Ты моя надежда (ЛП) - Винтерс Уиллоу. Страница 27
Я не перестаю шептать его имя, не перестаю тянуться к нему до тех пор, пока он резко не врезается в меня, заполняя и растягивая мои стенки одним быстрым толчком. Я выгибаю спину, и тихий крик вырывается из моего горла.
Удовольствие, которое он мне доставляет, не имеет себе равных, неописуемо и предназначено только для нас. Это греховно и неправильно, но это похоже на рай. Сдавленный стон вырывается из меня, и он почти останавливается, когда я снова прижимаюсь к его щеке. Я вижу нерешительность, беспокойство в его глазах. Я выгибаю шею и покачиваю бедрами, давая ему понять, что я — его. Что я хочу этого и его точно так же. Я начинаю метаться, когда мой пульсирующий клитор касается его жестких лобковых волос, когда Мейсон замирает глубоко внутри меня, нависая надо мной и наблюдая за выражением моего лица.
— Еще, — хнычу я, отчаянно желая того, что он мне может дать.
Я страдаю без его прикосновений. Мейсон должен это знать. Он сделал это со мной.
Прижимаясь губами к моим, он перемещает руку к моему бедру, располагая меня так, как хочет, и слегка приподнимая мою задницу, чтобы он мог глубже войти в меня. Он начинает врезаться в меня все сильнее и глубже, яро и безжалостно.
— Черт, — стону я, и он быстро вторит моему удовольствию.
От него исходит стон благоговения, наполненный благодарностью и преданностью, побуждающий его толкать меня все дальше и дальше в омут удовольствия, пока он сам мчится к своему освобождению. Он шепчет снова и снова в изгиб моей шеи, от его горячего дыхания по моему телу пробегают мурашки.
Я сдавленно вскрикиваю, ногтями царапая его спину, а мое тело умоляет о большем, а также о том, чтобы избавиться от напряжения. Это смесь удовольствия и боли, коктейль, достаточно сильный, чтобы убить, и я не знаю, что из этого в конце концов приведет меня к смерти.
Глава 21
Мейсон
Трудно противостоять человеку, когда у него на руках есть судебный запрет против тебя. Несмотря на это, я подумываю проехать мимо дома Лиама, постучать в дверь и выбить из него все дерьмо. Прошла неделя, но ничего не изменилось. Удушающая атмосфера, и я не знаю, что делать, но не буду просто сидеть и ждать нападения.
«Некогда востребованный разработчик и холостяк потерпел неудачу».
Заголовок новостной статьи расположен прямо над моей фотографии. По крайней мере, я знал, что это произойдет; журналист оказался достаточно порядочным и предупредил меня. Эван оттащил меня от Лиама, но с прессой он творил свою магию, как мог.
Это всего лишь фотография. Не выдвинуто никаких обвинений, и в моем досье ничего нет, но город любит сплетни. Самое шокирующее в статье — это информация о Лиаме. Судя по всему, у него имеется криминальное прошлое со времен колледжа — нападение и нанесение побоев, а также попытки чего-то гораздо худшего. Документы о разводе между ним и его теперь уже бывшей женой уже подписаны, и в статье это сравнивают с предполагаемым разрывом между Джулс и мной.
Я не уверен, что в статье рассказана вся правда о Лиаме. Я благодарен за то, что центр внимания смещен на него. Статья взбудоражила моего отца и Джулс. Я могу только представить, как бы они отреагировали, если бы тоже узнали о письме, которое пришло сегодня.
Бумага шуршит в моих руках, пока я перечитываю его снова.
«Я был на тебя зол за то, что ты сделал. Мне жаль.
Это не то, что ты думаешь.
Мой человек был там только для того, чтобы кое-что найти, но я разыскал это в другом месте.
Я сожалею о том, что сделал.
И прощаю тебя за то, что сделал ты. Надеюсь, ты тоже сможешь простить меня.
С уважением,
«
Записка написана тем же женским почерком, что и первая. Она лежит в моем бумажнике несколько часов, и я не могу ни о чем другом думать.
Кто бы это ни был, он чертовски хорошо скрывает свою личность. Ни единого отпечатка пальца ни на конверте, ни на самой бумаге. На записи с камер наблюдения видно, что письмо было доставлено почтальоном, но обратного адреса нет. Я потерялся, и у меня нет абсолютно никаких зацепок.
Я, наконец, комкаю письмо, ненавидя его и этого ублюдка больше, чем когда-либо. Чувство безнадежности давит на меня. Я не могу все исправить. Я ничего не могу исправить, не зная, кого винить.
Они облажались со мной, разрушили что-то такое ценное и совершенное, вырвав Джулс из моей жизни. А теперь они просто отступают? Они хотели уничтожить меня. Миссия, блин, выполнена.
Я больше не знаю, кому доверять и ради чего жить. Моя единственная надежда — притвориться, что все в порядке. Двигаться по жизни, как будто ничего не случилось, и молиться, чтобы Джулс однажды смогла сделать то же самое.
Я задеваю пальцами об острые края письма, когда закрываю глаза и сжимаю руку в кулак. Этого никогда не случится.
Джулс никогда меня не простит.
Она любит меня в глубине души. Она должна. Я не могу испытывать к ней таких сильных чувств без того, чтобы она не испытывала ко мне такие же.
Бросив письмо в маленькую мусорную корзину под столом, я встаю со своего места и думаю о своем отце, о жене Лиама, и о том, какую роль она играет во всем этом. Но эта игра так сильно отличается от любой другой, в которую я играл раньше.
Слишком много деталей и движущихся частей, но я ни черта не разбираюсь в них. Похоже, что я сдаюсь. Похоже, что я проиграл. Но иногда вам нужно продолжать действовать, оставаться настороже и просто позволить им думать, что вы проиграли.
Я щелкаю выключателем, открываю дверь кабинета и стою в коридоре, размышляя, где Джулс может находится в доме. Я сжимаю рукой дверную ручку, когда задаюсь вопросом, будет ли она говорить со мной так, как мы привыкли. Позволит ли мне обнять ее. Продлятся ли больше нескольких секунд эти моменты, когда она забудется и будет смотреть на меня своими голубыми глазами.
Я оставлю все как есть, хотя бы для того, чтобы они думали, будто я проиграл и сдался. Я киваю сам себе и выхожу.
Когда я закрываю за собой дверь, мне кажется, что я действительно уже все потерял.
Глава 22
Джулс
Почти идеальная картинка.
Для любого мы выглядим, как пара, сидящая на диване перед камином.
В гостиной Мейсона достаточно освещения. В помещении стало светлее, так было всю зиму благодаря открытым занавескам и снегом, покрывающим территорию. Белый цвет отражает солнечный свет в комнате, какой бы тусклой она ни была. Я смотрю, как языки пламени лижут дерево. Этот камин отличается от камина в столовой. Странно, что они разные. Я бы изменила это, если бы решение зависело от меня. Но нет. Потому что здесь не то место, где мне следует быть.
Я чувствую себя здесь, как в ловушке. Я приняла решение, и с меня хватит.
Я тяжело сглатываю, натягивая одеяло на грудь, пока Мейсон сидит на другом конце дивана. Я здесь, чтобы написать и выбросить эту историю из головы. Чтобы положить всему конец и надеяться, что смогу взглянуть на это с другой точки зрения, но от слов, написанных на бумаге мне хочется закричать. Вычеркивая строки снова и снова, я пытаюсь изменить их и отрицать, но не получается. Этот конец уже не изменить.
Я задеваю ногой блокнот с бумагами на пуфике, когда поворачиваюсь лицом к Мейсону.
Он тоже работает, но по его лицу ничего не видно. Если бы мне нужно было точно определить, что меня раздражает, я бы ответила, что мне ненавистно, как легко он может двигаться вперед. Я слышала о таком психологическом состоянии, когда женщина влюбляется в своего похитителя. Стокгольмский синдром. Это не про меня. Раньше я любила этого человека всем сердцем. Я чувствую, как падаю, соскальзываю в эмоции снова, но больше не хочу этого. Я отказываюсь.