Лёд - Картер Крис (1). Страница 8

— Я только что провела повторный осмотр. В каждом трупе есть такой же червь. Мертвый, — сказала Скалли.

«Неудивительно», — подумал я.

Молдер подскочил с места.

— Похоже, живой экземпляр был только в Медведе, — добавила Скалли.

— Они где были, — спросил Молдер, — в спинном мозге?

— Нет, — ответила Скалли, заливая образец в банке нашатырным спиртом. — Под кожей. Но вдоль позвоночника тянется канал к головному мозгу. Мне кажется, к гипоталамусу. Железа внутренней секреции в самой середине мозга.

— Гипоталамус? — переспросил Молдер. — А что он делает?

— Это железа, которая выделяет гормоны, — ответил я, меряя шагами отсек. — Вот, может быть, в чем связь?

— А зачем паразиту залезать в эту самую железу? — пожала плечами Скалли, ставя банку с паразитом, в термостат.

— Гипоталамус выделяет гормон, отвечающий за агрессивное, буйное поведение, — нехотя пробормотал я, до боли расчесывая подбородок.

Мне с самого начала не нравилось все это предприятие. Ученые есть ученые. Вмешательство солдафонов в дела федерального центра по финансированию научных исследований — из ряда вон выходящее явление. Хотя… Если бы не они — то Медведь улетел бы. Скорее всего, бросив здесь большую часть группы. И принес бы в большой мир страшную болезнь. Или не болезнь, а паразитическую форму жизни. Иной жизни, чуждой человеку. И паразит мог бы использовать нашу цивилизацию в качестве временного хозяина, поглотить ее, уничтожить.

Но это неприемлемо. И Молдер был прав, остановив Медведя. Только… Разве федералы с самого начала не знали, в чем причина гибели экспедиции Рихтера? Разве они не знали об опасности, таящейся на «Ледовой коре»? Я не верил в это ни секунды. Именно эта их дерь-мовая секретность и погубила ни в чем не повинного пилота.

Боже мой, я не в первый раз сталкиваюсь с их «правительственными секретами». Испытания ядерного и химического оружия на людях, засекречивание болезней и поражений радиацией — сколько же можно?!

Сейчас я еле сдерживал ярость. Погиб посторонний человек, а они ведут себя, как будто ничего не случилось! А может, все это не просто так? Может быть, Медведь не был просто невинной жертвой таинственной болезни, неизвестного науке паразита? Может быть, все это было запланировано ФБР, АНБ, ЦРУ или еще кем-то?

— Все инфицированные проявляли признаки агрессивности, — продолжал я, стараясь не дать волю распиравшим меня эмоциям. — Может быть, червь стимулирует повышенное выделение гормона? В результате человек становится буйным, неуправляемым.

— А зачем паразиту убивать собственного хозяина? — резко спросила Скалли.

Я вяло усмехнулся. Мне не нравились эти квазинаивные вопросы. Что-то не верилось, что феды не знают ответов.

— Он и не убивает, — терпеливо ответил я. — До тех пор, пока его не пытаются извлечь из хозяина. А вот как только его пытаются оторвать от кормушки, он выделяет яд, убивающий носителя.

Ко мне подошел Молдер.

Мне доводилось видеть людей, которых настигало прозрение в самый неподходящий момент. Именно это выражение было на лице спецагента. Я всегда был далек от мысли, что в ФБР держат одних дебилов, способных только «гнать и не пущать». Но я не думал, что там работают незаурядные актеры. Озадаченность на лице Молдера можно было вполне принять за натуральную.

Я не верил ни единому его слову. Но очень хотел верить. Ибо человек, настолько увлеченный проблемой, вызывает доверие. А Молдер был погружен в решение проблемы по самые глаза и уши. Как человек, тонущий в пруду.

— Может быть, из-за червя люди и перебили друг друга, — сказал он. — Вероятно, это и случилось с первой командой. И может случиться с нами.

Это было либо чертовски смелым предположением, либо… Либо он все знал с самого начала. Но моя уверенность никак не состыковывалась с тем, что и как делали федералы. Ни Молдер, ни Скалли не принимали мер предосторожности больших, чем мы — я, Нэнси, Дэнни. Нас троих могли использовать втемную. Но специальные агенты ФБР — неужели они были просто идейными смертниками?

— Это всего лишь гипотеза, — устало ответил я.

— Гипотеза, которая ничем не подтверждена, — поддержал Мэрфи. — Кроме пяти трупов.

— Если червь заставляет людей вести себя агрессивно, — пробормотала Скалли, потирая шею, — то почему Рихтер и Кэмпбелл застрелились?

— Может быть, они сделали это, чтобы спасти нас, — ответил Молдер.

И мне стало немного не по себе.

Молдер вышел из отсека, а ученые молча смотрели ему в спину. Он был чертовски прав. Настолько прав, что они — даже когда все это

сидение на станции кончилось — так и не поняли толком, насколько он был прав. Так и не поверили, что он знал ничуть не больше и все, что он делал, диктовали ему только анализ происходящего и интуиция.

«Боже мой, как мне надоело это проклятое копание в этих дурацких мешках», — с внезапной усталостью подумала Скалли, застегивая мешок с телом Кэмпбелла. Закутанная в меховую куртку, она сидела на корточках в одном из холодных отсеков станции, куда перенесли все шесть трупов.

Дверь за спиной Скалли со скрипом открылась. Дэйна, вздрогнув, резко обернулась. В отсек вошел Молдер и прикрыл дверь за собой. Неодобрительно поглядев на напарника, Скалли устало произнесла:

— Я перепроверяю на всякий случай. Вдруг я что-нибудь упустила?

— Может, поспишь? — подойдя ближе, предложил Фокс.

— Посплю? — невесело усмехнулась Дэйна. — Да я так устала, что не усну.

«Да и боюсь я расслабиться, — сказала она себе. — Не хватает, чтобы меня кто-нибудь во сне прикончил, как младенца».

— Мы все как на иголках, — продолжал Молдер, — нервничаем. Я думаю, с утра придется начать все заново.

Скалли выпрямилась и встала напротив.

— Я не желаю терять ни секунды, — решительно сказала она. — Я хочу выяснить, как убить эту тварь.

Она уже собиралась выйти из отсека, но слова Молдера заставили ее остановиться и резко оглянуться.

— А стоит ли убивать ее? — негромко спросил Призрак, запрокинув голову и глядя в потолок. — Я не знаю.

Скалли смотрела на него с непониманием, пожалуй, даже со страхом.

— Знаешь, — продолжал Молдер, повернувшись к ней и глядя в лицо, — эта область льда расположена над метеоритным кратером. Червь способен жить в среде, перенасыщенной аммиаком, он легко переносит отрицательные температуры. Теоретики альтернативных форм жизни верят, что организмы, чей метаболизм основан на аммиаке, приспособлены к существованию на планетах, покрытых льдом. Может быть, здесь разбился корабль, может быть — метеорит, который прилетел— с одной из таких планет…

Глаза Молдера блестели знакомым Скалли блеском — тем самым, который возникал, когда Фокс размышлял или говорил о внеземной жизни, об НЛО и всем прочем, что Скалли называла про себя не иначе как чепухой.

— Молдер, — перебила она, указывая на мешки с трупами, — когда летчик заразился,

симптомы проявились в течение нескольких десятков минут. За пяток часов весь мир подвергнется угрозе этой чумы. Ты представь, что будет, если этот паразит попадет в какой-нибудь крупный город, например — Нью-Йорк? — от усталости и нервного напряжения она уже не замечала, что почти кричит. — Пару дней — и всем конец.

— Вот именно! — вспылил Молдер. — А что мы про него знаем? Может быть, этот организм лежит себе в спячке еще в каком-нибудь кратере…

— Если мы не убьем его сейчас, — зло перебила Скалли, — то мы рискуем последовать за Рихтером и Кэмпбеллом и приставить пистолеты к виску.

— А если мы его убьем, — так же зло ответил Молдер, — мы не будем знать, как его остановить в будущем.

— Молдер, то, что ты предлагаешь, — это бе-зу-ми-е, — по слогам выговорила Скалли. — У нас нет ничего, даже толкового оборудования для исследований! Наша задача — остановить эту чуму здесь и сейчас! И выбраться живыми с этой треклятой станции!

Она развернулась и вышла из отсека. Молдер шагнул за ней.

— А ты уверена, что твои слова насчет Нью-Йорка не исполнятся через полгода, через пять лет? — спросил он. — Мы ничего не узнаем,