Вариант Вселенной - Dar Anne. Страница 13
«Соловьём споёт кто-то за горизонтом…»
Соловьём споёт кто-то за горизонтом,
совой прокричит кто-то в глухом лесу.
Я между ночью и утром
выбираю то, что вдыхает в меня красоту
из мотивов, слов, взглядов и мыслей,
из кристаллов и красок, и редких камней…
Кто-то мечтает прожить сотни жизней,
я же мечтаю прожить достойно одну.
«Смотреть в глаза и видеть правду…»
Смотреть в глаза и видеть правду,
смотреть в потоки душ и видеть волны их…
И потому я не люблю, как все другие, звездопады,
что в звёздах падающих слишком много молодых.
Среди иных созвездий много старцев,
но даже мудрых будет гаснуть свет,
оставив после их гашения лишь сгустки танцев,
их полюбивших в прошлом или будущем теней,
время зажжёт другие звёзды,
создаст свечение иных черт и красот,
а те, что были прежде, будут кости —
фундамент тем, кого пока что нет.
Всё повторяется по кругу, всё проходит
затем, чтоб снова всё начать с ноля.
Откуда свет мой происходит,
светясь им не смогу понять, пожалуй, даже я.
Не в понимании таится сущность
простого или заковыристого человеческого бытия.
Творить – пожалуй, в этом мудрость.
Пусть не для всех, тогда хотя бы для меня.
«И по шарику круглому-круглому…»
И по шарику круглому-круглому
линию штрихпунктирную проведя-прочертя
мы проживём свои жизни неровные,
все вы и, конечно же, я.
Где-то, возможно, с вами мы встретимся,
линии свои на мгновение пересечём
и дальше пойдём.
Крутится шарик, крутится-вертится,
его движению всё нипочём.
«У моего отца глаза цвета неба…»
У моего отца глаза цвета неба,
может быть это и придаёт ему силы.
Свет этих глаз многие сказы ведал
и замечал то, что незримо.
У моего отца мысли о птицах,
тех, что в небе синем летают…
Ему по жизни не остановиться:
такие люди бегут – не шагают.
Этот отец мне по жизни достался,
с ним навсегда и связана буду.
Лишь бы он только не спотыкался,
лишь бы всегда чувствовал мою руку.
«Кто-то может петь красивые песни…»
Кто-то может петь красивые песни,
кто-то может честно рубить с плеча,
кто-то умеет изобразить прелестно,
кто-то умеет огонь распалить из угля.
Все мы кто-то, все мы можем/умеем,
странность в том,
что порой нам друг друга не понять.
Строим мы Вавилонские башни до неба,
до которого нам никогда не достать.
«Нет злых людей – есть несчастные…»
Нет злых людей – есть несчастные,
счастливые люди не сотворяют грязь
ни словом, ни взглядом, ни мыслью…
Увы, люди слабые:
погрязнув в грехе желают,
чтоб ближний тоже увяз.
Не думайте словно слово чужое худое
вам предназначено —
проблема не в вас, а в людских сердцах.
Вам не людского суда страшиться назначено.
Всё суета. Миг – проверка… И прах.
«Хороните своих предков…»
Хороните своих предков.
И ходите к ним на могилы.
Они это заслужили —
они и есть те верфи
из которых мы выплываем
в необъятные океаны…
Приходите на могилы к предкам,
они это заслужили…
Тем, что просто однажды были —
это и есть причина той пыли,
из которой мы собрались
в то, что сейчас из себя представляем.
Они тоже когда-то плыли,
результат их скитаний – жизни,
что явились из их чресел,
что однажды падут пеплом.
Не забывайте. Помните корни.
Однажды пройдёт и ваше время,
надейтесь, что и вас вспомнят,
те, кого вы оставите здесь,
и их дети.
«Есть вещи, которые ты не поймёшь…»
Есть вещи, которые ты не поймёшь,
которые выше понятий земных.
Ты всю жизнь от края до края пройдёшь,
но не познаешь тайных знаков немых
звёзд и лун, ночей и дней, лучей, теней…
Мы – совокупность жизней тех,
что стёрты временем. Мы – реки, вытекающие из морей.
«Однажды наступит утро, в котором меня не будет…»
Однажды наступит утро, в котором меня не будет…
Какие-то люди-судьи начнут оценку моих творений.
Быть может, моё оценят, скорее, конечно, осудят —
у судей всегда бесконечность мнений насчёт чужих созвездий…
О, судьи, о, глупые люди! (смеюсь без злости, сквозь лёгкость и безмятежность)
Пройдёт и ваше время, вашу жизнь тоже оценят судьи:
не бойтесь людских суждений – они ничего не стоят —
страшитесь Того Кто вас после встретит – Его суд честнейшим будет.