Слишком дружелюбный незнакомец - Мюссо Валентен. Страница 51

— Гм… А что здесь изображено?

Матильда украдкой вздохнула. «А вы как думаете? Два глаза, один нос, один рот…»

— Это лица, месье…

Нагнувшись вперед, мужчина театрально зажмурился.

— А это название: PERSONA?

— Это латинское слово, которое означает «маска».

— А я думал, что это лица.

— Это маски-лица. Эти портреты очищены от плоти, от всего земного и личного. И поэтому они похожи на маски. Слово persona можно истолковать и как «персона», и как «персонаж». Здесь мы сталкиваемся с причудливой игрой слов.

На полном автомате Матильда принялась рассказывать ему текст, который вместе в Гиной написала для каталога.

— Забавная мысль. Нескладные они какие-то, верно?

— Художник старается вызвать у зрителя чувство дискомфорта, поставить перед ним обобщенный человеческий образ, нечто вроде зеркала, в котором любой может увидеть свое отражение.

Матильда не могла удержаться. Как только перед ней появлялся какой-то тупица, она, вместо того чтобы закруглить разговор, принималась что-то доказывать. Чего ради? Он ее даже и не слушает.

— А ничего более классического у вас нет?

— «Более классического»? Вы в галерее современного искусства, месье. Если вам нужны натюрморты и морские пейзажи, то вы ошиблись местом!

Потеряв терпение, она уже собиралась развернуться и уйти, когда, непонятно откуда появившись, к ним подошла Гина:

— Месье, могу я сообщить вам некоторые дополнительные сведения?

Облегченно вздохнув, она ушла, покосившись перед этим на свою компаньонку и кончиками губ беззвучно сказав ей «спасибо».

Матильда посмотрела на часы. 11:30.

Выйти в полдень. Нет, даже еще раньше. Она всегда предпочитала приходить немного заранее. Чтобы было время выбрать место, устроиться, поразмышлять о первых словах, которые она произнесет. А может быть, лучше наоборот — импровизировать и позволить событиям происходить своим порядком. Там видно будет. Вызвать такси… Но почему бы не пойти пешком? Так быстрее и гораздо приятнее. Весь день сидеть взаперти — такое в конце концов начинает действовать на нервы…

По крайней мере, вопрос с расположением картин улажен, и она может отчитаться о проделанной работе. Матильда обещала себе углубиться в это занятие в утренние часы, но ей совершенно об этом не думалось. Сначала завтрак. Оставить эту неприятную обязанность на потом. В конце концов, пускай Гина тоже поломает над этим голову. Почему все время именно ей приходится принимать неприятные решения?

Ах, Гина… Матильда ее очень любила — от нее исходила такая свежесть и непосредственность, что это даже немного вызывало зависть, несмотря на то что за шесть лет сотрудничества они стали настоящими подругами. Они вдвоем владели этой галереей, но у Матильды всегда складывалось впечатление, что она «главная», как говорят мальчишки на перемене. А значит, она может отделаться от неудобного вопроса.

Снова дверной колокольчик.

Матильда подняла глаза.

Гина неподвижно стояла, положив руку на хромированную ручку двери, которую она, судя по всему, не собиралась закрывать за собой.

Что за странное выражение лица… Почти скорбь…

Почему она не заходит? И где пачка сигарет, которые она собиралась купить? Эта ее дурная привычка… Сколько раз она собиралась бросить? А сколько продержалась в прошлом месяце? Три дня?

— Я была напротив… в кафе. Все смотрели телевизор… Матильда, тебе нужно это увидеть!

В пивной было много народа. Слишком много. Это впечатление усиливалось еще и тем, что большинство из присутствующих стояло: плотная толпа, занимающая все пространство. Но самое странное было в другом: казалось, все двигаются одновременно, будто направляемые невидимым дирижером. Все не отрываясь смотрели на большой плазменный экран в конце коридора. Несколько самых невосприимчивых не желали следовать общей партитуре: они переводили взгляд с телевизора на экран своего мобильника и обратно, впрочем, ничего не пропуская из последних телеграмм, приходивших в студию.

Две женщины продолжали разрезать людскую массу, двигаясь зигзагами между столов, прокладывая себе путь локтями и плечами. «Извините», «Дайте пройти», но никто не обращал на это внимания. Матильде было страшно. Страшно было смотреть на сцены, которые разворачивались на экране, — она не особенно хотела на них смотреть, но в голове еще звучали слова Гины… в панике она перешла улицу под рассерженные гудки автомобилей. Вызывали страх люди, столпившиеся в коридоре — преимущественно мужчины — и все как один наклонившиеся вперед, к телевизору, неясный шум голосов, который еще больше щекотал нервы, все эти замечания «снова теракт», «это все исламисты», заглушавшие голос диктора.

— Да замолчите же, ради бога!

Это сказала Гина? Да, она широко размахивала руками, призывая к тишине. Без сомнения, звук был поставлен на максимальную громкость, но уши у Матильды еще не настолько привыкли, чтобы ясно улавливать его. Новости одновременно передавались бегущей строкой внизу экрана, но с того места, где она находилась, да еще и без очков, она не могла их прочитать. Следовательно, оставались только картинки. Богато украшенный каменный фасад университета, который она сразу узнала и который теперь казался ей немного ненастоящим, ворота, кованая железная решетка — сколько времени она туда не заходила? Все это постепенно отдалилось, и широким планом возник целый район, заполненный полицией, пожарными машинами, «Скорой помощью», скоплением корреспондентов и просто любопытных, которых оттесняли к краям площади.

Журналист что-то говорил в заслоняющий ему почти половину лица желтый микрофон с эмблемой телеканала. Он кивал, придерживая пальцем невидимый наушник. Изо рта его не вылетало ни звука. Возвращение в студию. «Думаю, у нас проблема со связью…» Вокруг нее все с новой силой принялись комментировать происходящее. Ну вот, связь восстановилась.

«Как я вам уже говорил, в настоящий момент нам известно очень мало относительно точных обстоятельств этой драмы. Согласно первым свидетельствам, неизвестный вошел в здание университета около 10:30 и произвел несколько выстрелов по студентам, находящимся в холле, а затем направился на другие этажи. Из полицейских источников мы знаем, что виновный в этой стрельбе обнаружен мертвым. Невозможно сказать, был ли он застрелен сотрудниками BRI [33], которые заняли боевые позиции в здании, или покончил с собой. Во всяком случае, имеется „значительное количество жертв“, как сказал мне один из полицейских перед самой передачей. Говорят, что к настоящему моменту насчитывается уже шесть убитых и около десятка раненых, некоторые из которых находятся в критическом состоянии. Итак, вы легко можете себе представить, какими чувствами охвачены студенты и сотрудники университета, эвакуированные с места происшествия. Многие из них плачут, совершенно потрясенные, еще не в силах понять, что произошло…»

В ушах Матильды послышалось жужжание. Ее охватило сильнейшее чувство беспомощности. Ей захотелось опереться о стойку, но она заметила, что за это время, перемещаясь вместе с остальными, отошла от нее достаточно далеко. К счастью, Гина оказалась рядом.

— 10:30, он ведь так сказал?

С видом побитой собаки Гина покачала головой.

— Что?

— Нет, ничего.

Матильда попыталась снова собраться с мыслями. Эсэмэска от Камиллы… Она сунула руку в карман. Вот дура! Что она написала? «Я с папой, на его десятичасовой лекции…» В этом она была почти уверена… 10 часов… Значит, когда этот сумасшедший вошел, они должны были находиться в амфитеатре. В укрытии? По крайней мере, они не шатались по коридорам.

— Дай мне телефон!

Гина так и стояла перед ней с глупым видом, а затем начала лихорадочно шарить в своей сумочке.

— Конечно. Держи.

Ее пальцы дрожали. Номер Франсуа? Она колебалась. 0617…

А потом? Соберись хоть немного!