вытирая тонким платком обслюнявленные щеки, Иса поспешно забралась в экипаж и втянула разомлевшего в духоте безвольного брата.

— Домой! — откинувшись на подушки и расстегивая верхние пуговицы, чтобы хоть немного остудить пылающую кожу, приказала она.

Тряская пыльная дорога казалась бесконечной, да еще Жуан занудно стенал, как он устал и что от жесткой скамьи в костеле у него болит каждая косточка.

— Замолчи, лягушачье отродье, — брезгливо бросила Иса, устав слушать его нытье.

— Я все расскажу отцу, — бледные щеки Жуана побагровели. — Он все узнает о твоих проделках. Думаешь, я ничего не вижу? А я все знаю.

— Что ты можешь знать? — красивые черты исказились в презрительной гримасе. — Где находится твой ночной горшок?

— О твоих шашнях с конюхом, — на бескровных губах Жуана появилась удовлетворенная улыбка. Наконец-то и он мог позволить себе поиздеваться над более сильной и здоровой сестрой. — О том, что ты заставляла вытворять служанок. Слуги все знают и перешептываются, а у меня есть уши. И не быть тебе герцогиней де Альбукерки.

— Слишком развесистые. Стоило бы их уменьшить, как и твой лягушачий рот, — Иса уже подалась вперед, чтобы схватить братца за тонкие жидкие волосенки и как следует оттаскать, но передумала и расслабленно откинулась на подушки.

Не понимая, что происходит с сестрой, Жуан сидел как на иголках и настороженно следил за каждым ее движением.

— Во-первых, отец тебе не поверит, — хмыкнула Иса. — Слишком много свидетелей моего примерного поведения, более достойных, нежели болтовня слуг, а, во-вторых, длинный язык может и до беды довести. Если не веришь, спроси Дуду.

Ледяной тон сестры, будто острым ножом прошелся по спине Жуана, за остаток пути мальчишка не произнес ни единого слова, только жался в угол экипажа.

Едва коляска въехала во двор, как Жуан, с несвойственной для него живостью пробежал в свою комнату, захлопнул дверь и заложил тяжелый засов.

— Я граф де Сильва. Граф де Сильва. Она не может мне навредить, — раз за разом повторял он, забившись в угол и обхватив худые коленки. Каждый доносящийся извне звук заставлял его вздрагивать и покрываться холодным потом. — Скорее бы вернулся отец.

А для Исы последующие дни могли стать раем, если бы не постоянные визиты соседей, желающих выразить соболезнование и поддержать в горе бедных детей.

Взяв на себя обязанности главы дома, Исабель всех принимала, выслушивала набившие оскомину слова сочувствия и предлагала напитки. Сама же мечтала о том, чтобы поскорее остаться одной и прокатиться на Мальчике, почувствовать на себе сильные руки раба, когда помогает сесть верхом или спешиться. Будто случайно прижаться грудью или выглянувшим из-под юбки коленом и наблюдать, как напрягается его шея и каменеют плечи.

Сломить его, подчинить себе, было сложно. Витор сопротивлялся, показывал характер, но тем слаще стала победа, когда даже его гордый характер не устоял перед сокрушающей силой ее обаяния.

Иса довольно быстро поняла, что, для того, чтобы выиграть, надо проиграть, и изводила Витора капризами, пока он не взрывался. И вот тогда, когда раб терял контроль и набрасывался на нее, подчиняя своей силе, Иса испытывала наивысшее наслаждение, поскольку на самом деле Витор оказывался в полной ее власти. Даже доставляемое им физическое удовольствие едва ли могло сравниться с эйфорией, испытываемой от подчинения более сильного противника.

Иса упивалась свободой, вседозволенностью и… Витором.

Она предвкушающе облизнула полные губы, но вовремя опомнилась и приняла подобающе-скромный вид.

— Благодарю вас за участие, — печально повторяла графиня де Сильва, выпроваживая задержавшихся гостей.

Когда же ушел последний, с облегчение захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.

— Наконец-то, — прошипела Иса и сорвала укрывающую волосы мантилью, а с плеч — тонкий шарф. — Чтобы вам всем гореть в адском пекле. Пурнима! — громко крикнула она, и голос отозвался во всем доме.

Служанка появилась почти сразу и с обожанием смотрела на госпожу. Ни намека не осталось от некогда робкой и испуганной девчушки, Иса, как ядовитое растение, отравляла все, к чему прикасалась. Не избежали этого и Пурнима с Дипали. Остальные слуги, обойденные вниманием хозяйки, старались лишний раз не попадаться ей на глаза и неустанно молились об избавлении от вселившего с нее демона.