Наваждение (СИ) - Кира Малёк. Страница 26

— У тебя чертовски потрясающий рот, — говорит он, — Можешь его держать открытым только вот для таких моментов.

— Спасибо за щедрое предложение, — с сарказмом шепчу я.

— Я могу быть щедрым, — говорит он, застегивая молнию на штанах. Он все еще в смокинге, только теперь его рубашка и пиджак выглядят помятыми, хотя он все это время стоял. Он расстегивает пуговицу на своем пиджаке и аккуратно кладет его на стул у моего стола. Наблюдая за мной , он выкрикивает приказ, — Раздевайся.

Я закатываю глаза, — Это так романтично.

— Ты уже знаешь, что я не люблю. И тебе не нужна романтика, — говорит он, расстегивая запонки, а затем и пуговицы на рубашке, — Тебе нужен кто-то, кто точно скажет тебе, что он собирается сделать с тобой, а затем сделает это. А я хочу увидеть, как ты снимешь это платье, как той ночью, и покажешь мне свое сладкое тело.

Он не ждет моего ответа. Он просто стягивает рубашку и выскальзывает из штанов, все это время не сводя с меня глаз. Я поворачиваюсь к нему спиной и позволяю ему расстегнуть молнию на спине платья, и оно тяжело падает на пол.

Его руки на мне, ладони скользят по моим рукам, вниз по талии, затем по заднице. Когда он проводит пальцами по клитеру, я уже так близко, что почти кончаю в ответ на его прикосновение.

Я резко вдыхаю, прежде чем говорю, — Ты не прав.

— Я? — спросил он. Он убирает с меня руки, и я на мгновение боюсь, что он больше не прикоснется ко мне.

— Что… куда ты идешь?

Он берет меня за руку, — Встань надо мной на колени, — говорит он мне, ложась на пол.

— Что?

— Теперь моя очередь ласкать тебя, — говорит он.

Я начинаю поворачиваться, но он останавливает меня.

— Нет, — говорит он, — Лицом вперед.

Я становлюсь на колени перед его лицом, и с восторженным восхищением наблюдаю, как он выгибается и касается кончиком своего языка меня, облизывая от одного конца до другого.

Я нервничаю, стесняюсь, несмотря на то, что его губы не в первый раз касаются меня. Но когда он обхватывает мои ягодицы руками, сильно прижимая меня к своему рту, это чувство рассеивается, — Боже мой, твой рот, — стону я.

Он рычит и отводит меня от своего лица, — Мне нравиться твой вкус, принцесса.

Я тихо стону, осознавая, что внизу гости, собравшихся, чтобы отпраздновать помолвку моего отца. Мы должны вести себя тихо, кто-нибудь мог услышать или искать нас. От этой мысли мне становится еще жарче, и когда Громов целует меня там, как голодный зверь, я оседлала его лицо, запустив руки в его волосы.

Его язык, кажется, везде одновременно, скользя по моему клитору, проникая внутрь меня, дразня меня, заставляя думать о его члене. Он сжимает мою задницу, и я чувствую, как кончик его пальца прижимается к моему анусу.

Я выгибаюсь от его прикосновения, от удовольствия, которое переполняет меня в ответ на его палец, и мне кажется, что я слышу его смех. Он сжимает меня крепче, прижимая к своему лицу, пожирая меня. Я молчу, изо всех сил стараюсь не закричать так, как хочу, помня о том, что если я закричу, кто-нибудь меня услышит. Кто-нибудь войдет и увидит, как я прыгаю обнаженной на лице моего сводного брата, как лошади.

Когда я кончаю, это ослепляет. Я хватаю ртом воздух и пытаясь сосредоточиться только на том, чтобы держать рот закрытым и не кричать.

Оргазм еще не закончился, когда он поднял меня, — На четвереньки, — рычит он.

Я все ещё в тумане, — Что?

— Ты меня слышала, — говорит он. Он выхватывает из кармана презерватив и зубами разрывает обертку, глядя на меня как дикое животное,— Что я, блять, сказал?

Я хихикаю, его резкость почему-то кажется мне смешной, — Хорошо, босс.

Он не отвечает, просто берет с кровати подушку и бросает ее на пол передо мной, — Кричи в подушку.

— Ты высокого мнения о себе, — говорю я.

— Тебе понадобится подушка, — он не ждет, пока я отвечу, просто толкает меня на четвереньки. Его кончик прижимается к моему входу, и он погружает свой член в меня одним быстрым толчком, моя влажность легко направляет его внутрь. Руки на моих бедрах, он трахает меня жесткими толчками, каждый глубже предыдущего, моя грудь качается, когда он скользит в меня и из меня.

— Громов, — я шепчу слова, пытаясь быть тише, звук нашей плоти, шлепающей друг о друга, достаточно громкий, чтобы заставить меня нервничать.

Его руки на моей спине, блуждают по моей коже, — Я заставлю тебя кончить снова, — говорит он, — На этот раз будет безумие.

— Она такая тугая, — шепчет он, — Ты подходишь мне как пазл.

— Господи, ты снова заставишь меня кончить, — предупреждаю я.

— Ты этого не сделаешь, пока я не скажу, ты меня слышишь? — он хватает меня за прядь волос у основания головы и тянет мою голову назад.

Я киваю, но оргазм вот вот опять меня достигнет, — Я больше не могу терпеть.

Он рычит, врезаясь в меня одним глубоким толчком, — Можешь кончать, принцесса.

Оргазм накрывает все мое тело, как приливная волна, интенсивность настолько мощная, что меня может унести прочь. Не знаю, сколько времени прошло после этого, когда я, наконец, начинаю спускаться и отрываю лицо от подушки, чтобы посмотреть на него.

Громов проводит руками по моей спине и бедрам, — Я сказал, что тебе понадобится подушка.

— У меня нет слов. Думаешь, кто-нибудь заметил, что мы ушли?

— Я думаю, у нас, вероятно, есть аудитория за дверью, — говорит он, выскальзывая из меня и шлепая меня по заднице.

— Что? — визжу я.

— Успокойся, — говорит он, — Это была шутка. Твое лицо было в подушке.

Он целует меня в губы, его поцелуй сразу же меняет оттенок момента с веселого на чувственный, — Одевайся и иди в ванную, чтобы привести себя в порядок,— говорит он, — Я встречу тебя внизу. Если ты хоть слово скажешь этому парню, я дам ему в морду посреди вечеринки, а потом согну тебя и выпорю.

Мои глаза уставились на него, — Печально то, что я думаю, что ты сможешь это сделать.

Он усмехается, — Хорошо. Я думаю, ты все-таки начинаешь узнавать меня, принцесса.

Глава 19

— Черт, ты меня напугал, — она стоит у открытой балконной двери в хлопчатобумажной футболке, едва прикрывающей ее задницу. И трусики, наверное, хотя я их не вижу. Это должны быть стринги, так как я сжег ее бабушкины трусики, что вызывает у меня улыбку, — Чему ты улыбаешься?

— Ничего, — говорю я, — Ты собираешься впустить меня сюда или что?

— У меня есть выбор, или ты все равно собираешься влезть? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь, обхватываю ее рукой и притягиваю к себе. Я медленно целую ее, позволяя ей раствориться во мне, но останавливаюсь, когда вижу блокнот на кровати, — Опять рисуешь? — я поднимаю его.

Катя тянется к нему, но я держу его высоко над ее головой, — Ты просто не можешь выбросить меня из головы, не так ли?

— Отдай мне его, придурок, — говорит она, стиснув зубы, —Или я закричу.

Эта мысль заставляет меня смеяться, — Я уверен, что наши родители хотели бы войти в комнату, чтобы увидеть, что ты одета только в эту футболку и держишь блокнот, полный рисунков моего члена.

Она смотрит на меня, скрещивает руки на груди и тяжело падает на кровать, — Хорошо. Как бы то ни было. Ты все равно уже посмотрел на них, так что мне все равно.

— Это очень разумно с твоей стороны, — я иду в другой конец комнаты, наконец, взглянув на рисунок, который она рисовала. Я ожидаю увидеть меня, но это не так, — Это твоя мама?

Она кивает, и ее взгляд заставляет меня стыдиться того, что я вырвал у нее блокнот, — Я рисую ее такой, какой я ее помню, а не такой, какой она была ближе к концу.

— Хорошо, — такое глупое слово, думаю я, как только оно вылетает из моих уст. Её рисунки прекрасны — это было моей первой мыслью, когда я взял ее блокнот, прежде чем я понял, что это все я.

— Я не рисовала тебя раньше, — говорит она.

Я протягиваю ей блокнот, и она закрывает его, и по тому, как она смотрит на меня, я могу сказать, что ей неловко.