Трое в столице (СИ) - Лисина Александра. Страница 41

Мы с ребятами тревожно переглянулись.

— Хочешь сказать, это от него пошли первые скверны?!

— Да. По мере того, как проклятые предметы просыпались, темных пятен становилось все больше. Сами предметы со временем преобразовались в полноценные темные артефакты. Скверна разрослась. Нежить стала более совершенной, разумной и еще более опасной, чем прежде. Ну а когда стало ясно, что мир опять качается на грани катастрофы, оставшиеся без ведьм люди в отчаянии обратились к единственному, что у них осталось: к вере. И богини откликнулись во второй раз. Пусть ненадолго, но все же вернулись, одарив истово верующих силой и создав самых первых жрецов. А вскоре после этого в мир пришли и первые одаренные.

— Эрт Ториан ан Ниорт… — прошептала Ланка, которая знала историю жреческого ордена лучше всех нас, вместе взятых. — Первый маг. И самый первый воин храма, которого богини лично благословили на подвиги!

— Он был не один, — снова подал голос Норр. — Вместе с Торианом на свет появился его брат Дарон, у которого открылся дар колдуна.

— Вообще-то братьев было трое, — кивнул Вестник. — Правда, третьего я уже подзабыл, как звали…

— Ларин.

— А, точно. Так образовалась первая в истории боевая тройка: маг, колдун и ведьмак. С их помощью жрецам стало гораздо проще находить и уничтожать проклятые предметы. Затем троек стало несколько. Со временем в мире стало рождаться все больше одаренных взамен погибших ведьм. Благодаря им нежить удалось загнать обратно под землю, отвоевать и очистить многие запоганенные территории, и на долгое время между живыми и мертвыми установилось хрупкое равновесие.

Ланка едва заметно вздрогнула.

— А теперь кто-то снова пытается его нарушить?

— Боюсь, что так.

— Вилли, — прищурилась я. — Ты так и не ответил на мой вопрос: как ты выжил? Там, в королевстве?

— Вопрос не ко мне, — не слишком охотно признался Вестник. — Но меня тогда тоже зацепило проклятием.

— То есть ты обратился в нежить и охотился на смертных?

— Трудно сказать, была ли это охота или же самозащита. Я до сих пор вспомнил не все, что со мной было. А первые годы своей новой жизни прожил и вовсе как в дурном сне. Где я, кто я, куда шел и что делал, не знаю, — тихо признался мальчик. — Но с годами разум стал ко мне возвращаться. Я начал вспоминать свою прежнюю жизнь, свой дом и всех тех, кто погиб в тот день у меня на глазах. А потом обнаружил, что рядом со мной начинают шевелиться кладбища, а мертвецы, если очень захотеть, исполняют мои приказы.

— Что ты сделал, когда вспомнил? — снова спросила я, пытаясь понять, как он себя при этом чувствовал.

Вестник поморщился.

— Сперва мне было не до того, чтобы сводить счеты, а потом выяснилось, что за то время, пока я находился в беспамятстве, ведьмы успели помереть. С одаренными мне было не тягаться, а простые люди в моих бедах не были виноваты. Поэтому я ушел. Забился в самую глубокую нору, подальше ото всех. Меня, правда, искали. Несколько раз даже находили. Убивали… к счастью, не насовсем. Поэтому я уходил все дальше и дальше. Туда, куда людям было не добраться. Потихоньку жил. Изучал нежить. А заодно и себя самого. А когда стало ясно, что без специалиста тут не разобраться, принялся искать тех, кто может подсказать мне ответы. Одного со временем даже нашел… на удивление хороший оказался мужик…

На губах мальчика мелькнула и пропала грустная улыбка.

— Он-то и сказал, что я — не совсем нежить. Я даже на высшую тварь не тяну, потому что от голода почти не страдаю, в обычной пище не нуждаюсь и полностью себя осознаю. Однако в полном смысле слова не живу и при этом по-прежнему не умираю. К тому времени мне уже было прилично лет, да и сам я про себя кое-что понял. Но взгляд со стороны добавил моим знаниям нескольких важных штрихов. Поэтому в итоге я решил, что зря все это время держался в стороне от людей. И тогда же начал понимать, что бесконечно долгая жизнь далеко не так хороша, как об этом говорят, — после небольшой паузы добавил мальчик. — Скука — вот главная опасность бессмертия. Это только поначалу все интересно. А когда все уже увидел и узнал… когда вокруг не происходит ничего нового… когда каждый прожитый день как две капли воды похож на вчерашний, а в мире столетиями ничего не меняется… Это и есть настоящее проклятие. Чтобы не сойти с ума, мне приходилось постоянно отвлекаться. Учиться. Стараться убить время, которое за эти годы так и не сумело убить меня. Кстати, тот мужик мне здорово помог, придумав состав, который меня делает больше похожим на человека. Так мне стало проще находиться на поверхности. Ушла необходимость безвылазно сидеть в пещерах. Я даже начал путешествовать, общаться… все какая-то новизна, не находите?

Вилли вдруг скривился.

— Но иногда даже это не спасает. Поэтому долго на одном месте я никогда не задерживаюсь.

— А ты пытался попасть в скверну? — недолго подумав, поинтересовался Ник. — Вернуться, так сказать, к истокам? Понять, что с тобой не так? Почему на тебя проклятие подействовало иначе?

Вилли кивнул.

— Пытался. И даже выяснил, что могу зайти туда достаточно далеко. Зомби меня не трогают. Скелеты и прочие твари игнорируют. Но только до определенного момента, потому что к темному сердцу меня никогда не пускают.

— То есть нежить не принимает тебя за своего? — не поверила Ланка. — Но мы же видели в Рино! Они слушаются!

— Чем больше проходит времени, тем хуже они мне подчиняются. Быть может, это человеческая кровь виновата. Возможно, она меня все-таки потихоньку меняет. А может, с темными пятнами и впрямь что-то происходит. Но когда-нибудь настанет день, когда они начнут воспринимать меня как чужака. И вот тогда я окажусь в довольно непростом положении.

— Убить тебя они не пытались? — предположил Ник.

— Пока — нет. А иногда мне даже удается ощутить изменения в скверне и предупредить тех, кто оказался поблизости.

Я вздрогнула.

— Подожди… неужели это был ты?! Все время?! Ты — тот самый Вестник, о котором столько времени говорят! Один-единственный!

Вилли пожал плечами.

— Кроме меня, предупреждать людей было некому. Из нежити до этого еще никто не додумался. Хотя, конечно, люди далеко не всегда хотят меня слушать. Ну да это их дело. Я привык. И моя совесть в этом плане чиста.

— А самая первая скверна… — затаив дыхание, спросила я. — Ты о ней что-нибудь знаешь?

Вестник снова кивнул.

— Конечно. Это ведь она меня породила.

— А ты можешь ее почувствовать?

— Я могу вам ее показать, — неожиданно улыбнулся Вестник. — Именно для этого я вас и искал. И готов поработать проводником за одну ма-а-аленькую услугу.

Глава 14

— Это очень плохое условие, — пробурчала Ланка, когда мы покинули дом Вестника, спустились обратно в подземелье и в сопровождении одного из закутанных в плащ вампиров двинулись в обратный путь. — Прямо ОЧЕНЬ… Если кто-то узнает, нас обвинят в государственной измене!

Я только вздохнула и прижала Злюку покрепче.

Ну да, шантаж. И сотрудники ИСБ нам за это точно спасибо не скажут. Но, наверное, Вилли был в своем праве, когда обменял координаты первой в мире скверны на наше молчание о его подопечных.

Признаться, меня тоже смущала их зависимость от человеческой крови. И казалось, что парой глотков они далеко не всегда довольствуются. Поначалу, быть может, вообще не знали меры. А вблизи от скверны — так тем более.

Но отказаться от шанса уничтожить первую скверну?!

Честное слово, выбор дался мне нелегко. Да и ребята, хоть и все прекрасно понимали, тоже чувствовали себя неважно. Ник, пока мы шли, держал физиономию каменной, даже когда Ланкино бурчание стало откровенно навязчивым. Но до тех пор, пока нас не проводили к выходу из подземелий, а все тот же безымянный вампир не выбрался с нами наверх, маг не произнес ни единого слова.

Лишь когда кровопийца задвинул за собой люк и бросил поверх него старую ветошь, маг окинул его настороженным взором. А подруга, не тушуясь, в лоб спросила: