Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович. Страница 6

— С жилищным фондом сейчас плохо, — пробубнил Тимур Олегович, записывая мои законные требования в книжку.

— Думайте, я вас не тороплю, — улыбнулся я, похлопав по сумке с матрицей.

— О чём задумался? — Меня пихнул в бок Толик Маэстро, когда мы доиграли «Рыбку золотую».

— В среду, через четыре дня заезжаем в новое жильё, — ответил я. — Как расселяться будем? Нам на всех дали в новостройке на Щёлковском шоссе на одной лестничной площадке одну квартиру однокомнатную, одну — двушку и одну — трёшку. Третий этаж — дефицитный.

— Я готов взять однушку! — Первым высказался Санька Земакович.

— Может тебе сразу трёшку? — Посмотрел исподлобья на него Вадька.

— Давайте потом жребий бросим! — Психанул Толик. — А сейчас время репетировать!

Глава 4

После репетиции я заскочил в закулисье нашего, попортившего мне много нервов, театра. Достаточно сказать, что я на премьере «Иронии судьбы, или С лёгким паром!» грохнулся в обморок. Из-за нервного перенапряжения, ну и ещё из-за кое-чего, про что пока думать совсем не хотелось.

— Ничего, ничего не забыли? — Суетился перед выходом актёров на сцену режиссёр Семён Викторович Болеславский. — Не волнуемся, не волнуемся. Кольца снять с пальцев быстро! У нас по сценарию все холостые! А Богдан Богданович, привет.

— Здорово, Семён, — я пожал хлипкую руку режиссёра, который моё отчество до сих пор не запомнил. — Я смотрю в зале актёры из «Современника» пришли. Вон сидит Ефремов, вон Евстигнеев, молоденький ещё.

— Да, мы с этим спектаклем скоро ого-ого как пошумим! — Глянул на меня Болеславский ошалелыми глазами.

— Главное не загреметь под фанфары, — усмехнулся я.

— Где мои усы? — Выскочил из гримёрки исполнитель роли Ипполита, Владимир Трещалов.

— Кто украл у Трещалова усы?! — Заголосил режиссёр, и бросился в гримёрку актёров второго плана.

Владимир Леонидович пожал мою руку:

— Привет, посмотреть пришёл?

— Не, сейчас только убедюсь, что всё нормально и на хоккей поеду, — я снова глянул в маленькую дырочку в занавесе. Наша директриса присела рядом с Екатериной Фурцевой и что-то льстиво улыбаясь, шептала ей на ухо.

«Наверное, сыплет комплиментами», — подумал я.

— Кто с кем играет? — Заинтересовался актёр.

— Так, — махнул я рукой, — дворовой хоккей.

На разговор из гримёрки показался и Владимир Высоцкий:

— Здорово, Богдаша, — мы пожали друг другу руки. — Где девки? — Спросил он у Трещалова.

— Где девки, где девки? Где мои усы? — Ответил вопросом Владимир Леонидович.

— Бардак, — согласился с ним Высоцкий.

Тут поднялись актрисы Нина Шацкая, которая играла Надю и Наталья Резанцева, исполнительница роли Гали. Мою бывшую учительницу литературы, которая чуть не запорола премьеру, из труппы само собой уволили.

— Привет, Богданчик! — Девушки чмокнули меня в щеку.

— Фу, накурились, — сморщился Владимир Семёнович.

— Ты только второй день не пьешь, не куришь, а уже такой зануда, — картинно обиделась Шацкая.

— Мне, между прочим, по сценарию целоваться с вами обоими, — прохрипел бард.

— И мне тоже с кем-то из вас, — поддержал коллегу Трещалов.

— С кем? — Удивились хором девушки.

— На сцене разберусь, — отмахнулся он.

«Ну, всё путём, — подумал я, — актёры в комплекте. Все трезвы, красивы и подтянуты».

— Кстати, — остановил меня на выходе Высоцкий. — Слух прошёл о съёмках какого-то блокбастера «Челюсти». Берег Чёрного моря, пальмы, девочки, белый пароход и страшная акула-людоед.

Владимир выразительно посмотрел на жену Гены Шпаликова Наталью Рязанцеву. А потом вся актерская братия выразительно посмотрела на меня.

— Кто сниматься в главных ролях будет? — Спросил Трещалов, который тут же забыл про усы.

— Сценарий пишут Кончаловский и Шпаликов, — замялся я. — В главных ролях пока не ясно кто. Я-то тут вообще причём?

— Ты давай не юли! — Насел на меня Высоцкий. — Знаем, откуда ветер дует.

— На сцену, на сцену! — Спас меня из неловкого положения режиссёр театра-студии Болеславский. — Давайте ни пуха, ни пера!

— К чёрту, — вразнобой пробормотали актёры.

— Разговор ещё не окончен! — Угрожающе посмотрел на меня Володя Трещалов.

— Да ладно пугать, — не выдержал я. — В среду приходите на новоселье, придумаем что-нибудь с вашим кино. А то «Челюсти» ещё не скоро снимать начнут.

На хоккей со мной в качестве группы поддержки поехали Вадька и Санька. Толик сказал, что его эта игра не волнует, вообще-то он выразился более ёмко, но суть от этого не изменилась. Наташа мое предложение, сходить на каток, проигнорировала, а Лиза сказала, что занята, волосы сегодня моет. В общем, чем-то важным. Поэтому на «Катке «Сокольники» под светом десятка фонарей, которые висели в метрах девяти надо льдом, болеть за меня и за Юру Корнеева было почти некому.

— Когда успел крюк загнуть? — Спросил меня Корней, — разглядывая польскую клюшку марки «Смолен».

— Сразу как купил, все и загнул. Только не у всех подрезал черенки, — я показал на длину клюшки. — А тебе не подрезанная по росту будет самое то. Мужики, ну чего, — обратился я к молодым людям, которые всё ещё делились на две группы, — где наша команда?

— Вон с этими играйте, — показал рукой крупный и широкий в плечах парень на детишек лет по четырнадцать или пятнадцать.

«Нормально так поделились, в одной команде мужики и пацаны лет по двадцать пять и старше, а в другой дети до шестнадцати», — усмехнулся я.

— Вы же баскетболисты, спортсмены, — сказал мужик лет тридцати. — Так что без обид.

— Потянет, — пробурчал я. — Только маску с каской на вратаря наденьте. У меня с собой две.

— Трус не играет в хоккей! — Ответил крепкий широкоплечий парень. — Своим напяливайте ваши железяки и погнали.

Мы откатились на правую половину поля, если смотреть с главной трибуны. Самого мелкого посадили на замену, так как в команде оказалось семь человек. Того кто покрупней из молодых, поставили на ворота, надев на него каску и маску «кошачий глаз». Кстати мотоциклетные каски и я, и Юра тоже надели. Он — жёлтую, я — серую. Ведь повреждения мягких тканей головного мозга в наши планы на сегодня не входило.

— Парни играем так, — сделал я последние наставления, — я буду центр нападения. Юра левый защитник. Ты, — сказал я пареньку покрупнее, — правый защитник. Если шайбой овладеешь, скидывай на Юру. Вы парни играете по краям. В зону атаки, ничего не выдумывайте, вбрасывайте шайбу через бот. В общем, по ходу разберёмся.

— Ну что, — шепнул я Корнею, — вдарим рок в этой дыре!

Судя по глазам, с этой фразой Корнеев был не знаком. Я выехал в центральный круг вбрасывания. Судить встречу вызвался какой-то бородатый дедок в валенках. Как он собирался поспевать без коньков, за всей быстро изменяющейся обстановкой на хоккейной площадке, было загадкой. Зато у деда был свисток и секундомер. Он хитро посмотрел на игроков противоборствующих команд.

— Играем корректно! Грубость на площадке не потерплю! — сказал он молодцеватым голосом.

— Не волнуйся отец, бить будем больно, но аккуратно, — прохрипел широкоплечий парень.

— Ну, Константин, смотри у меня сегодня, — дед дунул в свисток и бросил черный резиновый диск на центральную точку.

За счёт более высокой скорости реакции я легко выиграл шайбу и откинул её на Корнеева. Юра отъехал спиной ближе к нашей синей линии, чтобы было проще отдать зрячую нацеленную передачу. Подростки из нашей команды, как и договорились, разъехались к противоположным бортам. А мой противник Константин в центральном круге, наверное, из «лучших побуждений» решил треснуть меня клюшкой по ноге. Не знаю, как я это понял, но отскочил вовремя. И незадачливый грубиян, промахнувшись, растянулся на льду. Корней отдал пас по своему левому флангу. Я бросился вперёд в ожидании передачи своего партнёра в центр, но наш паренёк автоматически не подумав пробросил шайбу по борту в зону атаки. Причём сделал он это слишком слабо, так что я до неё не добрался.