И аз создам! (СИ) - Зеленин Сергей. Страница 43
В присутствии членов московской «Семибоярщины», нижегородского краевого руководства и представителей отечественной и зарубежной прессы, на съезде:
Во-первых, был утверждён «Кодекс чести советского предпринимателя» и «Правила корпоративной этики».
Во-вторых, был образован частный благотворительный фонд для борьбы с детской беспризорностью «Опека».
В-третьих, был образован фонд поддержки Красной Армии «Защита».
В четвёртых…
Это было невероятнее всего!
…Было решено до окончания следующего – 1927 года, построить завод - «каких ещё в истории не бывало», и…
Подарить его государству!
Никогда прежде не виданный случай, в много чего видавшей истории богоспасаемого Отечества - тут же внесённый в её анналы, потомству в пример.
Правда, некоторые недружественно настроенные к Стране Советов западные информационные издательства, опубликовали фейковые сообщения, что якобы вид у предпринимателей при этом был какой-то перепуганно-вымученный…
Врут, собаки!
Маркс свидетель: всё было добровольно и с песТней. А если и был у кого из депутатов-нэпманов вид бледный - так-то с усталости после дороги. Сами нехай попробуют с разных концов «одной шестой части суши» в наш Нижний добраться - я посмотрю якой у них видон будет.
Как бы там на самом деле не было, но по осени – когда принято «цыплят считать», наш народ заметил:
- Нэпман пошёл совсем другой!
Ну а раз нэпман «пошёл другой», то стало быть и сам НЭП стал другим – с человечьим обличием, так сказать.
Конечно, «за просто так» в природе ничего не делается.
Взамен, нэпманы скромно просили считать их такими же советскими гражданами, как и другие, за исключением разве что права нахождения на государственных должностях их самих и близких родственников.
Так же, делегаты съезда потупив глазки просили разрешения создать «Центральный Банк Взаимного Кредита» - призванный кредитовать строительства частных предприятий, в свою очередь - признанных за пять лет ликвидировать острый дефицит строительных материалов и товаров широкого потребления.
Надо сказать, несмотря на то, что от монополия государства на внешнюю торговлю превратилась в фикцию, несмотря на ввоз западного «секонд-хенда» по программе «Торгсин» - с товарами в стране было до обидного хреново. Ведь, даже те же обноски с буржуев - надо было на что-то покупать.
А на какие, извиняюсь, шиши?
На припрятанное с имперских времён в «земельные банки» золотишко?
Так его и без того было куда потратить!
Например, на оплату набранных прежде кредитов - за которые не получилось рассчитаться зерном. В результате экономика еле дышала на ладан, позволяя Правительству лишь кое-как сводить финансовые концы с концами, но не более.
Опять же: трудовое крестьянство наглело с ценами на хлеб, вечно голодный пролетариат бузил, а интеллигенция демонстративно встала в позу стороннего наблюдателя. Не обладая крепкой опоры в массах по причине отмены «ленинских призывов» в партию, «Семибоярщина» изрядно нервничала - бросаясь из крайности в крайность. Но тем не менее - опасаясь проводить каждую из этих «крайностей» в жизнь и тем более доводить её до конца.
Свет в конце туннеля конечно, был виден… От западных правительств, транснациональных корпораций и отдельных бизнесменов регулярно поступали достаточно интересные предложения.
Но многих брало сомнение: а не «встречный ли это товарняк»?
Имелась в перспективе надежда в виде моего «белого порошка» - диоксида титана, напомню. Но это было в достаточно отдалённой перспективе и многие из «власть предержащих», относились к этой перспективе достаточно скептически.
Так что предложение депутатов съезда нэпманов – нежданно-негаданно подставивших большевистской верхушке своё плечо, было как бальзам - пролившийся на истрадавшуюся душу.
Посовещавшись, довольные как коты на Масленицу, представители Советского правительства обещали подумать и окончательно решить этот вопрос после ввода в эксплуатацию упомянутого завода – «каких ещё нигде и ни у кого не было».
Что на мой взгляд, вполне разумно.
Глава 7. Крутые виражи безмоторной авиации.
Пока в прошлом году я «чудесил» в своей первой (и скорее всего последней) парижской «командировке», в Крыму на горе Клементьева с 27 сентября по 11 октября проходили III Всесоюзные планерные состязания.
Хотя, почему только «всесоюзные»?
Наряду с нашими, в них принимали участие, немецкие спортсмены-планеристы. Это была так сказать ответка: ранее, в этом же году, наши планеристы состязались со своими коллегами из Веймарской Республики на их исторической Родине.
Нелишним будет упомянуть тот факт, что как массовый вид спорта - планеризм появился именно в Веймарской Республике и именно после Первой мировой войны. Поверженной по её итогам стране, во избежание возрождения военно-воздушной мощи - Версальским договором было запрещено конструировать, производить и использовать одномоторные самолёты. Тогда немцы ударились в разработку и производство всё более и, более совершенных планеров - подготовив таким образом многие тысячи опытных пилотов. А после прихода Гитлера к власти, который разорвал договор и отменил все его ограничения - уже было лишь делом техники и времени, пересадить их на «Мессеры», «Юнкерсы», да прочие «Хенкели».
Рисунок 35. Место проведения ежегодных Всесоюзных планерных состязаний - горный хребет Узун-Сырт в Крыму, в честь погибшего в 1924 году планериста, названный «Гора Клеменьтева».
Не правда ли, весьма символично получилось?
Известно, что лётчик-истребитель с наибольшим количеством заявленных сбитых самолётов противника – немец Эрих Хартманн, прошёл подготовку планериста. И прошёл её основательно, в четырнадцать лет получив свидетельство, а уже через год – сам став инструктором в лётной школе собственной матери - одной из первых женщин-пилотов.
А нашей же стране, поддержка государством планеризма - с середины 30-х годов сходит практически на нет, что без всякого сомнения - весьма печально «аукнулось» нам во время Великой Отечественной Войны…
***
Из названных мне имён немецких участников, я никого не знаю – ни одного будущего «эксперта» Люфтваффе. Среди наших же, мне хорошо известны имена таких пионеров российской авиации - как Арцеулов и Юнгмейстер.
Всего участвовало семь немецких конструкций безмоторных летательных аппаратов и за сорок наших и, тоже – какие имена!
Ильюшин, Вахмистров, Тихонравов, Грибовский, Королёв…
- «Королёв»? Тот самый?! Не подскажешь, как зовут этого Королёва, Саша?
«А не замутить ли не ещё и ракетостроение, - влажно мрию, - пока мазь прёт?».
Александр Яковлев, с которым мы сейчас беседуем, тоже участвовал в III Всесоюзных Планерных Состязаниях 1925 года.
- Кажется, его зовут «Николай», особо мы с ним не общались… а что? Твой знакомый, Серафим?
- Нет, просто однофамилец. Того звали Сергей Павлович14… Впрочем, это не важно - продолжай, Саша.
Среди наших самой многочисленным были планеры конструкторов и конструкторских коллективов из Москвы и Московской губернии, которых было аж двадцать один. Опять, же большинство из них имело отношение к Академии Воздушного Флота, поэтому их детища носили в названиях аббревиатуру «АВФ».