Сага о Кае Эрлингссоне. Трилогия (СИ) - Наталья Бутырская. Страница 55

— Эти дома построили специально для приезжих, — буркнул воин с секирой. — Вы уж не держите зла.

— Благодарю, — вежливо осклабился Альрик.

Эйрик плюхнулся на лавку.

— Не нравится мне этот ярл. Слабенький он, хилый. И неприветливый.

— Все верно он делает, — возразил Тулле. — Кто знает, вдруг нас с той стороны прислали? А тут мы под присмотром, обидеть никого не можем. Да и незачем бойцов, которых взяли на одну битву, в свое поместье запускать.

— К тому же сражаться будем не тут. Не удивлюсь, если они уже насчет места и времени договорились.

— Договорились? — я недоуменно поднял бровь. — Это что за война такая? Что за идиоты так сражаются? Не лучше ли было бы тайком напасть на врага и вырезать всех ночью?

— Конунг Рагнвальд Беспечный настрого запретил междоусобные войны, — пояснил хёвдинг, расстелил шкуру и растянулся во весь рост на лавке. — Сказал, все ссоры выносить на общий тинг и его, Рагнвальда, суд. Думаешь, почему ярл Скирре не уничтожил Сторбаш и решил удовольствоваться одним глупым мальчишкой? Ты ж вроде сын лангмана, должен немного разбираться в законах.

— Не понимаю я эту говорильню. Ты говоришь, воевать запрещено? Так что ж, эти ярлы против воли конунга пошли?

— Порой я забываю, что ты получил свою руну всего год назад.

Намек на то, что я еще ребенок. Но очень вежливый. И в какой-то мере даже лестный для меня, ведь всего за год я добрался до третьей руны.

— Как раз конунг Рагнвальд и предложил такой выход. Кто победит в битве, тот и получает остров. И никакой затяжной войны, кровной мести, обескровливания семей. Вольные ватаги смогут подзаработать и подняться в силе. Все в выигрыше.

— Получается, что победит самый богатый?

— Или самый щедрый. Тот, кто перетряхнет все сундуки и вывернет все карманы ради того островка. Ладно, я немного вздремну перед пиром. Кто знает, насколько он затянется.

Вскоре послышался мерный сап. Я отчаянно зевнул и решил присоединиться к хёвдингу. Действительно, кто знает…

Для пиршества отдельного здания не строили. На скорую руку сделали длинный навес, поставили там столы и лавки, вместо стен повесили толстые одеяла, шкуры, а в дальней части такого странного зала, там, где будут сидеть ярл с хёвдингами, и вовсе была туго натянута парусная шерстяная ткань. Зал освещался десятком масляных ламп. Между столом ярла и длинным столом для хирдманов ярко полыхал огонь, отпугивая вечернюю сырость, которой тянуло с моря.

Все, кто входил в зал, были безоружными, лишь поясные ножи разрешалось оставить. Это тоже было разумно. Тут собралось несколько разных ватаг. Мало ли как пойдет застолье?

И куда бы я не глянул, мой взгляд натыкался на суровых, битых жизнью хускарлов, похожих на того сакравора. Они прожили не меньше сорока-пятидесяти зим, но прожитые года не повисли на их кряжистых шеях тяжким грузом, не согнули их широкие спины. Напротив, возраст укрепил их корни и закалил тела. Я супротив них выглядел как десятилетний дубок против двухсотлетнего дуба-великана. То были люди ярла Сигарра. Они приглядывали за порядком и показывали гостям, что не стоит злоумышлять против их ярла.

Если бы у Сигарра было хотя бы пять-шесть десятков таких воинов, то ему не пришлось бы нанимать чужаков, но их было всего с десяток. И еще десяток совсем молоденьких воинов, едва-едва получивших свою первую руну. Где же были остальные? Куда делись мужчины старше двадцати лет и младше сорока? Охраняли усадьбу ярла?

Сигарр вошел в зал одним из последних, сакравор следовал за ним по пятам. Видимо, он был его заплечным, хотя это выглядело странно. Обычно заплечным становится друг детства, тот, с кем ты вырос, тот, кому можешь доверить свою жизнь. Бывает, что за спину встает брат или сын. Или соватажник, с которым прошли не одну битву. Но чтобы заплечным стал воин в два раза старше? Я даже не слышал о таком. Видать, не так-то прост этот Сигарр, хоть и слаб здоровьем.

Ярл поприветствовал собравшихся воинов, выпил первую чарку со всеми, а затем высокий стол занялся своими делами.

За общим столом было шумно и весело. Расторопные рабыни меняли кувшины с пивом и брагой, вздрагивали от шлепков по тощим задам, кулёчные доходяги-рабы меняли огромные миски с мясом. Я уже не вспоминал о собственном провале на пиру отца и пил свободно. Как никак третья руна! Да и не одна кружка пива выпита за это время. Теперь я знал свою меру.

Рассадили нас тоже с умом: те кряжистые мужики равномерно распределились между наемниками и вмешивались в разговор, если он начинал принимать неприятный оборот. Ни одному хирду не позволили сесть кучей, а раскидали попарно. А еще за столом сидели женщины.

Хвала Скириру и Орсе, ярл Сигарр не сошел с ума, чтобы позволить крестьянкам сесть за стол с воинами. То были особые женщины! Они, как и Дагна, выбрали путь Фомрира и были полноправными участниками в одном из прибывших хирдов. Только вот красотой Дагны никто из них не блистал. Глядя на них, я понимал, почему женщинам не стоит сходить с пути Орсы. Сражения никого из них не сделали краше. Чересчур широкие плечи, тощие зады, груди не было видно за плотными слоями ткани, у некоторых были выбриты виски, как я понял, в подражание самой знаменитой женщине-воину, кое-кто похвалялся шрамами.

Но чем больше пили мужчины, тем симпатичнее становились воительницы. Со всех концов слышались крики «Дранк», и хирдманы рассказывали о своих подвигах или делились смешными историями о неудачах.

История о наших приключениях у Тугой Мошны и охоте на троллей вызвала одобрительный гул. В начале все похвалы обрушились на Энока и его невероятный выстрел точно в глаз троллю, так как Альрика рядом не было. Зато во второй половине рассказа воссияла моя слава.

— А потом Кай крикнул: «Да это же троллиха!», вырвал из земли столб и как давай её охаживать!

Я благодарно посмотрел на Бьярне, сам я вступить с речью не мог, пережевывал особо жёсткий кусок мяса, его прожилки напрочь забили все промежутки между зубами. Когда я наконец справился с неподатливым мясом и глотнул пива, сильный удар локтем пониже рёбер едва не выбил его обратно.

— Так ты Кай Погонщик Троллей? — девичий голос справа звучал с неподдельным интересом.

— Скорее Пожиратель Троллей! — хохотнул слева Тулле.

Тем временем рассказ уже дошёл до того места, где троллиха бросилась на меня. Отхлебнув еще пива, я перехватил нить рассказа, а братья по оружию дополняли мою речь. Присутствующие хирдманы из разных ватаг, все опытные сильные воины, хвалили мою храбрость и ярость. Вот это настоящая жизнь! Сначала подвиги, потом пиры и хвалебные речи! Я и не вспоминал про переломы, Ящерицу, про долгие бесплодные переходы и жидкие похлебки, разбавленные дождевой водой.

Пока я говорил, меня буравил взгляд этой девушки справа. Я подвёл итог длинным глотком пива и закашлялся, поперхнувшись из-за еще одного тычка локтем поддых.

— А ты действительно могучий воин, Кай Эрлингсон! — снова соседка справа.

Я обернулся на нее. Там сидела женщина лет двадцати пяти и широко улыбалась. Мда, совсем не Дагна!

— Конечно. У нас в ватаге все такие, просто мне в этот раз повезло больше.

В ответ на мои слова она весело расхохоталась, и её косо обрезанная челка съехала в сторону, открывая спрятанный прежде левый глаз. Я невольно вздрогнул. Если правый глаз был привычного голубого цвета, то левый был чёрный, как потухший уголёк. Теперь понятно, почему она не сидит дома и не нянчит детей. С такой отметиной замуж не выйдешь, да и не каждая ватага возьмет к себе человека с таким знаком.

Девушка заметила мой взгляд и перестала улыбаться. Поправив чёлку, она шумно отхлебнула из рога, качнулась ко мне и жарко прошептала на ухо:

— Ну, вот ты и узнал мой маленький секрет, расскажи теперь свой!

Я кое-как отбился от её пьяных расспросов, против воли узнав о ней больше, чем нужно. Зачем мне нужно ее имя, имена родителей, длинный и сбивчивый рассказ о ее поселке и куча остальной словесной чепухи? Единственное, что показалось мне немного интересным, так это история о ее глазе. Хельга сказала, что родилась, как и все нормальные дети, с двумя голубыми глазами, но как-то раз не вовремя подвернулась под руку пьяному отцу. Он треснул ее по голове так сильно, что она два дня лежала пластом. Думали уже, что помрет дочь. Потом Хельга пришла в себя, но один глаз навсегда остался черным. Родители решили, что не рука Орсы ее вылечила, а дыхание Бездны, твариной праматери. Вполне разумно. Я бы тоже так решил. От этого стало еще тошнее.