Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 12

Ни в какой другой момент Петр Петрович бы не поверил этим словам. Однако ставшее смертельно бледным лицо дивизионного комиссара, с пустыми, поддернутыми мертвой пленкой глазами, заставило командарма поверить. Ведь все произнесенное хриплым, как у старого ворона, голосом, походило на предсмертное предвиденье, с которым ему уже раз довелось встретиться в жизни ровно двадцать лет тому назад.

Это было в 1921 году, в песках Синцзяня, в которые он вошел, командуя двумя полками 13-й кавалерийской дивизии, преследуя белогвардейский корпус генерала Бакича. Слова ему про бой сказал молодой командир эскадрона, назвав день и описав место у Бурчума, где казачьи сотни были опрокинуты и изрублены красными. И это случилось ровно за три дня до того победного для него боя, после которого ему вручили первый, и пока единственный орден Красного Знамени.

Словам бывший корнет царской армии, ставший советским генералом, а с прошлого года и коммунистом, не поверил — но вот своим глазам доверял вполне, как и предчувствию, которое хорошо знакомо ветеранам, что выжили во многих ожесточенных схватках.

— Но я не могу поднять войска по тревоге, как и ты сам, Серафим Петрович — нас с тобой живо упрячут, — Собенников наклонился над столом и почти шептал — хорошо, что они были в кабинете одни, и окно во двор было плотно прикрыто, как и дверь.

— Но саперов в полки прикажу включить, как и отдать им пулеметы и минометы вместе с расчетами — это в моей власти. А вот строителей влить в полки не могу — кто будет отвечать головой за срыв планов Генштаба?! А ведь сообщат быстро!

Странно, но сейчас Петр Петрович говорил честно, совершенно не опасаясь, что его собеседник донесет. Не тот человек сидел перед ним, уже умерший, но продолжающий жить — видел он двух таких за свою жизнь. И даже сейчас радеющий исключительно за дело. А потому тут же добавил, не скрывая двусмысленности:

— Зато имею полное право включить по роте строителей, а то и по две в каждый батальон до полудня воскресенья, и пусть их вооружают для субботних «учений». А там где две роты, то может быть и третья, а потом и четвертая с управлением батальона. Но уже позже, если… Когда начнется!

— Это верное решение, не стоит злить…

Комиссар не договорил, усмехнулся, только поднял глаза вверх, намекая, что все прекрасно понял. Недаром в армии ходит печальная мудрость, что начальству не следует предлагать решения — вначале накажут, а потом прикажут сделать вдвое больше, потому что любая инициатива наказуема. Но не в этом случае — Собенников сейчас четко осознавал, что командование ПрибОВО прекрасно понимает, что немцы скоро ударят, и отчаянно надеется, что время еще есть.

Отсюда дикая спешка с формированием частей укрепрайонов, когда сроки в Риге сократили на пять дней, от предложенных Москвой десяти. Да еще идет лихорадочная переброска к границе последних стрелковых дивизий с корпусными артполками. Поднятые по тревоге, которую ухитрились не объявить, скрытно стягиваются мехкорпуса. Тем самым создается второй, подвижный эшелон, способный нанести сильный контрудар в случае прорыва фронта. Но в окружном штабе уже отчетливо понимали — не успевают, отсюда и все распоряжения, от которых веяло нервозностью.

— Почему Дедаев вывел дивизию к реке Барта на «учения»?

— Фронт твоя армия не удержит — на одну твою дивизию у немцев две, а то и три. Запертая в Либаве дивизия напрасно погибнет. Но гарнизон там останется, и я сделаю все, чтобы как можно дольше держать эту крепость на песке — даже если свяжу осадой одну дивизию, то дело будет сделано. Ведь ты получишь две дивизии — одна убудет у немцев, а 67-я прибудет к тебе резервом. А то что она пока в 27-й армии, то временно — ситуация на фронте неизбежно потребует этого решения.

Петр Петрович задумался, закурил папиросу. Предложенное Николаевым решение, выглядело не только здравым, для него самого нужным вариантом. И немного подумав, негромко произнес:

— Сегодня же от всех трех стройбатов в Картяне и Плунге отправятся по две роты для «строительства укреплений» на Барте — полторы тысячи бойцов. Пусть после полудня генерал Дедаев высылает полуторки своего автобата. За эти три дня их хоть немного обучить можно и распределить по ротам. Оставшиеся две тысячи красноармейцев, вместе с управлениями всех трех батальонов, пусть забирает…

Генерал Собенников остановился, все взвесил и решил, что сообщить просто не успеют, ведь выходной будет, а начавшаяся война все спишет. И решительно закончил:

— Вечером 21 июня, в 19.30. В инженерном управлении фронта времени не будет на обдумывание, даже если сообщение поступит туда, а в воскресенье тем более. Мины к полковым минометам получит в полном объеме. У нас на складах они есть. Передам и батальонные минометы, ведь у него в батареях по два взвода вместо трех, на треть некомплект, как помниться Фадеев говорил. Два десятка имеется, отдам, а больше нет. Сделал все что мог — этого, надеюсь, Николаю Алексеевичу хватит?

— Вполне — почти до полного штата доведет свои два стрелковых полка, плюс два артиллерийских имеется.

— Срок отправки 165-го уровского батальона из Либавы и артиллерийской батареи переношу своей властью на 23-е число, — Собенников усмехнулся — в Шауляйский УР они просто не прибудут теперь, так как потребуются для обороны Либавы. И продолжил говорить:

— Комдиву-10 приказал передать тебе саперов и строителей у Паланги в оперативное подчинение. Твой фронт пройдет севернее Кретенги, до Курамчая, где доты, южный сосед 62-й полк из дивизии Фадеева — согласуй с ним действия. Учти — батальон из Паланги с дивизионом 30-го артполка будут отведены на соединение с дивизией после первого дня действий.

Собенников усмехнулся, глядя на помрачневшее лицо Николаева. И решил немного смягчить для того ситуацию:

— Снаряды к 42-м линейным пушкам привезут послезавтра днем — в Шауляй прибывает сегодня 73-й корпусной артполк — четвертый дивизион вооружен такими же пушками. Есть несколько боекомплектов — поделятся. Вот и все что могу для тебя сделать, Серафим Петрович. Письменный приказ отдам после начала «событий» — пока не имею на то права, сам понимать ситуацию должен.

— Этого достаточно.

— Детей сможешь эвакуировать собственными силами? Их нужно вывезти заранее — не взирая ни на что!

— Уже сделано — будет полсотни автомашин и автобусов, к Руцаве придет эшелон по узкоколейки. А в субботу пионеры, те, кто постарше, с вожатыми в поход пойдут до станции — посетить пограничную комендатуру. С командованием погранотряда вопрос решил. Из своего управления полевой штаб развернул, взвод связи имеется — в роту развернем — мотоциклы и велосипеды в достатке. Два катера будут в Швентойи.

— Вижу, все предусмотрел. А где немцы крепче всего ударят по позициям моей армии?!

— По крайнему флангу, там 48-я дивизия в оборону не встала. Германцы любят бить по стыкам, в той войне успешно пользовались этим способом, да и в этой — с поляками и французами. И введут массированно танки — внезапно. Думаю, их уже нет в Мемеле, они за Неманом. А в ночь на 22-е июня перейдут Неман, потому наша авиация эти три-четыре танковых дивизии с мотопехотой не видит сейчас, и ударят кулаком по 11-му корпусу. Сильно ударят, Петр Петрович, проломят фронт и разорвут связь с 11-й армией. Я на это указывал, но меня сняли, как ты сам знаешь. Как и то, что нацкорпуса ненадежны, и их нужно или расформировать или пополнить русским составом. Да и батальоны укрепрайонов развернуть нужно было заранее, а не надергивать состав из дивизий, как морковку из грядок. Но кто ко мне тогда прислушался, наоборот поступили?!

Слова зависли в воздухе — ответа на них не требовалось. Собенников отвел взгляд и негромко спросил. Извечный русский вопрос, один из знаменитой триады:

— И что делать?!

— Можно успеть сделать многое, очень многое, три дня большой срок. Ты сможешь остановить блицкриг в самом начале, даже если нанесут поражение 11-й армии. Твои войска немцам могут рыло хорошо начистить, я ведь инженер, и знаю, что такое оборонительная позиция с выжженной землей перед ней, без мостов и дорог. Им каждую версту прогрызать придется. Вот, я тут набросал перечень неотложных мероприятий.