Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 19

Совет проходил во дворе дома, где жили Эриспоэ, Ламберт и Рерик Священник. Внутри все конунги, ярлы и старшие командиры бриттов не поместились бы. Пригласили и меня. В первую очередь потому, что ездил на разведку, и еще потому, что вернулся с трофеями. Дело было даже не в цене добычи, а в том, что перебили трехкратно превосходящего противника, не потеряв ни одного человека. Как бы ни бахвалились викинги, отправляться в Валгаллу мало кто спешил. Если мы один раз так славно повоевали, может, и во второй получится? Всё-таки врагов, даже без учета вспомогательной пехоты, больше раза в два, и это не мальчики для битья, а закаленные в сражениях и хорошо мотивированные воины. В недавно присоединенной Аквитании высвободилось много феодов, и отличившийся в бою может запросто получить какой-нибудь из них или даже несколько.

Я рассказал, сколько примерно воинов в армии франкского короля, как они экипированы, ответил на несколько уточняющих вопросов. Как заметил, Эриспоэ и Ламберта количество врагов, мягко выражаясь, смутило. Рерика Священника и остальных конунгов тоже, хотя и не так сильно. Если бы вся наша армия состояла их викингов, они бы не сомневались в победе, но это было не так. Отступать тоже не хотели. Викингу даже слово такое не положено знать.

- Завтра выйдем навстречу франкам, дадим бой – и выясним, на чьей стороне боги, - предложил Рерик Священник, у которого выбор был простой – победа или смерть, потому что в случае проигрыша почти все его войско перебежит к более удачливым конунгам, которых сейчас развелось несчитано.

В мои планы не входило погибнуть вместе с ним, как и остаться без него и оказаться в Утрехте в подвешенном состоянии, ведь Годфрид не тянул на вождя, с которым Лотарь будет договариваться. Император передаст Дорестад и Утрехт кому-нибудь другому, не обязательно викингу, а, скорее, Радбоду, который правил графством ранее и который не выдержит напор пассионарных скандинавов. Значит, мне придется бросить новый дом в Утрехте и поискать место поспокойнее, если в этих краях в ближайшее время будет такое, и начать там сначала.

- Кит – очень большая рыба, - начал я, хотя, в отличие от соратников, знал, что это млекопитающее. – За один раз его не съешь. Но если сегодня отрезать кусок, завтра второй, послезавтра третий, то вскоре останется скелет. Так и с армией франков надо поступить. Мы не будем давать им генеральное сражение, а раздергаем на части, которые перебьем по отдельности.

- И как ты собираешься разделить их армию?! – с неожиданным для меня сарказмом поинтересовался обычно флегматичный Ламберт, видимо, не на шутку испугавшийся.

- Они сами разделятся. Азарт, предвкушение легкой добычи много кого сподвигли на глупые поступки. Я вместе с конными бриттами сумею разжечь в них эти чувства, а вам останется только перебить дураков, которых в каждом отдельном случае будет меньше, чем вас, - объяснил я.

Бывший граф Нанта посмотрел на предводителя викингов, как бы спрашивая взглядом: этот тип не шутит?!

- Что мы должны будем делать? – вполне серьезно спросил Рерик Священник, который не забыл, благодаря кому захватил Утрехт.

- Спрятаться в условленном месте и подождать, когда мы притащим на хвосте часть армии франков, - ответил я.

- Давай пробуем, - решил он. – Если не получится, тогда сразимся в открытую.

Остальные конунги и ярлы закивали, соглашаясь с мудрой мыслью своего предводителя.

Люблю бабье лето. Может, потому, что родился в этот период. Уже не жарко, но еще не холодно. Урожай собран, закрома полны, и можно расслабиться немного. Не даром у многих народов сейчас проходят главные праздники. У византийцев, а потом и славяне переймут, в это время начинается год. И день выдался прекрасный, теплый и безветренный. Последнее в этих краях – большая редкость. По голубому небу медленно, словно щиплют траву, ползут белые барашки. Воздух наполнен сладковатым, медовым ароматом усыхающих трав и задорным пересвистом птиц, вырастивших потомство и тоже расслабившихся. И во всей этой благодати кому-то предстоит погибнуть. Казалось бы, какая разница, когда умрешь, но мне почему-то хотелось бы уйти поздней осенью или ранней весной, когда холодно, слякотно и грязно.

Конные бритты стоят на краю долины по обе стороны дороги, рассекающей ее на две почти равные части. На дороге расположились Эриспоэ, я, чтобы подсказывать ему правильные приказы, и два горниста с духовыми инструментами, изготовленными из коровьих рогов, чтобы доводить команды до ушей подчиненных. Это, конечно, не медные горны, издающие более-менее приятные для слуха звуки, но трубят достаточно громко, чтобы пробиться сквозь звон оружия и ор обезумевших от ярости, страха и боли людей. На противоположном конце долины, примерно километрах в двух от нас, где руины сожженной в прошлом году деревни, вытягивается из леса и выстраивается для боя армия западных франков под командованием короля Карла Лысого.

Дождавшись, когда на равнину выедет примерно тысяча вражеских всадников, я тихо подсказываю предводителю бриттов:

- Пора.

Он кивает, после чего оборачивается и приказывает:

- Трубите атаку.

Звуковых сигналов у бриттов всего два: продолжительный длинный призывает к бою, несколько коротких предлагают удрать.

Наш отряд растягивается почти на всю ширину долины и, постепенно ускоряясь, несется на франков, которые быстро уплотняют строй, чтобы встретить нас. Приблизившись к первой вражеской шеренге, начинаем придерживать коней, а потом с дистанции метров десять-двадцать бритты мечут дротики и разворачиваться. У них нет навыков накатываться волнами, стреляя на ходу, как делают кочевники. Перед началом сражения я долго втолковывал, что надо держать дистанцию два-три метра от соседей справа, что те, кто справа от дороги, разворачиваются через правое плечо, а те, что слева, через левое, но, как и предполагал, многие перепутали, начали мешать друг другу. Во-первых, бритты не знают, какое у них плечо левое, а какое правое. Во-вторых, даже если бы знали, маневр не отработан многократными повторениями, после чего действуешь на рефлексах, а в бою слабо закрепленное вылетает из головы напрочь. Впрочем, сумятица в наших рядах сыграла и положительную роль. Франки не заподозрили, что их заманивают в ловушки, рванули в атаку.

Мы с Эриспоэ развернулись правильно, и я показал ему, будто дую в рог. Предводитель бриттов понял меня и махнул горнистам, чтобы трубили отступление. В общем-то, делать это уже было не нужно, потому что бритты без приказа начали удирать. При этом десятка три или больше были сразу убиты франками, которые бросились на нас. Лошади у врагов были подуставшие, прошагавшие уже часа три, поэтому догнали только самых нерасторопных бриттов. Остальные, сбиваясь в более плотный срой по ширине дороги, понеслись по ней к лесу.

Поняв, что нас не догонят, я немного придержал коня, чтобы двигаться в хвосте колонны, и на скаку выпустил во франков несколько стрел, чтобы еще больше раззадорить их. Можно было и не делать это, потому что наши враги, поверив в быструю и легкую победу, неслись за нами, не думая останавливаться. К ним присоединились и многие воины, выехавшие в долину после того, как бритты начали отступать. Проскакав по лесу с километр, я увидел стоявших на склоне холма справа от дороги викингов со своего драккара и помахал им рукой.

Как только хвост нашей колонны миновал это место, на дорогу с обеих сторон начали падать заранее подготовленные деревья. Подрубили их недостаточно, поэтому с десяток франков, скакавших впереди, успели проскочить, а на некоторых рухнули деревья, сбив вместе с лошадьми. Я поразил из лука еще двух из отряда, сумевшего проскочить за завал. Один жеребец завалился через голову, за него перецепился скакавший следом, потом еще один, и образовалась куча мала. К ним подлетели бритты, успевшие развернуться, и поразили наездников дротиками.

По ту сторону завала тоже шел бой. Пешие викинги и люди Ламберта, которые должны были сделать еще один завал на дороге на другом конце засады и не пропускать в нее второй отряд франков, если таковой будет, выскочили из леса и напали с двух сторон на конных врагов. В данной ситуации пехота была в более выигрышном положении, потому что могла маневрировать, уклоняясь от ударов, меняя угол атаки, нападая вдвоем-втроем на одного. Зажатые на дороге всадники пытались вырваться из свалки, но не успевали это сделать. Их кололи копьями и дротиками, продырявливали стрелами, рубили топорами. Звон оружия, крики людей, ржание лошадей стояли такие, будто всех, кто оказался между двумя завалами, и франков, и викингов, и бриттов, и животных, затягивало в гигантскую мясорубку, медленно перемалывая в фарш.