Крепость на дюнах (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 19

А теперь нужно было уезжать из Паланги — на границе оставались только группы прикрытия да пограничники 1-й и 2-й застав 105-го Кретингского погранотряда — они и примут на себя первый удар немцев…

— Товарищ дивизионный комиссар! Командир взвода 94-го саперного батальона младший лейтенант Темкин. Имею задачу подорвать мосты, если немцы начнут наступление!

Молодой еще парень, года 24, не больше, и характерной еврейской наружности. Николаев машинально посмотрел на часы, выходя из машины. И негромко сказал:

— Тебя как звать лейтенант? Откуда родом?

— Моисей Вениаминович, товарищ дивизионный комиссар! Из Бешенковичей, это в Белоруссии.

— Тебе ждать еще час, товарищ младший лейтенант, а дальше взрывай все мосты через эту речку Ронже. Своих предупредил — подрывать не раньше, чем наши пограничники отойдут, или при появлении немцев? Выдержи, справься с нервами — раньше подорвешь, наши не успеют переправиться, а ведь они с ранеными товарищами будут, а позже — так немцы мосты захватят. Ты меня понял, Моисей Вениаминович?

— Так точно, товарищ дивизионный комиссар, понял.

— Удачи тебе, Темкин! Как только подорвете мостики, уходите из городка немедленно — на выходе полуторки ждать будут и броневики, они огнем прикроют. А потом ударит наша артиллерия в ответ…

Стоя на наблюдательной вышке рядом с пограничником, Николаев уже несколько раз посмотрел на часы — минутная стрелка словно застыла у цифры 12. А маленькая показывала на 4 часа утра. С Либавы уже позвонили — там уже объявили боевую тревогу, ПВО военно-морской базы была приведена в полную готовность для «горячей встречи» вражеской авиации, в воздух поднялись истребители 148-го ИАП.

Связь у пограничников работала пока устойчиво, никто еще не резал провода — а может айзсарги просто побоялись чересчур оживленного движения по ночной дороге большого числа автомобилей в сопровождении военных, сотрудников НКВД и милиционеров.

— Не понимаю, неужели ничего не будет, — Николаев посмотрел на циферблат точных часов, время он трижды проверил — уже было отсчитано четыре минуты пятого. Серафим Петрович прижал бинокль к глазам — на границе стоял легкий туман, разглядеть Палангу было трудно даже через мощную оптику. И тут перед глазами туман разорвало в клочья багрово-черными всполохами, и донесся ужасающей силы грохот от десятков, если не сотен, сильных взрывов, слившихся в одно целое, страшное…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ "НА ЮЖНОМ НАПРАВЛЕНИИ" Глава 1

22 июня 1941 года

Курмачай

46-й укрепрайон

204-й строительный батальон

командир отделения

ефрейтор Зуев

— Гарнизона в Кретинге практически нет — батальоны с ночи вывели, там одни тылы со штабами, да отступающие от границы строители. Хорошо, что поезд оказался — на Скуодас ушел вовремя.

Действительно, минут за десять до начала обстрела со станции ушел эшелон с товарными вагонами и платформами, Зуев его хорошо видел — от линии окопов до железной дороги было рукой подать, как говорят в народе. В Дарбенае его битком забьют — война, о которой втихомолку говорили, пришла в четыре часа утра.

Хотя, когда в Кретинге стали падать снаряды, и разрывами покрылся приграничный городок, бойцы дремали в окопах. Все проснулись в полном шоке, и Зуев лишь через какое-то время опомнился и взглянул на наручные часы — стрелки показывали семь минут пятого. Обстрел продолжался, казался, что он идет целую вечность — таким был шок от случившегося. Потому Алексей машинально подумал, что все началось ровно в четыре часа, хотя один из бойцов утверждал, что в пять минут пятого. Но от его слов отмахивались, никто не поверил — красноармейцы еще не отошли от долгого, как им показалось, обстрела.

— Никак саперы мостик с полотном подрывать будут, — командир взвода, младший лейтенант Иволгин пристально посмотрел в бинокль, и протянул его Зуеву — тот прижал резину окуляров к глазам. Действительно, возле железной дороги стояла полуторка, несколько бойцов суетились под опорами деревянного шоссейного мостика и у насыпи, закладывая что-то под рельсами. Не прошло и минуты как саперы залезли в грузовик, и тот рванул по дороге как пришпоренный рысак, только пыль завихрилась.

Взводный забрал у него бинокль, и принялся сам рассматривать местность, задумчиво пробормотал:

— Сейчас рванет.

Действительно — бикфордовы шнуры догорели и раздались громкие взрывы. Деревянный мостик разнесло, были видны летящие по воздуху доски. На насыпи рвануло дважды — вывернуло шпалы, изогнуло и отбросило лишенные крепежа рельсы.

— Бес толку все это, товарищ лейтенант, — негромко произнес Зуев. — Полотно дороги за пару часов ремонтники восстановят, да новый мостик через речку перебросят. А может, и не будут делать — в речушке воды по колено, жара стоит, обмелела вся. Любой автомобиль спокойно пройдет, как и телега, а пехота и подавно.

— Вот ее то мы из пулеметов и причешем, — зло произнес взводный, вот только Зуев промолчал — в вероятном исходе будущего боя ефрейтор не был так уверен. Неполный взвод пехоты с тремя ДП, восемь десятков вооруженных ночью винтовками строителей, да гарнизоны двух дотов со станковыми «максимами» в амбразурах — полторы сотни красноармейцев на один опорный узел, что протянулся на полкилометра — немощная вышла оборона, откровенно слабая, к тому же без поддержки артиллерии.

Будь здесь весь батальон, да еще вооруженный по штату стрелкового, то да — драться можно было долго. Но как только первый обстрел закончился, то капитан приказал немедленно покидать лагерь. Управление строительного участка на пяти полуторках уехало сразу, только загрузили в один из кузовов коробки с документами да тяжелый сейф. Да и было там всего ничего — три десятка военных, да столько же гражданских из вольнонаемных, и женщины с детьми — несколько командиров были семейными.

Через час, когда снова началась ожесточенная пальба на границе, ушел и батальон, построившись в длинную колонну — все же одна тысяча бойцов в составе четырех рот, да комначсостав. У местных жителей забрали подводы — на них спешно погрузили имущество, включая палатки — потерь не было, немцы не обстреливали деревню. Были еще полуторки из автобата, но немного — два десятка — в каждую нагрузили полторы тонны, водители только матерились, сетуя на судьбу. Фыркая моторами, уползли со скоростью пешехода три трактора, волоча за собой прицепы.

С того момента прошло уже два часа, которые прошли под постоянным обстрелом Кретинги — ответно грохотали и тяжелые пушки артдивизиона, только минут двадцать как замолкли. Причем глухо, и Алексей подумал, что пушки отвозят тракторами подальше в тыл, на восток. А это плохо — без поддержки артиллерии городок не удержат, займут его немцы. И в подтверждение худших предположений, стрельба начала приближаться, становясь все громче — отчетливо слышался перестук пулеметов, да орудийные и минометные выстрелы с постоянными взрывами.

— Самокатчик на педали нажимает, с винтовкой за плечами. Хм, куртка синяя, форменная наркомата связи, берет. Да это твоя девчонка, Зуев! Дуй на левый фланг молнией, наверное, тебя проведать приехала. Хоть узнаем, что в городе сейчас твориться!

Разглядев фигурку на велосипеде, Алексей выскочил из траншеи и побежал навстречу. За бетонным «пнем» дота они встретились, и он, обнимая Рамуне за плечи, слушал ее всхлипы.

— Я выскочила из дома, как обстрел начался, наган успела схватить. Прибежала на почту — а она горит вся, снарядами разбитая. Вот у стрелка убитого, там лежал, прямо у дверей, наган его забрала, возьми…

Девушка протянула ему потертую кобуру, и подняла красные глаза, с которых лились ручейками слезы, оставляя чистые дорожки на грязных щеках. Голос Рамуне задрожал:

— Вернулась, а дома нет… И дедушка убитый лежит — ему всю грудь разворотило осколками. Кровь везде…

— Я только у ротного отпрошусь, пойду…

Алексей было дернулся, но был схвачен крепкими руками. В голосе девушки пропали всхлипы, прорезалась решительность: