Сага о Кае Эрлингссоне. Трилогия (СИ) - Наталья Бутырская. Страница 93

Да свершится.

Оба бойца встали на кроваво-красную площадку и остановились. Я думал, что сакравор сразу кинется и зарубит Хрейнова человека, но он не спешил.

Я, конечно, безумец и храбрец, каких мало, но даже мне сложно просто так взять и убить кого-либо. Как и опытным тертым воинам. Поэтому перед битвой один на один противники обычно сражаются словами: кидают оскорбления, насмехаются друг над другом, распаляют себя. Некоторые напиваются. Некоторые доводят себя до бешенства. Есть и такие, что могут с холодным сердцем и умом перерезать горло собутыльнику, улыбаясь при этом, но их обычно сторонятся.

Не знаю, что сожрал или выпил Рун. Он явно был не в себе, ибо заорал и бросился к сакравору, высоко задрав щит и замахнувшись топориком. Эрн небрежно чиркнул секирой по низу. Рун подпрыгнул и рубанул сакравора по голове, в последний момент извернулся, ударив в бок. Негромкий лязг металла о металл разнёсся над затихшей толпой. Первый удар Эрн легко отбил секирой, хотя видит Фомрир, с секирой куда проще нападать, чем обороняться.

Хрейнова поединщика эта неудача не смутила. Покраснев еще сильнее, он осыпал Эрна ударами со всех возможных сторон. Будто сучья у дерева рубил. Сакравор стоял как скала — неподвижно и непреклонно. Он не отступал ни на шаг, врос в шкуру ногами и небрежно отбивал атаки.

Минуло лишь двадцать ударов сердца, как Рун отскочил едва ли не к краю шкуры. Всего два удара чудовищной секиры разрубили его щит на три части.

Сменив щит, рыжий кинулся на неподвижного Эрна.

Вновь разгорелась горячая схватка. Горячая, потому что волны рунной силы плескали невероятным жаром. От обоих бойцов шёл пар, и не из-за мороза. Люди, что стояли поблизости, отшатывались от алой шкуры, будто там бушевало пламя.

Лицо Руна раскраснелось так, что уже перешло в багровый. Те удары, что он обрушивал на сакравора, могли бы смести любого равного бойца: сильные, точные, за каждым движением были года схваток и тренировок. Но ни один не достиг цели. Эрн отражал их секирой и голыми руками легче, чем иные — щитом.

Глухо скрежетнул разрубаемый металл, и пролилась первая кровь. Секира разрубила железный умбон щита и кисть Руна. Он стряхнул щит с руки, и вслед за ним упали два отрубленных пальца. Хускарл удивленно глянул на изуродованную руку, повертел ей, а потом взял последний щит, нацепив его на запястье. Тяжёлые капли крови стекали на звериную шкуру и исчезали на ней без следа. Словно она пила кровь.

Видимо, хольмханг близился к концу.

Впервые с начала поединка сакравор двинулся с места. За один шаг он приблизился к противнику и ударил секирой по левому плечу. Широкое тяжёлое лезвие прошло сквозь кольчугу, плоть и кость без сопротивления. Отрубленная рука шлёпнулась на шкуру, звякнув кольчугой напоследок. Из обрубка брызнула кровь так, что достала до ближайших зрителей.

Еще один взмах секиры, и правая рука последовала за левой. Затем Эрн легонько толкнул Руна топорищем.

Рыжий все не сдавался. Он попытался встать. Левая половина лица скривилась в жутком подобии улыбки. И он рухнул замертво.

Сакравор неверяще уставился на труп. Кажется, он не собирался так быстро заканчивать бой.

Рагнвальд поспешно вскочил, раскинул руки и провозгласил:

— Вы все видели волю богов! Хрейн лишается звания ярла и изгоняется из этих земель на три года. На эти три года его не укрывает закон, не защищает обычай. За его смерть нельзя мстить, нельзя спрашивать виру. Но ничье оружие не должно коснуться его, пока он не выйдет за пределы фьорда.

Хрейн знал, как и мы все, каков будет итог. Уверен, что он подготовился. Наверное, потому на поединке присутствовали не все его люди.

Я оглянулся на пристань. До нее отсюда не меньше тысячи шагов.

Сакравор стоял, оперевшись на секиру, и смотрел на Хрейна. Пристально, упорно. Спокойствие на его лице плохо сочеталось с кровавыми потеками на его лице и рубахе.

— До выхода из фьорда Хрейн неприкосновенен! — еще раз выкрикнул глашатай, обращаясь к Эрну. Но тот будто и не слышал. Взгляд по-прежнему был прикован к бывшему ярлу.

Хрейн оглянулся на изрубленное тело своего бойца, сглотнул и заторопился к пристани. Следом пошли его воины и все время нервно оглядывались.

Сакравор подождал немного и неспешно двинулся за ними. Затем мы, ульверы, а за нами все зрители. Получилось целое шествие. Рагнвальд, конечно, остался, а вот его сын спрыгнул с помоста, растолкал людей и пошел возле меня. Он несколько раз поворачивал голову в мою сторону и хотел заговорить, но каждый раз его что-то останавливало. Меня это начало забавлять. И тут в спину прилетел тычок. Ах да, дружить с сыном конунга…

— А что это за шкура такая? На ней ни следа крови не осталось, — вежливо спросил я.

Мальчишка обрадовался и с готовностью ответил:

— Это фоджу. Отец из дальних странствий привез. Только сам он его не убивал. Говорят, этот зверь очень редкий, и его трудно увидеть, так как его шерсть впитывает цвет. Сначала шкура была белой, вон как волосы у того парня, — и указал на Хвита. — Но из-за большого количества крови она покраснела.

Хрейн почти бежал. Расстояние между ним и сакравором все увеличивалось, а давление угрозы только возрастало. Даже нам, следующим за Эрном, становилось тяжело дышать, и мы замедлили шаг.

Один человек отделился от хрейновой свиты и побежал в сторону, спотыкаясь.

— Я тоже убивал тварей, — сказал Рагнвальдссон. — Хотя первым я убил волка.

— Не раба? — удивился я.

— Нет. Я хотел, но отец сказал, те, кто убивают людей, как первую жертву, чаще получают ограничения. Жрец говорит, это потому, что боги дали благодать не для убийства людей, а для уничтожения тварей. А ты людей убивал?

Людей… Ха, да я только на них свои руны и поднял. Роальд, безымянный карл в Растранде, еще двое из хирда Длинноволосого, сводный брат Тулле, сколько-то человек в битве на острове, Торкель Мачта. Наверное, боги должны быть недовольны мной. Но я жив.

Хрейн добрался до пристани, перебрался на заранее подготовленный корабль, и его воины спешно просовывали весла в уключины, отвязывали веревку. Вопли бывшего ярла доносились аж до нас, так он поторапливал людей, глядя на приближающегося сакравора. Наконец, они справились. Весла вразнобой захлопали по воде, и корабль отчалил, ломая тонкий прозрачный ледок.

Интересно, понимал ли Хрейн, что чем быстрее он покинет фьорд, тем скорее он станет изгоем? Или страх перед сакравором застил ему глаза?

Эрн тоже подошел к причалу. Там покачивалась небольшая рыбацкая лодка с парой весел. На носу, я знал, лежит запас провизии, доспехи Эрна, щит и остальное его оружие. Альрик заранее озаботился подготовкой всего этого. Так что сакравор, не спеша, отвязал лодку, сел за весла и… Одним рывком он переместил лодку на длину ее корпуса. Догадался ли Альрик положить запасные весла?

— А правда, что он изменившийся? — снова Магнус.

— Нет. Он еще не изменился. Но уже скоро…

— После того, как он убьет Хрейна?

— Да.

Наверное, только это и сдерживало сакравора от того, чтобы потерять разум и погрузиться в Бездну.

Весла на корабле Хрейна забегали быстрее, но сакравор постепенно приближался. Один, нет, сразу двое спрыгнули в воду и поплыли к берегу. Они не хотели умирать вместе с бывшим ярлом.

Мы стояли на пристани до последнего момента, пока корабль и лодка не скрылись за поворотом. А потом пошли домой.

* * *

Альрик бухнул на стол тот самый сундучок с серебром, которым расплатился с нами сакравор, и сказал:

— Вот теперь мы в расчете.

Так хёвдинг все это делал не от чистого сердца? И не из симпатии к покойному ярлу Сигарру? А только для того, чтобы отработать плату? Хотя Эрн в запале и не требовал от нас ничего, кроме дороги домой.

— Тут денег больше, чем мы получили за прошлую зимовку. В этом году я распускаю ульверов, — и он поднял руку, — но только до того дня, когда сойдут льды. Как только откроется морская дорога, мы уйдем из Хандельсби. А сейчас я дам каждому его долю.