Повелители Владений (ЛП) - Лукас Дейл. Страница 14

Оказалось, что это был Меринот — самый старый Каменный Страж святилища. Мудрее и важнее в иерархии Теклисовой Лестницы на службе у духа горы не было никого. Меринот лежал на полу разрушенного храма, свернувшись калачом, и все еще сжимал копье с наколотым на него Гедонистом Слаанеша. Одна половина жилистого, мускулистого тела Меринота была опалена огнем, другая — безжалостно истерзана вражескими когтями и изрублена клинками. С ног до головы старика окрасило во все оттенки от угольно-черного до кроваво-красного. Целым остался только один гранатово-карий глаз — он никак не вязался с жуткой картиной несовместимых с жизнью повреждений.

Однако старик был все еще жив. Ферендир понял это по настойчивому и умоляющему взгляду единственного уцелевшего глаза. К тому же рука, которую не приварило к телу огнем, отчаянно тянулась к послушнику.

— Ферендир! — прохрипел старый альв.

— Наставники! — заорал Ферендир и кинулся к старому Мериноту. — Сюда! Тут есть живой!

Ферендир схватил Меринота за протянутую руку — на ней два пальца было отрублено, хотя срезы к тому времени уже затянулись коркой. Молодой альв сжал эту руку так крепко, словно тем самым надеялся удержать старого Хранителя знаний в мире живых. Почему Меринот до сих пор дышал, несмотря на ужасные раны? Как только он терпел эту боль, эту агонию?

Под сапогами захрустел мусор, из тьмы и дыма с разных сторон почти одновременно появились двое — Дезриэль и Сераф поспешили на отчаянный призыв ученика. Хотя их лица по-прежнему выражали только мрачную решимость, быстрота, с которой они откликнулись на зов, говорила о том, как несказанно они рады найти кого-то живого среди горы трупов.

Меринот содрогался в конвульсиях и превозмогал приливы жутчайшей боли. Ферендир еще крепче сжал ему руку и стал мысленно умолять гору, чтобы старый Каменный Страж выжил — или хотя бы успел рассказать о том, что тут произошло.

«Нет, — внезапно осенило Ферендира, — молись не о здравии! Взгляни только, в каком он состоянии! Искромсан, изуродован, терпит невообразимые муки. Молись, чтобы он быстрее почил. Молись о скором избавлении от страданий!»

Оба наставника встали на колени перед изуродованным и обуглившимся телом Каменного Стража. Сераф бережно обнял старого альва, чтобы тот не чувствовал себя одиноким и покинутым перед смертью на холодном и грязном каменном полу. Дезриэль осторожно погладил впалую костлявую щеку Меринота. Ферендир удивился тому, на какую нежность и внимательность, оказывается, способны эти два опытных и решительных воина при виде умиравшего старшего товарища.

— Не бойся, Меринот, — негромко проговорил Сераф. — Мы тебя не оставим.

— Учитель, — только и сказал Дезриэль.

Ферендиру показалось, что на глаза второму наставнику навернулась слеза. Значит, Дезриэль в свое время учился у Меринота! О Тирион и Теклис, что же тогда он переживал в эту минуту?..

— Времени… — голос старого альва прозвучал не громче шуршания тонкого пергамента на легком ветерке, — нет…

— Не волнуйся, — ответил Сераф. — Мы никуда отсюда не уйдем! Тебе осталось недолго.

— Я не об этом! — выдавил Меринот и попытался покачать головой. — Не о себе… Камень… потерян!..

Ферендир не понял, что пытался сказать умирающий. Наставники обменялись взволнованными вопросительными взглядами — похоже, тоже не вполне поняли.

— Что-что потеряно? — переспросил Сераф.

— Камень! — ответил Меринот. — Враг забрал камень!

Ферендир не имел ни малейшего представления, о чем твердил старый Меринот, но догадывался, что дело было чрезвычайной важности. Иначе почему Каменный Страж перед смертью решил обсудить какой-то камень? Как только наставники услышали его слова, то сокрушенно нахмурились и еще больше посерьезнели.

— Какой именно камень? — спросил Дезриэль.

— Эйдолит, — ответил Меринот, подавился, захрипел и захаркал так, что все его полусожженное тело затряслось.

Сераф стал укачивать его, как младенца, а Дезриэль повернул учителю голову набок, чтобы облегчить ему дыхание. Однако Ферендир заметил, что при этом оба наставника не сводили друг с друга глаз и молча обдумывали услышанное. Что бы ни представлял собой этот камень, Эйдолит, судя по всему, он имел огромную ценность.

Меринот перестал кашлять и задышал ровнее, хотя с большим трудом и совсем неглубоко. Тогда Дезриэль наклонился, заглянул в единственный уцелевший глаз Каменного Стража и спросил:

— Эйдолит из внутреннего святилища? Ты не ошибся?

— Он знал про Эйдолит… — прохрипел Меринот в ужасе от осознания этого факта. — Он знал, что это… и где искать… но как?..

Наставники Ферендира вновь встревоженно переглянулись, однако в следующий миг Меринота снова сотряс приступ кашля. Сераф попытался приподнять старика так, чтобы тому было легче дышать. Дезриэль же в этот момент установил зрительный контакт с учителем и помог ему сосредоточиться, восстановить дыхание и вернуть некоторый контроль над телом, хотя его, правда, уже покидала жизнь.

Старого альва было не спасти. Меринот то и дело заходился кашлем, сплевывал кровь и черную желчь, корчился от страшной боли, а Ферендиру казалось, что это будет продолжаться вечно. Он слушал хриплые вдохи и беззвучно молился: «Сжальтесь над ним! Сжальтесь! Пусть он умрет и больше не мучается!»

Меринот умирал дольше, чем все они хотели бы, а Ферендир боялся, что сам может не выдержать этого зрелища. Наконец старый Каменный Страж испустил дух, и его изуродованное тело обмякло на руках у его бывших учеников.

Трое альвов преклонили колени перед мертвым и долго так стояли, ничего не говоря и не двигаясь.

Ферендир все это время держал Меринота за искалеченную руку. Потом он осторожно уложил ее на грудь старому альву и отпустил. При этом его наставники, кажется, пробудились от молчаливых размышлений.

— Неужели это правда?! — проговорил Дезриэль.

— Наверняка правда! — ответил Сераф. — Меринот совершенно недвусмысленно выражался.

— То есть, если предводитель этой… орды знал об Эйдолите, знал о его предназначении…

— Значит, он не только кровожаден, но и достаточно умен, — безапелляционно заявил Сераф и поднялся на ноги. — Нельзя терять ни минуты! Надо забрать с собой все, что можно унести: доспехи для послушника, оружие, продовольствие, — и вперед! Такое полчище не может двигаться быстро. По крайней мере, быстрее нас.

Дезриэль встал и сказал:

— Ну хорошо. Идем!

Он повернулся к Ферендиру и добавил:

— Вокруг храма надо все обыскать. Покопайся в кладовых с едой и на складе оружия. Если найдешь что-нибудь нужное, что мы сможем унести, забирай!

— А что такое Эйдолит? — спросил Ферендир.

— Ты еще смеешь тратить бесценное время на пустые расспросы? — вскипел Сераф. — Тебе дали указание, послушник, и ты должен беспрекословно его выполнять, а не разглагольствовать!

— Сераф! — негромко сказал Дезриэль. — Он же только…

— Вот именно! — так резко Сераф никогда раньше не разговаривал с Дезриэлем. — Он только послушник! Неиспытанный, незрелый и явно не способный со всем этим совладать!

С этими словами Сераф выразительно развел руками, указывая на развернувшуюся перед ними картину побоища и разрушений.

— Дезриэль, перед нами нелегкий путь, и в конце ждет опасное дело. Нельзя, чтобы этот послушник задерживал нас и на каждом шагу ставил наши решения под сомнение!

— Я ничего не ставлю под сомнение! — воскликнул Ферендир, но тут же устыдился собственного всплеска, постарался успокоиться, глубоко вздохнул и договорил: — Я только хотел понять…

Сераф наклонился к Ферендиру и пригвоздил его к месту злым и недовольным взглядом.

— Ты ничего не должен понимать — только беспрекословно повиноваться! Ясно?

Он отвернулся и пошел назад в храм, где через несколько мгновений скрылся в клубах дыма.

Ферендир посмотрел на Дезриэля и не находил слов. Интересно, второй наставник был такого же мнения о нем? Он тоже считал его простым послушником, чем-то вроде вьючного животного? Случайной обузой, которую придется терпеть в пути и по возможности использовать ради своей загадочной цели? «Неиспытанным, незрелым и явно не способным со всем этим совладать»?